… И мы уснули. Я — прямо поверх покрывала, Стах — на мне, съехав к шее и обняв лапой. Его затихающее мурлыканье в ухо и усыпило меня. На грани сна и бодрствования я снова вспомнила, как Сергей тяжело привалился ко мне… Руки напряглись удержать его тёплое тело… И расслабились.

Встала одновременно с Андреем. Потому как придя на кухню заварить кофе, нашла его там же. Он что-то чистил за кухонным столом. На звук моих шагов обернулся, морда довольная, как у наевшегося Стаха.

— Привет полуночникам!

— Привет засоням! Ты чего, как красно солнышко, рассиялся? Выспался?

— Не… Есть две уважительные причины.

— Ну-ка, ну-ка, колись давай, что у тебя там?

— Ты так уверена, что я скажу? — От удивления он даже полностью развернулся ко мне. Еле сдерживаемая улыбка так и рвалась наружу.

— Конечно, скажешь. Не думал бы говорить, про причины промолчал бы. Ну?

— Не нукай, не запрягла ещё. Причина первая — Сергей ещё спит.

— Ясно. Поэтому, несмотря на ночные бдения, выспался и ты.

— Угу, — самодовольно сказал Андрей. — А вторая причина в том, что во мне просыпается гениальный шантажист.

Я уже залила горячей водой кофе и поставила турку на огонь. Пришлось убрать, чтобы кофе не сбежал, пока узнаю точно, в чём дело.

— Так. А с этого места, пожалуйста, поподробней. Места, явки, имена, коды.

— Вхожу это я утром на кухню… — таинственным голосом начал Андрей…

— … а на кухне мятой пахнет, — задумчиво продолжила я, заполняя его многозначительную паузу.

— Так неинтересно, — пожаловался Андрей. — Только начинаешь в себе чувствовать кого-то большего, чем простой служащий, как тебе весь кайф обламывают! Теперь моя очередь. И когда ты успела сбегать за травами?

— Ты меня за кого принимаешь? — удивилась я. — Говорить потенциальному шантажисту о своих тайнах? А как мне быть в следующий раз?

— Неплохо бы, чтобы следующего раза не было, — уже серьёзно сказал Андрей. — Зови Вадима. Он тебя проводит, куда надо.

Я дождалась, пока вспенённая кипятком шапка кофе слегка осела, и принялась его уваривать. Люблю погуще.

— Понимаешь, в чём дело, Андрей… Не знаю, поверишь ли ты мне, но некоторые травы не очень любят, когда на них смотрят.

— Вадим — свой.

— Ммм… Как объяснить… Любой человек — это энергия. Слышал о таком? Ну вот… Если человек смотрит на траву (как, впрочем, на любой предмет), он с нею взаимодействует — и меняет её энергетику. Я посмотрела — уже изменила. Поэтому, чтобы в траве остался нужный мне элемент для лечения, лучше, если сорву её без свидетелей.

Андрей усмехнулся, типа: надо же, какие сложности. Но высказать не успел. Зазвонил стационарный телефон, и парень подошёл к нему. А я открыла дверцу настенного шкафа и удостоверилась, что чашку никто с места не сдвигал. И только потом прислушалась к разговору. Раз Андрей мне не предложил выйти — значит, разговор не секретный ведь? Но разговор вёлся довольно странный. Андрей мгновенно стал сердитым и отвечал жёстко и коротко: да, нет… Поскольку кофе был готов, я его уволокла из кухни к себе, помахав ладошкой Андрею. Он только кивнул со вздохом. Последнее, что я услышала:

— … Я передам Сергею, но…

"Но я думаю, он будет не согласен", — закрыв дверь, продолжила я. Любопытно, что там у них?

Пока пила кофе, запивая им мелко нарезанную вафлю и одновременно довязывая ряд (это я себя так контролирую, чтобы не скучно было вязать: кусочек в рот — пять столбиков, запила — опять столбики), выяснила, что кофточку почти довязала. Сегодняшний час у Сергея надо бы использовать по полной — и закончить. Так, где у меня пуговицы для кофты? Ага, ещё нитки с иголкой не забыть.

Через полчаса явился Андрей звать на перевязку. Я сунула вязанье в корзинку, которую Андрей вручил мне ещё дня два назад, вспомнив, что завалялась где-то в кладовке мелкая, и помчалась на кухню — подогревать на водяной бане отвар.

Вот так, держа в руках чашку, с корзиной на сгибе локтя, я и вошла к Сергею.

— Привет.

— Доброго утра! — откликнулся он.

Уже снова в кресле, но глаза уже не тусклые, а светятся холодно-зелёным, наполненные силой. Руки не свешиваются устало, да и сам подтянут. Вот что делает с человеком нормальный — ну, пусть пока более-менее — здоровый сон.

Сразу подошла к нему и вручила чашку.

— Это тебе. Пей. Травы.

И отошла к дивану — положить корзинку с вязаньем.

— Кратко и по существу, — задумчиво сказал Сергей.

— Могу и подробно, — улыбнулась я. — Только захочешь ли слушать мою болтовню?

Он отпил из чашки, глядя на меня поверх края.

Мне стало любопытно. Он помнит, что произошло ночью? А если не помнит, сказал ли ему Андрей? Во всяком случае, я не собиралась напоминать. Мужчины не любят, когда им говорят об их слабости. По своему папе я это хорошо знаю. Здорово не любил болеть. Так что, пока Сергей сам не заговорит, буду молчать в тряпочку.

Принеся все компоненты перевязки из ванной, я нашла в комнате Андрея. Он забрал у Сергея пустую чашку и, сделав большие глаза при виде перевязочного материала, сбежал. Я только фыркнула смешливо вслед.

Привычно размотала мешки, сняла заскорузлую от гноя марлю и принялась за чистку. Опять-таки привычная к тому, что Сергей молчит в это время, вздрогнула:

— Оля, мальчишки, которые тебя обидели, хотят сегодня прийти и попросить прощения. Ты как? Поговоришь с ними? Или мне отказать им?

Я подняла глаза. Первое, что зацепило взгляд, — волосы. Мягкие, чистые — кажется, Андрей успел помыть их. Неплохо Сергей спал, если сил у него хватило и на помывку. Но, оценив состояние волос, я опять с торжеством улыбнулась другому: сегодня ночью я их потрогала!.. Вот глупая… Но почему-то счастливая.

— Пусть приходят. Поговорим. Я почему-то их сейчас не боюсь. Мне кажется, они ничего мне не сделают… Плохого…

— Хорошо, я скажу Андрею, чтобы он назначил час.

Ух ты, как по-королевски!..

Осторожно снимая с ног Сергея сгустки гнилого мяса и кожи, я подумала, не с ребятами ли говорил Андрей утром. Потом стала думать, почему же студенты так со мной поступили тогда, и почему-то пришла к выводу, что виноват во всём Альберт. Сильная личность. Влиятельная. В том смысле, что он мог как-то воздействовать на парнишек и принудить сделать то, чего они не хотели бы делать. Как только об этом подумалось, вспомнились глаза ребят — дикие какие-то… А потом у Мишки глаза стали вдруг просто удивлённые. Это когда его от меня оттащил Андрей. Мишка удивился так, будто проснулся и понял, что происходит.

Стук в дверь. Андрей. Еле удерживается, чтобы рот брезгливо не кривить. Но не потому, что жуткий запах. Дёрнул шеей, точно хотел оглянуться. Сказал:

— Сергей, он здесь.

Теперь брезгливо, не таясь, скривился Сергей.

— Ладно, — пробормотал. — Пусть зайдёт.

Заинтригованная, я тем не менее в первую очередь подумала, не закрыть ли ноги Сергея. Для любого, впервые увидевшего их, зрелище малоприятное. Но… Сергей бы, наверное, сам предупредил, если что…

Андрей распахнул дверь, но не ушёл. В комнату шагнул невысокий парень, в джинсах и в футболке, худенький, очень спокойный. Кругловатое лицо, с нежной, как у ребёнка, кожей, мягкие черты лица; тёмные, очень спокойные большие глаза; мягкие же волосы, слегка распушённые и вьющиеся. Отрешённый ангел, снисходительно созерцающий… Только почему перед моими глазами сразу замельтешила именно эта трава — с гладкими, слабыми зелёными листьями и с гроздью крупных белых цветов с чёрной серединой?.. Почему белена?.. Ангел опустил полусонные глаза на ноги Сергея, сморщился и тихо спросил:

— Что? До сих пор не сдох?

Во мне что-то аж взорвалось от этих слов. Псих!

— И тебе тоже здравствуй, — не меняя брезгливой мины, ответил Сергей.

— Я у тебя поживу дня три, — заявил псих и развернулся уйти.

— В доме не курить — выкину сразу.

Псих даже не ответил: пожал плечами и вышел. От неожиданности произошедшего я как-то подзабылась и выпалила:

— А кто это?

— Шурик. Брат моей бывшей. Ты его не бойся. Он, местами, даже забавный.

Принявшись снова за работу, я подумала, что у мужчин определение "забавный" бывает очень жестоким. Вспоминая лицо Шурика, я ещё вдруг подумала: а ведь этот человек намного старше, чем выглядит на первый взгляд. Ему где-то под сорок. Бывает такой тип лица — долго юное, а потом резко стареет. Вот и этот… Выглядит настоящим ангелом, но вокруг глаз кожа старая, в мелких морщинах. Шурик… Имя этому человеку явно не подходило. Есть в этом типе что-то… змеиное, опасное.

— Оля, как тебе сегодня спалось?

— Нормально. А что? — насторожилась я.

— Сон мне какой-то странный приснился…

Немного недоумевая, я обвернула его ноги марлей, закрепила мешки аптечными резинками. И вдруг поняла. Вчерашнее для него — полубредовый сон, болезненная дрёма, в конце которой он провалился в настоящий сон. Он помнит, что сидел на кровати, но не помнит, каким образом оказался лежащим на постели, с ногами на подушках. Почему он не спросил Андрея? Что его удержало? Побоялся спрашивать? Почему?

Ответы лежат на поверхности.

Он думает, что я была у него ночью, смутно даже припоминает мой приход. Но точно не знает, был ли то сон, или же реальность. С другой стороны, не такая же я сильная, чтобы ворочать его, больного, укладывая на подушки! Поэтому и боится спрашивать, что боится меня обидеть вопросом, не была ли я в его комнатах сегодня ночью. Я открыла было рот немедленно ляпнуть, что — да, была!.. И закрыла. Ни за что. Он слишком много работает. Он слишком много думает о боли, постоянно испытывая её. Пусть подумает о чём-то другом!..

Я коварно улыбнулась его ногам и, смяв улыбку, подняла к Сергею уже серьёзное лицо. Хотя сдерживать улыбку тяжело, особенно когда глядишь в непривычно озадаченные глаза. Правда, эти глаза потеплели, как будто напитались теплом, мягко окружавшим меня с мгновения, как я подумала промолчать.