Мелвин Бёрджесс - Трах!

Ночь накануне великого дня. Мой член в отличной форме: чистит до блеска головку, поправляет воротничок возле шеи и прихорашивается.

— Да, тебе повезло! — Он кивает и смотрит на себя со всех сторон в зеркале. Будучи его личным тренером и физиотерапевтом, я делаю ему массаж и несколько упражнений — не очень много, ровно столько, чтобы он был в форме, но не переутомился.

Все должно пройти отлично.

Появилась боль. Это может быть последним доказательством того, что у меня рак. Но может, это ничего и не значит. Вероятно, мне просто кажется, что у меня там болит. Каждый день я часами пытался сосредоточиться и понять, на самом ли деле чувствую боль или нет. Это абсолютно бесполезно. Вы знаете, что рак — это последняя стадия невроза? Я это где-то прочитал. Твое сознание и тело — это единое целое. Если ты себя хорошо чувствуешь, то ты здоров. Если ты подавлен, то у тебя появляются прыщи, ты кашляешь, и все такое. А если ты много нервничаешь, у тебя тоже начинаются всякие проблемы: сердце, язва или рак.

Понимаете? Если я, переживая, буду стараться мысленно сосредоточиться на моем перце, то волей-неволей у него появится раковая опухоль, даже если до этого все было отлично! Так, чем больше я волнуюсь и нервничаю, тем больше вероятность, что я действительно болен.

Теперь я не решаюсь даже думать об этом. Если уж это случается, я пытаюсь настроить себя на позитив, но это не всегда легко. Я пытался даже представить себе потоки положительной энергии, направленные на мой член, но это не срабатывало. А все потому, что я неврастеник, и поэтому сосредоточиться, как следует, мне все равно не удалось.

Вот видите, я волнуюсь даже тогда, когда пытаюсь этого не делать. Я подсчитал, сколько раз я нервничал по этому поводу за прошедшую неделю, и понял, что все безнадежно. Скоро опухоль достигнет таких размеров, что я не смогу натягивать трусы. И потом уже меня ждут врачи, операционный стол, санитары… Все вокруг будут бегать и говорить: «Почему вы не обратились сразу же к нам? Рак полового члена — это один из самых простых случаев злокачественной опухоли, которую можно легко вылечить на ранних стадиях заболевания. Если бы вы только обратились к нам несколько недель назад, мы бы спасли ваш член, ваше достоинство и вашу жизнь».

Это как раз тот случай, когда все остальное кажется не таким уж важным. Я полностью погружен в мысли об этом. Дебора продолжает меня спрашивать, что случилось, но я не могу ей признаться. Я даже завидую Дино, представляете! Это еще раз доказывает, какой я слабак. Каждый раз, когда я пытаюсь утешить Дино, я думаю: «Кража в магазине? Да это пустяки! Попробуй ты согласиться на ампутацию члена — вот это действительно ужасно! Твои родители расстались? Ерунда! Ты потерял девушку? Ха, попробуй потерять свой перец, посмотрим, как ты тогда запоешь!»

Ему повезло: по крайней мере, его проблемы реальны. Его девушка действительно его бросила, его родители в самом деле расстались, и он правда был пойман за кражу в магазине. Что касается меня, то все происходит в моем воображении. Более того, я прекрасно знаю, как решить все эти проблемы, но не могу на это отважиться. Я готов провалиться сквозь землю от стыда. Но — это всего лишь вена! Вы что, сами не видите? Просто она немного больше остальных.

А что же бедняжка Деб? Я напрягаю ее, это нехорошо. Это нечестно по отношению к ней. Я бы мог ей сказать, что я гей или что-то в этом роде, что угодно, лишь бы не трахать ее — ведь тогда опухоль может стать злокачественной! Или это, или она бросит меня. Я действительно уже извел ее! И это при том, что я так хочу, чтобы она была моей девушкой! На самом деле, видимо, мне придется расстаться с ней ради ее же блага. А что, если рак заразный? Если он как-то проникнет сквозь кожу, и она заразится? Или через рот? Она может заполучить рак рта, и я буду во всем виноват! И если я ей засажу, то она может заразиться раком матки. Я что, совсем негодяй, что ли? Я пытался притвориться, что сочувствую Дино, хотя на самом деле мне было наплевать на все его проблемы. Я не говорил Деб, что у нее уже может быть какая-нибудь ранняя стадия рака, последние несколько недель она и так сама не своя. И мне даже не жаль ее! Мне жаль себя!

Великий день настал, а забыть об этом не получалось. Мысли крутились вокруг этой больной темы, с той минуты, как он проснулся, пока занимался своими делами, вплоть до того момента, как около двенадцати позвонила Дебора.

Он продолжал надеяться. Было как-то неловко подниматься наверх по лестнице, раздеваться и сидеть рядышком на большой двойной кровати родителей, ежась от прохладного воздуха. Его перец тоже съежился и обмяк. Забравшись под одеяло, он поцеловал Дебору и прижался к ней, пытаясь вспомнить, как он себе все это представлял. Он хотел растянуть ее и скрутить, а потом расправить и снова завязать в узел и как следует повеселиться и поскакать на ней. Но ничего не происходило. Его член впал в кому и спрятался, притворяясь каким-то завалящим, никому не нужным куском мяса в магазине, дешевле самых дешевых сосисок… Единственное, что он мог сделать, — это прибиться, как затерявшийся корабль, к ее грудям. Немного погодя, она решила взять дело в свои руки и сделать ему массаж, чтобы он расслабился. Она начала со спины, потом перешла к животу. Джонатан безумно переживал, что его перец сейчас достиг таких микроскопических размеров. Он попробовал было посмотреть на ее тело, но, как только встречался с ней взглядом, тут же со стыдом отводил глаза.

— Все нормально, можешь смотреть, — улыбнулась она, но все, что он хотел, — это закрыть лицо ладонями.

В конце концов они сдались. Дебора спустилась вниз и вернулась в халате, принеся поднос с чаем и тостами, которые застревали у него в горле. После этого он извинился и ушел, хотя до этого они договаривались, что проведут всю ночь вдвоем.

— Все хорошо, это не конец света, это происходит со многими парнями, все наладится, — обнадежила она его. Джонатан слабо улыбнулся. Она проводила его, слегка разочарованная, но все понимающая. Она сильно обиделась, что он не остается. А он даже не мог сказать ей, в чем дело.

Следующие несколько недель Дино прожил в кошмаре. Он был любимцем фортуны; подобные вещи с ним никогда раньше не случались, а если что-то похожее и происходило, его это мало задевало. Так получалось, что его жизнь всегда напоминала ковровую дорожку из роз. И вот, в один прекрасный день он потерял девушку, родителей и самоуважение. Он места себе не находил из-за Джеки — по-своему он ее действительно любил. Из-за того что творилось дома, он чувствовал себя еще более беспомощным и потерянным. Он не мог забыть, как жестоко его обвела вокруг пальца Сиобен. И если он на минуту забывал об одной напасти, тут же другая давала о себе знать.

Самым невыносимым было чувствовать себя полным придурком, одним из тех типов, что ходят вокруг да около и никак не могут заняться, наконец, делом. Это было ужасно.

Прошло какое-то время, прежде чем он действительно понял, что между ним и Джеки все кончено. Сперва он думал: «Она вернется, она всегда так делала!» Он подождал пару дней, но она продолжала избегать его и, судя по всему, и не думала возвращаться. Когда стало ясно, что ждать от нее первого шага бесполезно, он решил сам с ней поговорить, но она отшвырнула его, словно какую-то грязную тряпку.

Зато Бен и Джонатан были потрясающими! Это был единственный хороший момент во всей этой истории. Он и не подозревал, что они по-настоящему верные друзья. Он посоветовался с ними и спросил, что делать, и был обескуражен, когда они сказали ему махнуть на Джеки рукой. Немного надавив на них, Дино услышал то, что хотел: что надо пытаться и дальше вымаливать прощение и заверять ее в своей любви. И он начал атаковать ее электронными письмами, но после того как получил в ответ угрозу, что все его дальнейшие послания будут тут же стерты, оставил эти тщетные попытки. Несколько раз он пробовал звонить ей. На мобильный она никогда не отвечала, и после пары довольно неприятных разговоров с ее мамой по телефону, Дино решил сдаться. У него просто не было больше сил для дальнейших унижений.

Становилось ясно: она не хочет его видеть. И не только она. Вся школа отвернулась от него. Даже люди, с которыми он никогда не был знаком, обращались с ним, как с последним дерьмом. И продавщицы в магазинах не выказывали к нему ни малейшего интереса. Он так привык к тому, что, когда они его обслуживали, они улыбались, шутили и болтали с ним, и воспринимал это как должное. Сейчас они молча пробивали ему чек и тут же поворачивались к следующему покупателю, как будто это был не Дино, а совершенно обычный и заурядный парень.

Его жизнь превратилась в настоящий кошмар. Но самым болезненным был не разрыв с Джеки, а то, что происходило между родителями. Их отношения напоминали спящего великана: то, что он раньше считал холмами и долинами, оказалось руками и ногами гиганта. Сейчас он проснулся, и от всех домиков и дорожек, которые он создал за эти несколько лет, не осталось и следа. Он и не подозревал, как сильно он зависит от родителей. Он воспринимал их как само собой разумеющееся, например, как свой собственный скелет.

Вопреки высокопарным словам его матери о доверии, было заметно, что они ни на секунду не поверили в то, что он ничего не крал. Пару дней он пытался их переубедить, но потом понял, что это бесполезно, и начал делать вид, что все произошло так, как они думают. Так было намного легче. В любом случае, если выбирать между кражей в магазине и настоящим преступлением, он выбрал бы первое. Он надеялся, что после его ареста родители отложат на какое-то время переезд отца. Но однажды он пришел домой из школы и увидел, как мать просматривает в газетах объявления о съеме квартир. Она даже имела наглость попросить его помочь ей. Он раскричался и заперся у себя в комнате. После этого эпизода он старался не оставаться в одной комнате с родителями. Он сердился на мать за то, что она разрушила мир, в котором он жил, и на отца — за то, что он это допустил и теперь ничего не может поделать.