Мелвин Бёрджесс - Трах!

Я сбросил простыню и вынырнул на свежий воздух.

— Никогда ничего подобного не видел! — поделился я с ней впечатлениями.

Я обнял ее и поцеловал, рукой раздвинув ей ноги. Она улыбнулась мне и помогла нащупать нужное направление, и я просто провалился в нее.

Когда я выполз из кровати, было уже одиннадцать. Да, припозднился я! Пошел в душ. На завтрак я смотреть не мог. Собрался. Взял подарок для нее — компакт диск The Handsome Cult. Все-таки я иду на день рожденья. Кроме этого, я собирался принести ей кое-что еще: мою старую школьную форму.

Я начал ее разыскивать. Блейзер оказался зарытым глубоко в шкафу: мама хранила его для моего братишки Нейла, на случай если ему вдруг понадобится. Но он в свое время поднял такой шум, заявив, что не будет донашивать мою одежду, что блейзер так и остался лежать в шкафу. Рубашка с короткими рукавами и свитер оказались в комоде Нейла: они тоже были его «запасной» формой и потому оказались запрятанными в самый дальний угол. Да, мне повезло, что я не младший брат, а то бы столкнулся с точно такими же проблемами! Брюки от формы оказались там же. Ботинки я нашел в недрах комода. Они все ссохлись. Я их почистил дня два назад и удивился, что они все еще мне в пору. Я наивно думал, что давно вырос из старых вещей, но, видимо, размер ноги у меня остался прежним.

В конце концов я решил все-таки оставить ботинки дома. Это было бы слишком: я и так чувствовал себя абсолютно разбитым. От одной мысли об этих ботинках меня начинало подташнивать. Так что я просто кинул все снаряжение в рюкзак и направился к выходу.

— Пока!

— Ты куда? — крикнул вслед отец.

— Пойду погуляю.

— Ты позавтракал? Тебе нужно поесть, если ты пойдешь на спорт! — отозвалась мама.

— Да, я поел! — соврал я и вылетел из дома. Чувствовал я себя ужасно: меня мутило, голова раскалывалась. Единственное, что я хотел, — это забраться обратно в кровать.

Школьная форма — это вещь! Она вечно меня спрашивала о ней. Однажды она даже сама одела форму для девочек. Затем она усадила меня в кресло, дала банку пива и стала ходить кругами по квартире, сметая пыль и наклоняясь ко мне так, чтобы я мог видеть ее топик, или же присаживалась на край стола, и тогда коротенькая юбочка задиралась. Под юбкой не было трусиков. Представляете? Потом я должен был указать ей на ее промахи и то, что она не сделала во время уборки. Предполагалось, что я буду заваливать ее всякого рода заданиями, а она будет их выполнять ради моего удовольствия. Не скажу, что я справился с этой ролью: я был слишком застенчив. Но ее это не волновало. Она еще немного повертелась рядом, потом подошла и начала снимать, как всегда, с меня одежду, разве что на этот раз она называла меня «сэром». Можно только представить, что взбредет ей в голову, когда она нарядит меня в школьную форму!

Извращение какое-то. Я не имел ничего против школьной формы, игр и всего такого, но что-то во всем этом казалось мне ненормальным. Она ведь преподавала в школе — может, это тоже было извращением? Сначала все шло не так уж и плохо. Она любила затащить меня за прилавок буфета и поцеловать долгим влажным поцелуем, прижавшись ко мне так, что я мог чувствовать ее груди. Это было потрясающе, хотя и опасно. Однажды она отвела меня за сцену, задрала футболку, подняла свою кофту, расстегнула лифчик и глубоко поцеловала меня, вплотную к перегородке сцены, где в это время по другую сторону занавеса шла репетиция школьного спектакля. Я думал — я умру. И опять-таки это завораживало!

Но потом все стало выходить из-под контроля. Я думал, что все дело в том, что она любит риск. Она любила рисковать, когда в комнате были еще люди, которые могли бы заметить наши игры. Она дразнила меня своим телом, не думая ни о чем. Потом она стала наказывать меня и оставлять на дополнительные занятия после уроков, Это было так унизительно — она перед всем классом отчитывала меня, говорила, какой я тупой, хотя все это было неправдой. И мне казалось, что ее уловки видны всем как на ладони. Я думал, что она просто хочет, чтобы я ее трахнул, но все было еще хуже. Она отвела меня за сцену, сняла с меня джинсы и сделала минет. Самым ненормальным было то, что она велела мне в это время стоять лицом к залу и смотреть из-за занавеса на людей, которые входят и выходят из зала.

— Следи, чтобы нас не застукали, — велела она. Я попробовал остановить ее, но знаете, у меня просто духу не хватило сказать «нет». Она всегда все делает так, как ей хочется. Это нечестно.

Сначала он подумал, что она просто не услышала звонка. Но как только его рука снова потянулась к звонку, из-за двери послышались тяжелые шаги. Сердце Бена ушло в пятки, хотя он прекрасно знал, что это шаркает вовсе не раненый морской лев или голодный тигр, а Мисс. Она предстала перед ним в дверном проеме: сзади — спутанные волосы, спереди — помятое лицо. Воздух был наполнен запахом выдохшегося алкоголя, табачным дымом и лаком.

— А, это ты, Бен, — прохрипела она и, приложив руку ко лбу, поплелась обратно в комнату. Бен пошел следом.

Всю квартиру Мисс было трудно узнать. В какой-то момент он даже подумал: а не ошибся ли он этажом? Или у нее теперь была новая квартира и, соответственно, новый любовник? Нет, все было по-прежнему. Просто квартира сошла с ума.

В обиталище Мисс всегда царил беспорядок. На полу громоздились две кучи белья: в одной было свалено грязное, в другой — чистое. И она никогда не принималась за стирку раньше, чем все белье не перекочевывало в «грязную» кучу. Вытирать пыль она не любила, окна должна была помыть контора по мытью окон, но Мисс все никак не могла собраться туда позвонить; она бралась за тряпку только тогда, когда не могла просто отковырять то, что прилипло к столу, а пол в кухне мылся исключительно после того, как к нему начинали прилипать тапки. То и дело она предпринимала попытки навести порядок, но то, что Бен сейчас видел вокруг себя, не имело ничего общего с этими нерешительными попытками навести порядок в квартире. Квартира сияла чистотой. Нет, это была даже не чистота, а стерильность.

— Что случилось? — Бен развел руками, озираясь вокруг. Но он уже знал ответ наперед.

— Мама вчера нагрянула ко мне на день рожденья. Поставь-ка чайник, — бросила она и побрела, шаркая ногами, в спальню.

В мире существует великое множество типов матерей, и всех их можно классифицировать, исходя из того, на какие поступки или мысли они тебя толкают. Есть матери, которые тебя любят, ненавидят, заставляют чувствовать себя виноватым; матери грустные и яростные, счастливые и сонные, смеющиеся и плачущие; матери с маниями и страхами, успешные и работающие, скучные и больные, самостоятельные — и это всего лишь несколько типов. Папаш тоже можно классифицировать, но это совсем другой разговор. У Алисон Янг была мама, вечно капающая ей на мозги. Каждый раз после ее приезда Алисон чувствовала себя как зомби.

Бен как-то уже заставал ее в такие дни. Однажды пару месяцев назад он приехал к ней в воскресенье, когда и увидел точно такую же Мисс, лежащую в кровати, словно после сильного похмелья, приходящую в себя после визита матушки. Могло показаться, что ее мама алкоголичка, но это не так. Мать заставляла Мисс чувствовать себя настоящим дерьмом на палочке.

Он прошел на кухню, чтобы приготовить кофе, и обнаружил, как и в прошлый раз, что все предметы переставлены с места на место.

— А куда же делись чашки? — удивился Бен.

— Туда, куда эта толстая клуша их поставила! — огрызнулась Али. То есть чашки теперь были там, где раньше были кастрюли, кастрюли стояли на месте мисок, а где были миски — было абсолютно неизвестно.

— Она притворилась, что сделала это случайно! — ворчала несколькими минутами позже Али, попивая кофе. — Она вытащила из шкафов абсолютно все якобы для того, чтобы как следует их вымыть, а потом расставила все «по своим местам», — она захлебнулась слезами и потянулась за носовым платком.

Бен прекрасно знал весь набор историй о Миссис Янг. Например, как она убедила Али отмечать свое четырнадцатилетие: клялась, что не будет мешать, но при этом все равно осталась дома и в конце концов заставила всех играть в эти дурацкие детские игры!

— Все эти жмурки, фанты, где главной интригой было то, кого тебе достанется поцеловать! Да ты только представь, каково это, тебе четырнадцать, а твоя мать заставляет тебя играть во все эти детсадовские игры! Это было ужасно! — кипятилась Али.

Или еще одна история, когда у Али впервые случились месячные. Мать отвела ее в ванную, чтобы сделать все, что полагается в таких случаях, а потом вернулась в гостиную и торжественно объявила о том, что произошло, всей семье, которая в это время спокойно пила чай. И всю следующую неделю, когда кто-нибудь приходил к ним в гости, мамаша непременно сообщала важную новость:

— У нее начались месячные! — провозглашала она и показывала пальцем туда, где, по идее, у меня все это и происходило. Я ненавидела ее за это. Конечно же, люди следили взглядом за ее рукой и озадаченно пялились мне между ног, просто из-за того, что туда указывал ее палец! И я чувствовала, что они действительно все видят! — жаловалась Али.

На этот раз миссис Янг специально приехала, чтобы устроить своей дочери сюрприз на день рожденья. У Али было в гостях несколько друзей. Сперва они отправились все вместе в магазин, чтобы купить выпивку, а когда вернулись, принялись веселиться.

Миссис Янг вошла незаметно: Али и не знала, что у нее есть копия ключей. Когда мать увидела, что в квартире находятся чужие люди, она была слегка раздосадована, но потом отвлеклась на еду и напитки. Она совсем не разговаривала. Потом она покинула «молодежь» и направилась на кухню, чтобы приняться за свою священную уборку. Сначала вытряхнула все содержимое шкафов на пол, так что было невозможно и шагу ступить. Но тут она передумала и решила сперва заняться гостиной. Она начала пылесосить углы, постепенно приближаясь к середине комнаты, пока не достигла своей цели — гости просто извинились и ушли.