— Илай…

— Уже половина второго. Вы все еще можете успеть. У меня есть номер вашего телефона. Мой шофер отвезет туда нас с Молли.

— Почему? — он перебил меня. — Почему вы хотите помочь нам? Хотя мы и живем в одном доме, но мы не друзья. Вы даже не знали меня, пока я не обратился к вам в больницу. Почему?

Я задумался и все, что смог сказать в ответ, это слова Гвиневры, однажды брошенные в мой адрес:

— Вы знаете, сколько паршивых людишек мы встречаем в городе каждый день? Я не хочу быть одним из них. Иногда, когда мы нуждаемся в помощи, нам трудно о ней попросить, и поэтому я предлагаю ее сам. Не сдавайтесь! Какой пример вы подаете Молли? Это нормально попросить о помощи, когда жизнь дает нам пинок под зад.

Я протянул ему руку. Он посмотрел на меня и сглотнул.

— Пожалуйста, помогите мне, Илай!

— Конечно.

Я был счастлив помочь ему, и по какой-то причине мне захотелось позвонить Гвиневре и сказать ей, что я не такая уж и жалкая задница, как она считает.

— Молли, пойдешь на праздник вместе с доктором Илаем? — сказал Тоби, открывая дверь.

Гвиневра

— Стиви? — удивилась я, распахнув дверь.

— Привет, — ответила она.

Стиви стояла на моем пороге с красными, опухшими от слез глазами в простых джинсах и футболке, а ее рыжие волосы были собраны в хвост. Еще не зная, что у нее стряслось, я просто шагнула к ней и крепко обняла. Она снова заплакала у меня на плече. В моей голове пронеслись тысячи возможных причин, но я старалась сначала ее успокоить.

— У меня есть вино и шоколад, которые я не хочу есть в одиночестве, — сказала я, взяв ее за руку, завела в квартиру и пошла за бокалами. Тайги подбежал к Стиви.

— Эй, малыш, как ты? — Она шмыгнула носом и улыбнулась, поглаживая его. Он в ответ на ласку звонко тявкнул и привстал на задние лапки. Стиви взяла его за передние лапки, как будто хотела потанцевать с ним.

Налив вина, я передала ей бокал.

— Ты должна попробовать его. Его создал отец моего отнюдь не желанного соседа, и за него просто…

Я замолчала, с удивлением наблюдая за тем, как Стиви залпом осушила бокал вина, словно умирала от жажды. Вытерев губы рукой, она протянула бокал за добавкой.

— Прекрасное вино, — улыбнулась она.

— Почувствовала ли ты его вкус? — спросила я, передавая ей свой бокал.

Не пригубив вина, она принялась рассматривать его в бокале.

— Я совершаю ошибку, да, Гвен?.. Выходя за Натаниэля, я совершаю ошибку?

— Стиви, что стряслось? — спросила я, не ответив на ее вопрос.

— Мы поругались, — прошептала она, поднося бокал к губам. — В большей мере с его родителями, чем с ним. А он просто стоял там и слушал, как они без устали твердили о том, как всю жизнь надеялись, что он женится на ком-нибудь получше меня. Интересно, такой будет теперь вся моя жизнь? Мне придется все время терпеть унижения от них только потому, что мой отец обычный электрик, а мама пекарь?

— Что значит обычный электрик? — Я хотела, чтобы она задумалась над своими словами. — Помнишь, когда нам было по тринадцать лет, я как раз была у вас в гостях, на улице внезапно разыгрался зимний ураган «Майкл», а у людей не было времени к нему подготовиться? Два с половиной метра из снега и льда, электричество отказало. Было так холодно, что мы с тобой мерзли под тремя одеялами, и твоя мама позволила нам слопать все пирожные и печенья, которые она испекла для школы, пока твой отец надевал зимние сапоги, три шарфа, две шапки и лыжную маску.

Стиви прикрыла рот руками и засмеялась.

— Он тогда стал похож на большую зефирку.

— Он оделся и, прежде чем уйти, попросил нас обнять его, а потом работал на улице в течение нескольких часов, чтобы обеспечить людей электричеством, ведь боялся, что они просто-напросто замерзнут. Когда он вернулся, с его бровей свисали сосульки. Твой отец не просто электрик, Стиви. Он — человек, который решительно и смело действует в любой жизненной ситуации, что бы ни случилось.

Она уронила голову, поставив бокал на стол.

— Я знаю, знаю. Просто они все время заставляют меня чувствовать себя недостойной его.

— Ну так докажи им обратное. Ты ведь знаешь, как говорит мой отец: «Выше голову!»

— Выше голову! — громко повторила Стиви, выпятив грудь колесом.

Мы рассмеялись.

— Наши отцы — это что-то!

— Точно! И они не одобрили бы нас, увидев, как мы пьем вино и жалуемся друг другу на мужиков. Именно поэтому сейчас мы с тобой выметаемся из квартиры! — сказала я, хватая свою сумку и фотокамеру.

— Выходим? Куда?

— Сегодня на улице проходит праздник нашего района. Я собиралась пойти туда позже, чтобы посмотреть на салют, ну а сейчас мы сможем получить порцию сладкой ваты и смеха.

Я приобняла ее и, взяв Тайги за поводок, повела всех на улицу. Она крепко прижалась ко мне и, когда мы вошли в лифт, положила свою голову мне на плечо.

— Спасибо, — тихо сказала она.

— За что? Я ведь ничего не сделала.

— За то, что не советовала мне бросить его. Я знаю, что Натаниэль тебе не нравится. Спасибо, что не воспользовалась ситуацией, чтобы сказать мне об этом, — прошептала она.

Я не была уверена, нравилось ли мне то, что она благодарит меня. Я хотела сказать то же самое, что говорила ей, когда впервые встретила его: Натаниэль был испорченным маменькиным сынком. А ведь он должен суметь защитить ее и свою будущую семью. И тот факт, что он этого не сделал, жутко раздражал меня. Их семьи — это только одно из различий между ними. Но, если бы я сказала ей об этом, мы бы, скорее всего, вновь разругались. Она собиралась выйти за него замуж. Она делала осознанный выбор, и я знала, лучше быть на ее стороне и помогать, чем вообще не общаться с ней.

Иногда лучшее, что ты можешь сделать для человека — это просто быть рядом с ним, невзирая на обстоятельства.

Вроде того, как поступал Илай.

Илай

Я был совершенно несведущ в вопросе общения с маленькими девочками. На празднике оказалось полным-полно детей, родителей, воздушных шариков и клоунов. Когда я предложил привести сюда Молли, я не знал, что меня будет ждать, но уж точно не предполагал увидеть тихонько сидящую в инвалидной коляске Молли, крепко прижимающую к себе любимого плюшевого мишку.

— Молли, все в порядке? — спросил я, присев возле нее. Она положила свой подбородок на голову мишки. — Ты хочешь вернуться назад, в больницу?

— Нет! — Казалось, она вот-вот заплачет. Несколько родителей обернулись на нас.

— Хорошо, мы туда не поедем. Я решил спросить, потому что заметил, что тебе здесь грустно.

— Мне весело! — соврала она.

Похоже, это была самая худшая идея, которая только могла прийти мне в голову.

— Илай!

Обернувшись, я столкнулся лицом к лицу с Гвиневрой. Она была в джинсах и кардигане поверх красной рубашки, с камерой на шее и сладкой ватой в руках. Она выглядела… как раз так, как бы я хотел, чтобы она выглядела. Молли схватила мою руку, пряча за ней свое лицо.

— Привет! — Гвиневра улыбнулась ей.

— Гвиневра, познакомься, — это Молли, моя пациентка. Мы пришли на праздник, пока ее папа занят на работе.

Я не знал, почему мне хотелось ей все объяснить. В любом случае, не обратив на меня никакого внимания, Гвен посмотрела на Молли и наклонилась к ней.

— Молли, мы прежде не встречались с тобой? — Молли еще крепче прижала мишку, и Гвиневра, улыбнувшись, щелкнула пальцами в догадке. — Вспомнила! Ты та самая девочка, которая почти сбила меня с ног, когда я только переехала в новую квартиру. Твоего папу зовут Т…

— Тоби, — ответил я за нее.

— Точно! Тоби Уэсли! Приятно познакомиться, мисс Молли. Ты тогда так быстро пробежала мимо, что я не успела поздороваться с тобой. Ты можешь называть меня Гвен. Мое имя Гвиневра, но друзья называют меня Гвен.

Она протянула руку, и Молли внимательно посмотрела на Гвен, прежде чем пожать ее руку в ответ.

— Хочешь сладкой ваты? — спросила у нее Гвен.

— Нет, — быстро произнес я. — Слишком много сахара сейчас будет ей во вред.

— О, да. Слишком много сахара будет и мне во вред.

Гвен подошла к мусорному контейнеру и выбросила сладкую вату. Молли во все глаза смотрела на Гвен, и на долю секунды мне показалось, что она пытается что-то сказать Гвен на секретном девичьем языке, который мне недоступен.

— Молли, ребятки! Подождите-ка меня здесь, я сейчас вернусь, хорошо? Не убегайте! — Гвен протянула руки, как бы пытаясь удержать нас на месте. — А если Илай попытается убежать, пни его.

Молли захихикала и кивнула.

— Не учи ребенка насилию! — крикнул я ей вслед.

Она показала мне язык, совсем как ребенок, почти споткнувшись о чужую коляску, к неудовольствию няньки. Молли засмеялась, увидев, как пожилая женщина пригрозила пальцем Гвен, а та, в свою очередь, извинилась и понеслась дальше.

— Молли, когда ты вырастешь, постарайся быть пограциознее Гвиневры, хорошо?

Девочка посмотрела на меня, склонив голову на бок.

— Она не твой друг?

— А?

— Она сказала, что друзья называют ее Гвен, а ты не называешь ее Гвен.

Хоть она и маленькая, а с ней непросто. И этот взгляд, с которым она ждала объяснений... Я не мог ей солгать.

— Мы друзья, но мне больше нравится называть ее Гвиневра, а не Гвен.

— Почему?

Молли, я не знаю!

— Потому что, Гвиневра — красивое имя.

— Мне оно тоже нравится. Я буду называть ее Ги… ин… ев… ера, — мучилась она с именем.

— Гвиневра, — медленно произнес я, помогая ей.

— Гви… невра, — повторила она, и я кивнул.

— Я вернулась! — орала Гвен, мчась к нам навстречу на всех парусах.

Подбежав, она практически запрыгнула на меня, чтобы водрузить на мою голову шляпу. В шоке от того, как близко она от меня оказалась, я замер, пока она прятала мои волосы под шляпу. И только когда она отошла, я вновь обрел способность нормально мыслить.