Это сильнее остального сводит меня с ума.

Место упокоения.

То есть кладбище.

Где их похоронят.

И я больше их не увижу.

Ладно, знаю, они мертвы. Понимаю, что они не вернутся.

Знаю, что они больше не заговорят со мной.

Но по какой-то странной причине, пока их тела все еще тут, на домашних похоронах и в церкви, кажется, словно родители все еще каким-то образом здесь.

Мне больно смотреть на маму и папу в гробах. Они не улыбаются мне, не дразнят, не говорят, что любят.

Но в то же время они все еще здесь.

То есть я точно верю в бога, в лучший из миров и все прочее. Верю, что их души уже отправились в рай, и, когда я умру, мы воссоединимся.

Но это не значит, что я готова опустить их тела в землю.

Это кажется так жестко.

Кажется чем-то неправильным.

Потому что мне кажется, что только это у меня и осталось.

И я держусь за оставшиеся ниточки.


– Филипп, не уверена, что выдержу все это.

Увы, мы с Филиппом не можем поговорить, потому что люди… чудесны. Они все подходят ко мне, обнимают, держат за руки и говорят, какими замечательными людьми были мои родители. Как им жаль меня, что мои родители смотрят с небес и всякое такое, что обычно произносят на похоронах, пытаясь заставить тебя почувствовать себя лучше.

И это помогает. Знаю, что они искренни, но во мне все еще сидит этот страх.

Потому что вот оно.

Мы похороним их, и я останусь одна.

Филипп отводит меня в сторону, к лимузину.

– Принцесса, ты сможешь. Ты справишься. Ты встала и произнесла речь без слез. По сравнению с этим все остальное будет легче.

Я шепчу:

– Но Филипп, это нелегко, потому что, когда их опустят в землю, я останусь одна. Совсем одна.

И правда, это меня больше всего и пугает.

Филипп нежно кладет руку мне на плечо и обнимает. Затем улыбается, касается пальцем кончика носа и говорит:

– Не думай, что так легко избавишься от меня. Пока я рядом, ты никогда не будешь одна. Мне нужно поддерживать репутацию, эм, слишком близкого друга, знаешь ли. Черт, я буду рядом так часто, что ты, наверное, станешь умолять меня уйти. – Он хитро улыбается.

Я слабо улыбаюсь в ответ, но не отвечаю, потому что тетя Сара и дядя Джон вклиниваются между нами и запрыгивают в лимузин.

Филипп закатывает глаза и говорит:

– Думаю, пришло время ехать.

Я сажусь в лимузин. Мне нужна вся моя воля, чтобы не утянуть Филиппа с собой.

Чтобы он защищал меня.

Мне приходится сидеть только с ними, то есть с тетей Сарой и дядей Джоном, всю последующую часть службы.

Я правда не знаю, зачем пошла на это, но дяде Джону было важно, чтобы здесь сидела только семья, поэтому я и согласилась. Решила, что раз я все спланировала для похорон его брата без его участия, то это меньшее, что я могу сделать.

Но теперь я жалею, что была такой вежливой.

Особенно когда сажусь в лимузин, и дядя Джон не говорит мне ни слова. По дороге на кладбище я думала, что, может, он хоть как-то отметит, как храбро я встала и произнесла речь. Такое мне уже многие говорили.

Или как ему понравилось слайд-шоу, потому что на нем родители были такими, какими мы их запомним, полные счастья и жизни.

Но нет. Ничего.

Кажется, мне не очень нравится дядя Джон.


Мы ждем двенадцать самых важных людей в моей жизни, носильщиков, чтобы вытащить гробы из катафалка. Там мистер Даймонд и Дэнни, братья по университету моего отца, мистер Мак, Скотт, Лэнс и Бэрри, мои друзья Джоуи, Нил и Брендон, коллега и друг папы Джефф, его лучшие друзья из старшей школы и члены команды по еженедельным баскетбольным матчам Тодд и Майк. Я правда думала, что друзья мамы смогут унести ее гроб, но мне объяснили, что по традиции гроб несут мужчины, и мне лучше ничего не менять.

Конечно, Филипп должен был стать носильщиком. Но когда мы планировали похороны, мне сказали, что носильщики сидят вместе, а это означало бы, что мне пришлось бы сидеть в первом ряду одной.

Ну, конечно, Джон и Сара тоже будут там, но я не ожидала от них ни проявления любви, ни поддержки.

И тогда я стала молить Филиппа принять более важную роль.


Вообще-то, я умоляла его.

Рука Филиппа, сжимающая мою, помогает мне держаться.

Носильщики берутся за ручки и вытаскивают гробы из катафалка.

Потом они начинают долгий путь вверх по покрытому травой холму. До сегодняшнего дня многие из несущих гроб даже не знали друг друга, но прямо сейчас они кажутся братьями: все в темных костюмах, с серьезными лицами.

Я не помню, сколько, по их словам, весят гробы, но их легко могут удержать шестеро мужчин. Только вот они не предупреждали, что их чувства намного-намного тяжелее их ноши.