Мой «молодой человек», то есть Макс, смотрел в окно, сминая занавесь. Он и сам предложил мне оставить нашу связь в прошлом и открыть для себя чистый лист. А теперь, после слов психолога, он убедился, что прав.　

— Бегите, Лара! Бегите скорее! — причитал психолог, закатывая глаза. — Я понимаю ваше желание достичь катарсиса и разобраться с прошлым, но вы сделали достаточно. Вы свободны! — Он воскликнул это с такой гордостью, как будто собственноручно освободил меня от Олави.　

Хотелось заткнуть его. Кляпом. Липкой лентой. Подушкой.　

Обернувшись, я встретилась взглядом с Максом.　

Нет, Макс. Не верь ему! Психолог не знает, о чём говорит. Не отпускай меня!　

Удерживаю его взгляд и отрицательно качаю головой, призывая не слушать психолога, хотя и знаю, что нашему равновесию нанесён необратимый ущерб. Макс не может не отступить, оставляя выбор за мной.　

— Какие у вас планы, Лара? — психолог щёлкает пальцами, привлекая моё внимание.　

Я теряюсь. Не знаю, что сказать. Макс с силой сжимает зубы, читая в моей нерешительности свой приговор.　

— Смена обстановки, отдых, отвлечение. Вот, какими должны быть ваши планы. — Очень довольный собой, психолог сам отвечает на свой вопрос.　

Поблагодарив, я буквально выталкиваю его за дверь и поворачиваюсь к Максу.　

Нам предстоит разговор. РАЗГОВОР.　

Тот самый, в котором он не попросит меня остаться, потому что хочет предоставить мне полную свободу, необходимую для забвения. А если он не попросит, то я не останусь, иначе всю жизнь буду бояться, что навязалась, что воспользовалась его чувством вины.　

Так и случилось. Макс смотрел на меня, долго, внимательно, потом сказал:　

— Сделай то, что посоветовал психолог.　

Он ждал моей реакции, моего протеста. Решающего действия. Например, признания в любви — вечной любви, которая склеит нас иллюзорной надёжностью обязательств. Он ждал фразы со словом «навсегда». Он уже произнёс его, с бесшабашной лёгкостью уверенного мужчины, а теперь очередь за мной. Как и обещал, Макс сказал и сделал всё, чтобы я захотела остаться. Но принуждать меня он не станет. Макс отпустил меня, и следующий, решающий ход — за мной.　

Жаль, что я не смогла его сделать. Однажды впустив страх в своё нутро, уже не выселишь его обратно, а Макс ждал от меня чего-то очень значительного. Поступка с большой буквы, который убедит его, что я никогда не перестану за него держаться. Который докажет, что я болею им так же сильно, как и он — мной. Ему нужно ВСЁ. Со мной. А мне страшно даже начать.　

Я не смогла.　

Кто знает, откуда берётся любовь. Можно ли навсегда полюбить девушку, которую видел всего несколько минут, да ещё и при ужасных обстоятельствах? Можно ли ненавидеть мужчину на протяжении восьми лет, а потом полюбить так, что хочется вывернуть себя наизнанку и закричать от счастья?　

Мы не стали искать ответа. Не смогли.　

Макс поклялся, что даст мне свободу выбора.　

Я поклялась, что не воспользуюсь его слабостью.

Мы не сложились, не склеились.　

Так бывает.　

Он отвёз меня в Сочи, проводил до таможни. Купил леденцы в самолёт, чтобы при взлёте и посадке не болели уши. Попросил не волноваться за Диму, обещал переехать к ним с Людмилой Михайловной насовсем, как только вернётся в Анапу.　

Слова, слова, слова. Они заполнили пространство между нами, даря иллюзию, что мы говорим друг другу что-то значащее. Правду.　

— Если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти, — сказал Макс, изображая улыбку.　

«Если он мне понадобится». Если.　

Он не заставил меня остаться.　

Я не стала навязываться.　

Он подарил мне свободу, и я ответила тем же.　

Так бывает.　


Глава 6. Лара

Четыре недели спустя, 6:15 утра


«В газетах написали что тебя зовут пара крофт»　

«Спасибо, что разбудил. И что из этого?»　

«Так это правда? КЛАСС! Почему ты не сказала, что тебя зовут пара крофт?» «Не могу поверить»　

«??»　

«Не могу поверить, что ты используешь знаки препинания!»　

«Я случайно, максик злится что газеты о тебе узнали»　

«Скажи ему, чтобы не злился»　

«Он всё время злится лара приезжай а то мне скучно»　

«Извини, сейчас не могу»　

«А потом приедешь? слушай а ты правда была замужем за убийцей»　

«Лара?»　

«Лара Крофт?»　

«Лара? Ты ушла?»　

«Да, я ушла»　

«Мне интересно какой он ну ты поняла»

Нет, я не поняла. Дети — необычные существа, они видят жизнь в почти нечеловеческом ракурсе. А уж их непосредственность безошибочно бьёт в самое больное место. Каждая фраза Димы, как укол в душу, особенно его вопросы. Я притворяюсь, что на моём компьютере нет видео, поэтому мы общаемся сообщениями или короткими весточками по скайпу. Он собирается приехать в Хельсинки на зимние каникулы, но только если я куплю игровую приставку. На самом деле видео у меня есть, но я боюсь увидеть Диму и распасться на части. Я и так склеена липкой лентой, поэтому рисковать не стоит.　

Каждое утро начинается с его вопросов, благо разница во времени у нас небольшая. Иногда они ставят меня в тупик, например:　

«куда ты положила отвёртку от самоката» или　

«я не могу найти ключи» или　

«почему у тебя нет детей».　

А иногда — заставляют поморщиться, как от зубной боли.　

«максик не хочет ездить на самокате говорит что он твой скажи что ему можно»　

Ему можно. Ему всё можно.　

Мы расстались четыре недели назад. Первые два дня я провела в постели, скучая о Максе, о Диме и о своём быстротечном счастье. Корила себя за трусость, за то, что чувства не сложились в обещания. За то, что я не рискнула.　

Потом я собралась с силами и позвонила отцу Олави. Тот знал об аресте сына и встретил меня в большом волнении. Я приехала в его офис, чтобы дать ему возможность прийти в себя, прежде чем рассказывать о случившемся остальным членам семьи.　

Господин Крофт, видный банкир, рыдал у меня на плече, считая себя причастным к преступлениям сына. Это было настолько ужасно, что, оставив его на попечение ошеломлённой секретарши, я вернулась домой и снова забралась в постель.　

Я не могла не задуматься о прошлом. Что бы сделал отец Олави, если бы я попросила его о помощи несколько лет назад? Есть шанс, что я спаслась бы намного раньше. Но есть и другой вариант, царапающий новообретённое спокойствие острием паники. Олави способен на всё, в это я верю до сих пор.　

Нет смысла гадать о прошлом. Мой пляжный спаситель прав: у нас есть только одна обязанность — жить.　

В тот вечер ко мне пришла сестра Олави. Долго стояла в прихожей, истекая слезами, потом обняла меня и замерла на целую вечность. Так и не сказала ни слова. Ушла, унося с собой запах беспомощного горя.　

А после этого началась рутина. Я отдалась работе, предпочитая ночные дежурства, чтобы днём не оставалось времени думать. Как сказал бы Дима, я не могла помочь себе, поэтому спасала других.　

Через неделю после возвращения я подала на развод. Получить его несложно, согласия Олави не требуется, однако заявление полагается подать дважды. После первого тебе даётся время на обдумывание. Просмотрев заполненную форму, администратор глотнула воды и сказала, что, возможно, мне не потребуется делать второе заявление.　

В графе «причина развода» я написала правду.　

«Муж удерживал меня пленницей несколько лет, а в данный момент обвиняется в убийстве и похищениях женщин».　

Заодно я подала заявление на проверку паспорта, объяснив озадаченному полицейскому мои опасения. Достаточно быстро подтвердилось, что паспорт — настоящий, но получен он нелегальным путём, после чего началось рассмотрение вопроса о моём гражданстве. Всё это было мне настолько безразлично, что я три дня не открывала письмо, в котором меня приглашали на интервью. Уже к концу первой недели я приняла решение вернуться домой, к родителям, в тот самый город, где всё начиналось. Перечеркнуть последние восемь лет и попытаться начать сначала. Диме я об этом не сказала, пока. Перееду, устроюсь, сниму жильё, а уж потом начну сообщать друзьям. Вернее, другу, он у меня всего один, да и тот — ребёнок.　

Я ни разу не спросила Диму о Максе, хотя и хотела. Очень. Втайне надеялась, что он приедет за мной и всё решит за нас обоих. Смотрела в окно в надежде увидеть, как он стоит перед домом и не решается зайти. Знала, что он не приедет. Макс подарил мне свободу, чтобы я отбросила его вместе с остальным прошлым. Следующий ход был за мной, но я опустила карты. Сплошные козыри — а всё равно струсила.　

Макс предложил решить все мои проблемы. Он помирил меня с родителями, подарил счастье и свободу, а потом отступил, позволяя мне сделать выбор. Надеялся, что я выберу его. Навсегда.　

Казалось бы, что может быть проще. Как выяснилось, многое.　

Макс хотел всё и сразу. Чтобы если доверие — то полное и во всём. Если любовь — то навсегда. Если шагаешь в будущее — то прошлого больше нет. Чёртов максималист.　

Мы разные.　

Его слова — сразу, полностью, навсегда.　

Мои слова — понемногу, осторожно, медленно.　

Я рисковала потерять его навсегда, болела им во сне и наяву, но не могла решиться. Шаг к нему равносилен обещанию, рисующему новую жизнь. Макс сказал, что даст мне всё, что я соглашусь взять, но и от меня он требовал очень многого. Всю меня, сразу и навсегда.　

Я мучилась, боялась, но, шаг за шагом, двигалась вперёд. Собрала любимые вещи, а остальное отдала в благотворительный магазин. Уволилась с работы и купила билет в Москву. Пока что не стала сообщать родителям о возвращении, на случай, если что-то пойдёт не так. Оставляла себе свободу со всех сторон, чтобы не останавливаться, не паниковать. Чтобы дышать. Погуляла по Москве, купила билет до Ростова и села в поезд. Уже тогда знала, что еду в Анапу, но притворялась, что это не так. Искала съёмное жильё недалеко от родителей, пролистывала вакансии в местной больнице. Всю дорогу ловила интернет в телефоне, чтобы отвлечь себя от нарастающего страха. Не позволяла себе думать о том, как войду в дом Макса, что скажу ему и Диме. Стоит ли приезжать, не предупредив?