Это Макс. С ним я смогу. Пока я завёрнута в него, пока скрыта от всего и всех, всё возможно.　

— Вот так, Лара, вот так. — Его пальцы помогают, умело. Не хочу думать о его прошлом опыте, да и не успеваю. Распадаюсь, выбиваюсь из его рук, потому что удовольствие сильнее меня. Я к этому не готова, как и к тому, какое счастье звучит в его стоне, с какой силой он кончает, ни на секунду не прекращая повторять моё имя.　

Я всхлипываю, и Макс тут же отодвигается, пытаясь рассмотреть моё лицо.　

— Я сделал тебе больно? — страдальчески спрашивает он.　

— Нет, что ты. — Снова прижимаюсь, не даю ему выйти из меня. — Пожалуйста, отпускай меня, Макс.　

— Не отпущу. Ты плачешь?　

— Немного. У такого счастья должно было быть хорошее начало.　

Он понимающе вздыхает.　Книголюб.нет

— И конец, — добавляет горько.　

Он уже успел подумать о конце??　

Цепенея, я отпускаю хватку на его руке.　

— Какой конец?　

— Однажды ты от меня уйдёшь.　

— Почему ты так думаешь?　

— Ты излечишься. Прошлое станет просто чередой событий, неприятных, но не вызывающих взрыва эмоций. Я останусь единственным напоминанием, и тогда ты от меня уйдёшь.　

— Ты считаешь, что я использую тебя и уйду.　

— Если это поможет, то я хочу, чтобы ты именно так и поступила.　

Макс спокоен, он умело и убедительно сдерживает горечь.　

— Ты ещё во мне, а уже думаешь о расставании?　

— Я должен об этом думать.　

— Почему?　

— Я собираюсь сделать всё возможное, чтобы ты осталась.　

Эти слова развязали меня, выпустили наружу веру, что счастье возможно. Обычное человеческое счастье, без драмы и угроз. Без насилия. Без боли. Сомнения уснули, мысли затихли, и я вцепилась в обнимающую меня руку и пробормотала:　

— Я держусь за тебя.　

И только совесть не замолкла, настойчиво тыча в меня той правдой, которую я скрыла от Макса.　

Он не мог не чувствовать, что между нами остались секреты размером в жизнь, иначе поверил бы мне с первых слов.　

Но он не поверил. Разбудил меня посреди ночи, сжимая до боли.　

— Мне нужно тебя касаться, просто касаться, — пробормотал срывающимся голосом.　

— Только касаться? — улыбнулась я всё ещё во сне.　

— Нет. — Тёмное, вязкое «нет». В нём столько содержания, скрытого и не очень.　

Кому-то нужны нежные слова, кому-то — изысканные ласки, а с нами всё проще. Кожа к коже. Прикосновение, длинною во всю меня. Ладони, распластанные по спине, чтобы ещё сильнее, ещё ближе. Лицо в изгибе шеи. Мои ноги закручены вокруг его, не распутаешься. Губы на шраме, его слова во мне, как сон, плывут в сознании страстным фоном.　

— Да, Лара, вот так, держись за меня, пожалуйста. Мы всё сможем, всё решим вместе, только держись. Держись за меня.　

Как странно: Макс просит меня о том, что нужно мне. Я хочу научиться за него держаться.　

— Ещё ближе, — требую я, и он благодарно выдыхает, принимая мои слова за согласие. Входит в меня, кончает быстро, сильно. Не хочу знать, что ему снилось, что пригвоздило его ко мне с такой страстью.　

Отдышавшись, он выходит из меня и целует глубоко и настырно. Опускается ниже, мягко удерживая меня под собой. Шершавые пальцы бегут по коже живота, по бёдрам, замечая влажные следы страсти. Макс привстаёт, чтобы взять меня на руки.　

— Я отнесу тебя в ванную, чтобы смыть.　

— Нет! — Хватаюсь за изголовье, чтобы удержаться, и заставляю Макса уложить меня обратно. — Я сохраню всё, что ты мне дашь.　

Размазываю липкую жидкость по бёдрам, и она высыхает тёплой плёнкой. В глазах Макса — восторг и такая нежность, что я таю. Всё тело исходит влажным жаром. Изумлённая страсть Макса, его дыхание на моей коже и жадные губы — это самая невозможная комбинация. Она закручивает меня, сбрасывая в эпицентр оргазма.　

Вот и всё, что мне нужно. Кожа к коже — и Макс. Почти счастье.　


*******

«Лара когда вы с максиком вернётесь? Инга достаёт меня хочет чтобы я учился летом блин представляешь она не знает что я гений»　

«И она не любит самокат»　

«Лара ты чего молчишь»　

«Вы что там с максом делаете ЛОЛ»　

Семь утра.　

Диму, как обычно, не беспокоит, сплю я или нет. Вежливость волнует его так же мало, как и пунктуация.　

Стараясь не беспокоить Макса своими движениями, посылаю ответ:　

«шшш мы спим научись пользоваться запятыми гений»

Дотягиваюсь до прикроватной тумбочки, водворяю телефон на место и замираю.　

Дима спросил, когда «мы» с Максом вернёмся. «Мы». А я не возразила и ответила, что «мы» спим.　

Внезапно мне становится холодно, очень. Весь прогресс последних дней стирается одним детским вопросом — когда МЫ вернёмся. Дети не видят сложностей, не задумываются о них. Даже Дима — и то такой. Он почувствовал связь, которую мы с Максом не замечали, и сразу записал нас в категорию «мы».　

Макс подминает меня под бок и, не открывая глаз, требует: — Что случилось?　

— Дима прислал сообщение. Инга заставляет его учиться.　

Макс заспанно моргает, целует меня в висок и усмехается.　

— Я так и знал, что она его приструнит. У друга дома ремонт, и они с женой жили в гостинице, вот я и предложил, чтобы они на время переехали. Инга — медсестра, очень давно мечтает о детях, но у них с мужем не получается.　

В такие минуты любящие пары говорят о своих детях, о будущем. Но это не про нас. Нам бы дожить до завтра без ночного кошмара. Обоим.　

— Ты мне больше не снишься, — вдруг осознала я.　

— Кошмар стал реальностью, — нахмурился Макс, и я поспешно поцеловала его пальцы, показывая, что это не так.　

Больше откладывать нельзя, надо во всём признаться. Объяснить, что я скоро уеду, без этого никак. Слова, сказанные в моменты страсти, не меняют реальность: мне придётся вернуться домой, чтобы навсегда избавиться от Олави. Не знаю, как, но без этого нельзя, и я не должна вмешивать Макса в это грязное дело. Когда он просил за него держаться, то не подозревал, что я всё ещё в клетке. И теперь недосказанная правда ждёт, чтобы выплеснуться и растопить воск наших отношений.　

Я сижу в старой клетке с прутьями из страха и бессилия и слежу, как передо мной разыгрываются сцены возможного счастья. Я притворяюсь, играю в новую, излечившуюся себя, и лгу Максу.　

В том, что мы не сложимся вместе, будет только моя вина.　

Одно дело — взрослые отношения, совсем другое — когда в ситуации замешан ребёнок. Дима ждёт моего возвращения в Анапу, но этого не случится, поэтому больше тянуть нельзя.　

— Дима спросил, когда мы вернёмся. С чего он решил, что я приеду вместе с тобой?　

— Ага! Так вот, что тебя испугало. Дима сам это придумал, потому что детям всё кажется простым и доступным. Захотел — сказал — получил. Не думай об этом, я справлюсь.　

— Что ты скажешь ему, когда я не вернусь?　

Этим уверенным вопросом я стёрла всё сказанное ночью.　

— Когда ты не вернёшься. — Какое-то время Макс привыкал к этой мысли, потом продолжил. — Мне не придётся ничего объяснять, он и сам заметит.　

— Ха-ха, смешно. Как ты объяснишь, почему я не вернулась?　

— Лара, перестань. Дима и так об этом знает, вы уже не раз прощались. Ты ведь не собиралась возвращаться в Анапу, не так ли?　

— Не собиралась.　

— Ты объяснила это Диме перед отъездом. Тогда в чём дело?　

Дело в том, что я хочу остаться, но не знаю, как. Не могу взвалить свою жизнь на плечи Макса. Я должна сказать правду, но безумно боюсь его реакции. Разочарования? Презрения? Того, что он отшатнётся от меня, как от прокажённой? Да. Да. Да. Боюсь захлопнутой двери за его спиной.　

Первый росток доверия вбит в асфальт подошвой недосказанности. Трусости, если хотите. Моей.　

— Выбор за тобой, Лара. Я уже всё сказал.　

Сорвавшись с постели, Макс ушёл в ванную и захлопнул за собой дверь.　


**********　

Я не знаю, что держит меня в городе. Мы ужинаем с родителями каждый день, но уже обсудили мой отъезд. Они собираются навестить меня на Рождество, вместе с сестрой. Мы настроили скайп, обменялись рецептами, залепили дыры в понимании друг друга свежей штукатуркой.　

Нет, это неправда. Начнём с начала.　

Я знаю, что удерживает меня в городе — ожидание чуда. Спонтанного разрешения всех моих проблем. Я так долго мечтала о поездке в Россию, что не подумала о том, как страшно будет возвращаться. Мой отпуск на самом деле был побегом, но я не продумала его до конца. А теперь не знаю, что делать. Как признаться Максу во всём и при этом не потерять любящую глубину его взгляда? Каждое утро я обещаю себе, что сегодня обязательно скажу правду, но приходит ночь — а я так и не решилась сломать хрупкий хребет нашего счастья. Макс больше не спрашивает меня про Олави, а я — не признаюсь, что он жив. Больше, чем жив. Олави всё ещё сильнее меня и всей моей жизни.　

не уезжаю, и Макс упрямо остаётся рядом.　

— Когда ты вернёшься в Финляндию, я уеду обратно в Анапу. Посажу тебя на самолёт — и всё. А пока уж потерпи мою компанию, — твердит он.　

Я знаю, чего он ждёт — моего решения. Не скажет больше ни слова, не попросит, не заставит. И уж точно не станет уговаривать. Он уже предложил мне всё, что я захочу взять, всего себя. Дважды при родителях, а третий раз — когда пригласил воспользоваться им, чтобы мне стало легче. Макс пообещал, что сделает всё возможное, чтобы я осталась, — вот и делает всё, что считает возможным. Дарит мне главное, к чему я стремилась так долго — свободу выбора.　

Мог бы потребовать, заставить меня остаться, но нет, он этого не сделает. Иногда порывается что-то сказать, но сдерживается, хотя и с огромным трудом. Вспоминает Олави и поэтому осторожничает, не давит. Отдаёт мне всего себя и ждёт моего решения.