— Я свободна в любое время.　

— Ладно. Я подумаю.　

В дверях появляется Макс и смотрит на нас с облегчением во взгляде.　

— Ты здесь, — говорит Диме и нервно трёт шею. Значит, он не поверил записке и решил, что племянник сбежал из-за их ссоры.　

— Увидимся! — обещает мне Дима и заходит в дом. — Привет, Максик! — Как ни в чём не бывало повисает на его руке и трётся носом о футболку. — Я пошёл наверх!　

Макс удивлённо моргает и смотрит вслед, потом поворачивается ко мне. До этого момента Дима с ним не разговаривал.　

— Какой самый роскошный ресторан в Анапе? — спрашиваю Макса, когда наверху хлопает дверь детской.　

Макс вздрагивает всем телом и засовывает руки в карманы.　

— Смотря для чего. Для кого… для какого мероприятия. — В голосе такая настороженность, как будто он готовится разминировать поле.　

— Ты спросил, что сделать, чтобы мне стало легче. — Он вдыхает медленно и глубоко, словно собирается нырнуть. — Сегодня вечером отведи Диму в ресторан. Туда, куда ты не водишь женщин и клиентов. Придумай что-нибудь особое, дорогое и очень красивое, чтобы у вас появилось своё место, только для вас двоих, ваш секрет. Дима тебя боготворит, помни об этом.　

Макс хмурится, морщины между бровями напоминают букву П. Проводит рукой по коротко-остриженным волосам и кивает. Молча.　

А я ухожу.　

Возвращаюсь в гостиницу, валяюсь на пляже, читаю газету. В течение часа сканирую одну и ту же страницу, но не могу пересказать ни одной статьи. Ко мне подходит вчерашний пианист, я равнодушно слушаю сбивчивые комплименты и накрываю лицо газетой, пресекая дальнейшие поползновения.　

Я устала. Очень.　


**********　

На следующее утро Дима на седьмом небе от радости. Захлебываясь, рассказывает про ресторан, вертится на самокате, мешает, смеётся. Макс — то, Макс — это. Повёл туда, сделал то-то. Я ревную, безобразно и глупо. Этот мальчик — моё спасение, и его восхищение Максом неприятно скребёт по душе. Я сама попросила Макса, чтобы он сделал племяннику приятное, а теперь ревную. Хочу безраздельного детского внимания, как будто Дима сможет объяснить, почему я до сих пор не уехала из Анапы и почему привязалась к нему с первой встречи.　

Представляю, как растает детская улыбка, если я скажу ему правду о Максе. Я думаю об этом и тут же матерю себя последними словами. Даю себе обещание, что уеду как можно скорее, вот только разберусь в своих чувствах — и сразу уеду. Раз уж наняла Диму проводить экскурсии, то потерплю ещё немного, а потом распрощаюсь навсегда. За фасадом моего решения кроются две проблемы: легче мне пока что не стало, а при мысли о продолжении путешествия становится трудно дышать.

Утро не удалось. Я вылетела из колеи, запуталась в чувствах, глупых и разных. Про такие дни говорят: «сама не своя». А потом Дима заявил, что после обеда мы поедем на косу.　

— Какую косу?　

— Бугазскую. Я запланировал экскурсии, и сегодня мы поедем смотреть на косу. Можно в дельфинарий, конечно, но ты же не ребёнок. Купальник на тебе?　

— На мне.　

— Значит, поедем на косу. Макс отвезёт, он всё равно работает у нас дома, пока бабушку не выпишут. У него квартира в Сочи, но это далеко.　

— Макс нас отвезёт? — повторяю я, судорожно придумывая отговорки.　

— У него машина — полный отпад. БМВ шестой серии, представляешь? Хотя ведь ты в машинах не сечёшь.　

Я понимаю в машинах достаточно, чтобы согласиться, что именно эта модель подходит Максиму Островскому.　

— Чёрная.　

— Ага, чёрная, ты её видела?　

— Нет. Давай не будем мешать твоему дяде и вызовем такси.　

Я стараюсь говорить миролюбиво, легко, чтобы Дима не почувствовал свинцового веса на моей груди.　

— Я не люблю запах в такси, — Дима ковыряет песок носком кеда. — А Максик сказал что ему не сложно.　

Однажды я посетила занятие группы «повышения самоконтроля». Нервная женщина с бегающим взглядом пыталась доказать нам, что гнев, паника и переедание имеют одни и те же корни. Если внутри что-то разболталось и вырвалось из-под контроля, ты балансируешь на самом краю срыва. Неожиданные и, казалось бы, невинные вещи могут столкнуть тебя в пропасть. А что там, за краем? Вспышка ярости, бесконтрольная паника, запой, пищевой или любой другой. Ничего хорошего.　

Пара невинных слов — и ты невменяема.　

Макс сказал, что ему несложно нас подвезти. Услышав это, я сорвалась. Сделала знак, чтобы Дима оставался на месте, и быстрыми шагами направилась к воде. Гнев и паника, как огненная смесь в цирке, поднимались всё выше и выше, сжигали меня, и становилось больно не кричать. Если заорать, вцепиться себе в волосы, выпустить из нутра чёрную желчь, то станет легче.　

Макс хочет отвезти нас на Бугазскую косу. Он думает, что экскурсия поможет мне забыть о прошлом. Считает, что имеет право приходить ко мне ночью, вламываться в номер и говорить вещи, которые гасят мою ненависть.　

Он хотел убедиться, что я жива. Хотел, чтобы я его нашла.　

У него нет на это права.　

Он не должен надеяться на моё прощение. Я приехала в Анапу, чтобы добиться катарсиса, но с каждым днём мне становится всё хуже.　

Я зашла в воду прямо в кедах, встала на колени и умыла лицо. Тёплая вода не помогла, нужна ледяная. Может, Макс прав, и мне поможет только месть?　

Дима не сдвинулся с места, следя за мной с опаской.　

— Ты обиделась? Если хочешь, мы не поедем с Максом и вызовем такси. Пар, я бы с тобой подружился, но ведь ты уезжаешь.　

О, Господи.　

— Извини, я не хотела тебя напугать. Просто на меня иногда находит… мне бывает… не очень хорошо.　

— Я знаю, Пар. Я слышал, как ты кричишь во сне. Не бойся, я никому не скажу.　

— Знаю, что не скажешь. Ты сохранишь мой секрет, а я — твой.　

— У меня нет секретов! — возмутился Дима.　

— Есть и ещё какой! Ты — взрослый мужик, а носишь пижаму с картинкой из мультика.　

— Шрек — не мультик! — возмутился Дима, и мы спорили об этом всю дорогу домой.　


**********　

Пока Дима разбирался с лекарствами, я сварила макароны. Безошибочно открыв нужный шкафчик, достала соус и вылила его в кастрюльку.　

— Блин, ты прям как у себя дома, — хихикнул Дима, опрокидывая на меня чудовищное открытие.

Я вторглась в его жизнь, внедрилась в неё, как вирус. Я прижилась и впервые за восемь лет чувствую себя, как дома. Вот почему я до сих пор не уехала из Анапы: мне понравилось населять чужую жизнь. Ведь это намного проще, чем оставаться в моей. Я могу переехать в Анапу, найти работу, ухаживать за Димой, да и Людмиле Михайловне наверняка понадобится помощь. Если бы не появление Макса, я бы просто отбросила мою старую жизнь за ненадобностью и вписалась в чужую семью.　

Не зря я подозревала, что Дима поможет мне разгадать себя.　

Я не позволю себе застрять в чужой жизни. Нет.　

— Нет! — Я воскликнула так громко, что Дима уронил ингалятор и подскочил на стуле.　

— Ты что, обожглась?　

— Да.　

— Крикунья! — хихикнул он.　

— Пижама со Шреком!　

Макс появился в дверях, и наш смех тут же оборвался.　

— Когда вы собираетесь ехать? — спросил он, глядя на мои босые ноги.

— Сразу после еды! — радостно ответил Дима. — Покушай с нами, Максик!　

— Нет, спасибо.　

— А Лара ноги промочила.　

Приподняв брови, как будто спрашивая разрешения, Макс подошёл ближе. Я поджала пальцы, ощущая на них слишком внимательный взгляд.　

— Она не здесь их промочила, а на пляже! — засмеялся Дима, но Макс не отреагировал на шутку. Просто стоял и смотрел на мои стопы.　

— Дима, у вас остались… — Макс резко вдохнул и зажмурился, осознав, что именно собирался спросить.　

— Да, остались, и обувь, и всё остальное, — догадался Дима, не выдавая эмоций. — Бабушка так ничего и не выбросила. Посмотри в кладовке.　

Через несколько минут Макс вернулся с парой сандалий подходящего размера. Дима вертел в руках баллончик, старательно не глядя в нашу сторону. Несколько лет назад эти сандалии принадлежали его матери.　

Я не должна к ним прикасаться, но и отказаться тоже невозможно.　

Клянусь: это решение далось мне с большим трудом, чем поездка в Анапу. Наконец, решив, что отказаться будет хуже, чем стать живым напоминанием о трагедии, я надела их и сказала спасибо. Диме.　

Лучше бы я пошла босиком. Сандалии нещадно натирали, даже когда я неподвижно сидела в машине. В идеальной машине, а какой же ещё. Чистой, пахнущей деньгами, кожей и цитрусом.　

Что я делаю в Его машине?　

Что я, мать твою, делаю в машине мужчины, которого готова задушить голыми руками?　

Вернее, однажды была готова, а теперь сидела, скрестив руки и поджав колени, стараясь не касаться матовой кожи сидений.　

Чувствуя мою неуверенность, Дима отказался сесть на переднее сидение, чтобы составить мне компанию на заднем.　

— Пар! — Ткнув меня локтем, он протянул узкую ладонь с конфетками скитлз. — Выбирай!　

Тепло в груди, как пролитый чай, как солнечный ожог. Я корчу серьёзную мину и выбираю красную конфетку. Дима сомневается, потом закидывает в рот целую горсть. Быстро прожёвывает, глотает и тут же сгибается к коленям, трясясь от смеха.　

Я посасываю конфету на языке и наслаждаюсь теплом детской радости. Очарованием украденной близости, которая никогда не будет мне принадлежать. Смех зарождается во мне горячей спиралью. Я позволяю себе расслабиться, поджимаю колени и хихикаю, как пятилетка. Потом громче, до слёз, до всхлипов.　

— Блин, Лара, ты нуб, сразу засмеялась, с одной конфеты! А ещё учила меня, как правильно их выбирать.　

— Что ещё за нуб? — задыхаюсь я.　

— Нуб, как в компьютерных играх, знаешь? Новичок.