Закусываю губу и заставляю себя повернуть к дому. Слух возвращается со щелчком, и я слышу смех в окне, за которым исчез мой мучитель.　

— Максим Островский! Знал же я, что рано или поздно ты засветишься!

Я повторяю это имя, пока ползу вдоль окон, в каждом видя его отражение. Чудовище — зло, Олави — зло, я боюсь их всех…　

Это — не сон, а видение посреди дня. Слепящий кошмар.　

Тяну себя изо всех сил, выныриваю из прошлого и встречаюсь взглядом с чудовищем. Он наклонился над раковиной и гипнотизирует меня. Сжимает запястье всё сильнее, мне становится больно. Рядом толкается Димка.　

— Я вижу порез! Дай заклею!　

Мальчик тянется за моей рукой, но я придавлена к раковине напряжённым мужским телом.　

— Ты чего? — недоумевает Дима, снова тянется к моей руке, хватает за мизинец и лепит пластырь на мокрую кожу. — Сделано!　

Запястье ноет от захвата мужских пальцев. У Максима Островского тяжёлая рука, мне ли об этом не знать.

— Спасибо.　

— Тебе лучше? — спрашивает Дима, заглядывая мне в лицо, но я слишком занята. Мои глаза пойманы, зацеплены тёмным мужским взглядом. Неприязненным и подозрительным. Максим Островский — хищник, и он унюхал страх своей бывшей жертвы. С этим ничего не поделаешь.　

— Мне намного лучше. Спасибо, Дима. В следующий раз возьмём с собой бутылку воды.　

Макс отпускает мою руку и отходит назад, и тогда я праздную свободу, дышу во все лёгкие. Машинально улыбаюсь, отматываю салфетки, собираю осколки и кладу их в мусорное ведро.　

Мобильник взрывается пожарной трелью. Дима хихикает и отводит взгляд, и сразу становится понятно, кто разблокировал мой телефон и сменил мелодию. Я не хочу отвечать на звонок, но разговор с Игорем подарит мне небольшую отсрочку, позволит собраться с силами, прежде чем повернуться к чудовищу.　

— Почему ты всё утро не отвечаешь? — злится Игорь. — Я уже невесть что подумал.　

— Мы с Димой гуляли, и я забыла телефон.　

— Людмилу Михайловну переводят из реанимации. — Улыбаюсь и передаю Диме новость. — А я дозвонился до его дяди.　

— Ага.　

— Макс должен скоро подъехать, так что ты будешь свободна.　

— Полагаю, что он уже здесь. — Картинно разворачиваюсь и смотрю на «дядю». — Вы　

— Макс?　

Чудовище сидит за столом, вытянув перед собой ноги. Его взгляд ощупывает моё лицо, как шершавая ладонь.　

— Да-да-да-да-да, — напевает Дима, подпрыгивая, и обнимает мужчину за шею. — Мой дядя Максик.　

— Думаю, что ты это слышал, Игорь.　

Моя рука опускается, в ней — телефон с журчанием мужского голоса, на который я больше не обращаю внимания. Мы с Максом смотрим друг на друга, и это — дуэль.　

«Мы встретились впервые. Он не должен заподозрить, что мы знакомы», — твержу себе, призывая хладнокровие. Но разве сдержишь ненависть? Она кипит на языке, переливается через край. Кривишь и сжимаешь губы, глотаешь её, удерживаешь изо всех сил. Но что делать с ненавистью, которая выливается из твоего сердца? Она видна невооружённым глазом.　

Стою перед Максом, на лице — вежливая улыбка, а глаза кричат правду. В вытянутой руке — телефон, нетерпеливое «алло!» Игоря, а мы всё смотрим друг на друга. Мой взгляд слишком красноречив для первой встречи, и Макс это заметил. Насторожившись, он щурится и косится на Диму, который крутится юлой, празднуя приезд любимого родственника.　

— Максик! Максик! Знаешь, что мы с Парой делали? Я покажу тебе самокат…　

— Думаю, что Ларе пора вернуться к своим делам, а нам пора сказать ей «спасибо»,　

— сухо замечает Макс.　

— Нет-нет-нет, большое, толстое «нет», — напевает Дима, — Лара останется с нами. Мы вместе поедем…　

— Не думаю, — прерывает Макс.　

Это — предупреждение, и оно адресовано мне. Максу не нравится моё присутствие в доме, хотя он и не понимает, почему. Он не узнал меня, но окунулся в мою ненависть, и его инстинкты тут же встали на дыбы, призывая выбросить меня на улицу.　

Достаточно.　

Передаю всё ещё кричащий телефон Максу, подмигиваю Диме и выхожу из кухни на онемевших ногах. Запираюсь в ванной, наклоняюсь над унитазом, но меня не тошнит. Хочу, чтобы меня вывернуло, чтобы расслабилась натянутая до предела струна. Как зубной нерв, чувствительная и больная. Не получив облегчения, включаю душ и стою под горячей водой, дрожа от холода. Если это — катарсис, то он мне не нравится.　

Чего я ждала от встречи с Максимом Островским? Я ни на секунду не сомневалась, что он меня не вспомнит. Уж поверьте, я изменилась. Очень. Да и речь идёт о получасе его жизни восемь лет назад. О случайной встрече с донельзя накрашенной девчонкой, которая умоляла его о помощи. Одной из скольких? Десятков? Сотен?　

Не мне судить ему подобных, я просто хочу выжить.　

Я устала бояться, поэтому я здесь. Я всего лишь хотела посмотреть в его глаза и выжить. Потом ещё раз, чуть подольше. И ещё. И тогда страх уйдёт. Говорят, что если делать это постепенно, то проходят даже самые сильные фобии. А значит, Макс перестанет сниться мне по ночам. Его отражение в стекле, его руки на мне, его шрам, его тяжёлый взгляд. Каждое жуткое слово. Всё это исчезнет из моих снов. Что ж, вот она я: излечение, ступень первая — перевыполнена.　

Выхожу из ванной, завернувшись в полотенце. Сажусь на кровать, заставляю себя собраться с силами. Святые угодники! Как я умудрилась так влипнуть? Как у такого невероятного ребёнка может быть такой дядя? И что мне теперь делать?　

Макс стучится в дверь и тут же открывает её, не дожидаясь разрешения. Димка подпрыгивает за его спиной, пытается заглянуть в комнату и хихикает, увидев меня в полотенце.　

— Я думал, ты уже собралась, — говорит Макс, и мальчик хмурится и задирает голову, ловя его взгляд.　

— Ларе некуда идти, — встревает он.　

— Мне есть, куда идти, — улыбаюсь я, вытирая тут же вспотевшие ладони о полотенце. — Я сняла комнату. Если я больше не нужна, то вернусь к Семёновым.　

— Ты больше не нужна, — отвечает Макс грубее, чем следует, и кидает мой телефон на кровать.　

Дима обиженно отступает к лестнице и смотрит на меня исподлобья, копируя взгляд своего дяди. Он на меня обижается. На меня!　

— Эй, приятель! Ты же знаешь, где я живу! — наигранно хихикаю я, но Макс захлопывает дверь. На цыпочках бегу следом, прикладываю ухо к прохладному дереву и шпионю за ними.　

— Не спорь со мной! — ругается Макс. — Кто она такая?　

— Она Лара!　

— Лара кто? Назови её фамилию!　

— Ммм… Петрова.　

— Врёшь!　

— На фиг тебе её фамилия?! Она была здесь, когда бабушке стало плохо. Она осталась со мной! Знаешь, что? Ей не было со мной скучно! Спроси её, если не веришь! А ты где был? Где? Скажи, где ты был? Тебе со мной скучно, а Ларе — нет!　

— Дима задыхался. Вдавливая ногти в дерево, я прикусила язык, чтобы не закричать, чтобы не выбежать и не врезать Максу. Не впиться ногтями в его лицо. Чудовище.　

— Прекрати истерику! Мне с тобой не скучно! Я работал!　

— Как долго ты работал? Месяц? Два? Где ты был? — Дима зашёлся в кашле, и Макс засуетился рядом.　

Я распахнула дверь и, забежав на кухню, вернулась с ингалятором. Упала на ступеньки рядом с Димой, обняла его, сунула в руку лекарство.　

— Дыши, Дима!　

Мальчик ткнулся вспотевшим лбом в моё плечо, вдохнул лекарство и затих, обиженно моргая.　

Макс стоял на коленях на первой ступеньке и смотрел на меня. Я ответила ему взглядом, прямым и бесстрашным. Я готовилась к этому моменту долгие месяцы, надеялась, что взгляд станет первым шагом к излечению. В нём я выразила всё — прошлое и настоящее, за Диму и за себя. Ещё немного, и мне станет легче, по- другому и быть не может. Я долго копила чувства, и мне удалось вложить их в выпущенный на свободу взгляд. Книголюб.нет

— Ты пялишься, как инопланетянка, — прошептал Дима мне в шею.　

— Сам такой.　

— Дима! — Макс подцепил пальцем его подбородок и повернул к себе. — Ты — моя кровь, моя семья, это никогда не изменится. Скажи, я когда-нибудь притворялся? Обещал, что буду образцовым дядей?　

— Нет, — неохотно согласился Дима, отстраняясь от меня и устраиваясь на ступеньке.　

— Тебе плохо, и я здесь, с тобой. Да?　

— Да.　

— Иди приляг, я приду к тебе, и мы нормально поговорим. Согласно кивнув, Дима поднялся наверх.　

Узы крови. Ничто не греет и не ранит сильнее.　

Дождавшись, когда хлопнула дверь детской, Макс повернулся ко мне и протянул руки. Я распласталась по стене, гипнотизируя его взглядом из прошлого. Я не боялась, совершенно. Он не знает, кто я, но чувствует исходящую из меня ненависть, поэтому и пытается от меня избавиться. Он меня боится.　

Чудовище боится оставлять меня в своём доме.　

Тёмные эмоции, суровый взгляд, плотно сжатые губы. Подхватив меня за талию, Макс пнул дверь в спальню и швырнул меня на кровать. Удерживая полотенце, я вскочила, не желая снова сдаваться его грубости.　

— У тебя десять минут, чтобы исчезнуть. Вон! — гаркнул он и захлопнул дверь.　

Я не успела даже дёрнуться, не сказала ни слова в свою защиту, не возмутилась. Я растворилась в прошлом.　



Глава 3. Макс

Через шесть минут сорок секунд я уже сидела на продавленном диване «виноградного домика». Я засекла время, потому что каждая секунда тикала во мне сердцем, и, убегая от чудовища, я считала их, одну за другой. Знаю, что Макс следил за мной из окна. Я чувствовала на себе его взгляд, липкий, как смола. Запыхавшись, влетела в пристройку, опрокинула на пол чемодан и села, пытаясь отдышаться.　

Я выжила. Встретилась с Максимом Островским, посмотрела ему в глаза и не сошла с ума. Я — молодец, мне есть, чем гордиться. Я разомкнула порочный круг прошлого и втолкнула в него настоящее, надеясь, что после этого бешеный взгляд чудовища уйдёт из моих кошмаров. От пережитого дрожат колени, а в крови беснуется адреналин. Я — никто, ничто — заставила чудовище испугаться и выгнать меня из дома. Он обжёгся моей ненавистью. Сколько же людей он обидел на своём пути, если не удивляется презрению незнакомки?