Задрав на бедра сине-красно-белую юбку в цветочек, Белинда вытянула свои сухопарые ляжки перед распахнутой дверью террасы и греет их на солнце. Глаза полузакрыты, на не лишенном привлекательности лице – гневная складка: она перебирает в памяти всю ту уйму работы, которую должна была бы сделать Джулия, если бы не была такой итальянкой и потому настолько ненадежной. Подмести, вымыть полы, вытереть пыль, выгнать пауков из их зимних гнездышек, выкинуть дохлых скорпионов, выставить за дверь какую-нибудь случайно попавшую в дом ящерицу – эти обязанности Джулия выполняет каждую весну. Но в нынешнем году, поскольку на выходные приедет бельгийская пара, эта ноша, естественно, падает на Белинду. А Белинда не сказать чтобы сильно увлекается всякой живностью. Признаться, она не выносит разных гадов и прочих жуков, которыми кишит ее дом. Однако нужно держать марку. Поскольку не остается ничего другого, как только натянуть плотные резиновые перчатки, она встает, оттолкнувшись от подлокотника кресла, полная решимости стиснуть зубы и расправиться с ними со всеми. К счастью, по дороге на кухню ее железные намерения нарушает телефонный звонок. Междугородний: один долгий сигнал, потом короткая пауза – как всегда, он застал ее врасплох.

– Pronto 18, – говорит она, предварительно пропустив шесть звонков. – Pronto? – повторяет она, поджимая губы, склоняя голову набок и принимая позу элегантной хозяйки. – «Casa Mia», – произносит она; при этом ее интонация радостно повышается в конце фразы.

– Мама. – Ответ доносится издалека, неясно, будто сквозь толстый слой пыли, покрывающей телефонную трубку на вокзале во Флоренции.

– Pronto? – снова говорит Белинда, хмурясь с видом хорошо отработанного непонимания.

– Мама? Это я, Мэри. Ты меня слышишь? Я на вокзале во Флоренции! – кричит Мэри, стараясь заглушить шум отходящего поезда.

– А, Мария, дорогая, – наконец откликается Белинда, искусно выдержав паузу. – Дорогая, – повторяет она, – извини, я почти не поняла тебя. Ты говоришь по-английски!

– А, нуда, извини.

– Да, так что? – говорит Белинда, в голосе ее проскальзывает оттенок раздражения. – Когда ты приезжаешь? Во сколько твой поезд?

– Гм-м… – отвечает Мэри, в трубке слышно отдаленное шуршание бумаги.

– Право же, я очень надеюсь, что это будет подходящее время. У нас тут огромный… come si dice 19… кризис. У Джулии grappa 20, и некому убрать дом.

– Что? Она напилась? – нерешительно спрашивает Мэри.

– Нет. Ты о чем? – говорит Белинда, недовольно хмурясь. – Не говори чепухи, она ужасно больна, поэтому ты должна приехать сюда, как только сможешь. Нужно постелить постели и убрать в комнатах.

– Тогда я не пойду по магазинам, – предлагает Мэри, – и приеду первым же поездом.

– О, grazie, Мария, дорогая! Ты правда это сделаешь? – говорит Белинда, улыбаясь в телефонную трубку плотно сжатыми губами.

– Это значит, мне придется ждать час на вокзале, поскольку поезд только что ушел.

– Ах вот как? Ну… – Белинда умолкает. – Значит, увидимся сразу же после двух дня. Arrivadeary.

– Arrivadeary? – очень медленно повторяет Мэри.

– Arrivederci, arrivadeary 21 , – хихикает Белинда. – Это наша новая шуточка.

– А, – говорит Мэри.

– Arrivadeary, – отвечает ее мать, посмеиваясь, и вешает трубку.

В Белинде снова просыпается живость. Когда она идет по направлению к чайнику, стоящему рядом с пыльной кофемолкой, в походке ее появляется что-то весеннее. Дочь, единственный ее ребенок, не могла бы выбрать для своего приезда более подходящего момента. Щелкнув кнопкой, Белинда позволяет себе особую удовлетворенную улыбку: ее лицо принимает одно из тех выражений, что обычно припасены на случай небольших побед над женой Дерека Барбарой. Ведь это значит, что Мэри не только сможет помочь с закупками еды с самого начала сезона (Белинда не успела сделать этого заранее из-за обилия работы), но она будет также выполнять обязанности Джулии, пока той нездоровится. Таким образом, приезд Мэри спас Белинду от таких неприятных вещей, как застилание постелей, мытье полов и выметание пауков. Превосходно! Она решает позволить себе чашечку «Нескафе» на террасе и ро di 22 своего любимого «золотого голоса» Рассела Уотсона на компакт-диске, чтобы отпраздновать это событие.

Пока парящие звуки «Bridge Over Troubled Water» и «Nessun Dorma!» в исполнении Уотсона устремляются вниз, в долину, проникая в открытые окна траттории Джованны, Белинда, чтобы немного расслабиться, курит британские «Вог» тринадцатимесячной давности, оставленные одним из ее прошлогодних гостей, и выпивает чашечку кофе с заменителем сахара. Таким она представляет себе идеальное утро: сидеть на террасе, среди широких терракотовых горшков с розовой геранью и ваз с бирюзовыми гортензиями, загорать под позднеутренним солнцем и шпионить при помощи надежного бинокля (или, как она бы сказала, знакомиться): что происходит в долине?

Как и большинство тосканских долин, Валь-ди-Санта-Катерина относительно мала: примерно пять миль в длину и одна миля в ширину. Она плавно спускается к ручью, часто пересыхающему. По обочинам единственной грунтовой дороги, которая огибает Белиндин дом и змеится дальше, сквозь долину, растут кипарисы, похожие на яркие зеленые перья. Вокруг на бесплодных скалистых гребнях холмов лишь изредка попадается одиноко стоящий кустик или деревце. Зато внизу раскинулись плодородные пастбища, переливающиеся сочной зеленью в мягких лучах июньского солнца. А низины Валь-ди-Санта-Катерина, образованные каменными террасами, на которых раскинулись пышные нивы, – воистину прекрасное зрелище! Поля подсолнечника, кукурузы, пшеницы, табака, виноградники и оливковые рощи теснятся на склонах холмов, как клетки на каком-нибудь пестром шотландском килте. По общему впечатлению, это место выглядит как истинно итальянская долина, где процветает сельское хозяйство, однако, несмотря на явную привлекательность для глаза, по тосканским меркам она не выиграла бы никакого конкурса красоты. Именно поэтому да еще оттого, что совсем рядом находится Поджибонси – удивительно неприглядный и сильно пострадавший во время войны город, дома в долине несколько более доступны по цене, чем расположенные в великолепной области Кьянти.

Непосредственно напротив Белинды, на восточной окраине долины, живут Дерек и Барбара -одна из первых эмигрантских пар, воистину украсивших собой долину. Вот уже десять лет они занимаются обустройством своего немалых размеров фермерского дома, покрашенного в табачный цвет. Толстые развалины с кучей денег. В начале девяностых Дерек сколотил неплохой капитал на женском белье. Начав в восьмидесятых с «широких нейлоновых трусиков с дышащей ластовицей», он одним из первых среди манчестерских производителей одежды перешел на изготовление бюстгальтеров и подвязок. Заработав достаточное количество денег на поддержке и подтягивании нации, Дерек и Барбара рано ушли на пенсию и переехали на постоянное жительство в дом, где проводили отпуск. С тех пор у них кипит работа: они увеличивают свои владения в размерах, что-то перестраивают, подновляют: – то выроют бассейн, то расширят подъездную дорожку, то пересадят оливковую рощу, то добавят новые аллеи кипарисов, то устроят газон. Дерек – из тех людей, кому трудно усидеть на месте. С самого своего приезда в Вальди-Санта-Катерина он участвовал в написании и постановке всех рождественских костюмированных пьес, а также способствовал увеличению процента британцев, участвующих в Festa di Formaggio 23. Появление Белинды освободило его от обеих этих обязанностей. Поэтому теперь он коротает свой досуг, выдумывая другие прожекты и развлечения.

Дальше в глубь долины, тоже на восточной оконечности, расположились владения фермера из местных: масса флигелей, домов и сараев. Здесь живут синьор и синьора Бьянки, его мать и три их сына, двое из которых женаты и, в свою очередь, обзавелись тремя детьми. Один из сыновей, Джанфранко Бьянки – его чаще называют попросту Франко, – красивый молодой человек и на все руки мастер. Он помогает дамам долины с ремонтом и решением проблем из области «сделай сам». Будучи для них надежным источником помощи в трудные времена, он, по-видимому, неплохо устроился на подобных сделках: его со всех сторон заваливают дорогими безделушками, особенно на Рождество и на день рождения.

Почти напротив Бьянки, вниз по долине, если смотреть от «Casa Mia», стоит траттория Джованны. Средоточие главных событий, источник сплетен, эпицентр всех происшествий, случающихся в Вальди-Санта-Катерина, она открыта каждый день, кроме вторника и ночи воскресенья. Помимо всего прочего, там продаются panini 24, рогалики с prosciutto 25 и убийственный для почек кофе к ленчу; а еще тонны домашних макарон и огромные крути острой сырной пиццы на обед плюс собственноручно приготовленный окорок и неплохой ассортимент сезонных блюд вроде тушеных цветков кабачков. Длинный ряд полок заставлен пирамидами бутылок монтепульчано, орвьето, кьянти местного производства и пачками сигарет. Это местечко – второй дом для Хоуарда, писателя, который черпает вдохновение в алкоголе и живет еще дальше по склону холма, если смотреть от Белиндиного дома. Хоуард Оксфорд – мужчина сорока четырех лет, худой, как жердь, с накладкой из светлых волос «Брилло», с лицом, красным, как вино, которое он пьет; его литературный хит назывался «Солнце сияло на ее лице» и пользовался популярностью в восьмидесятых годах. Это была романтическая история любви, действие которой разворачивалось в Уэльсе на рубеже веков; Би-би-си сняла по этой книге двухчасовой фильм. Хоуард стал знаменитым. Он пил и трахался с большей частью Лондона, но кончил тем, что заработал хламидиоз и похоронил свой писательский талант. Хотя в половом отношении у него теперь все в порядке, как писатель он по-прежнему мертв – до такой степени мертв, что единственная вещь, написанная им за три года со времени приезда в долину, – это рекламная статья для журнала «Спектейтор» о сборе урожая можжевеловых ягод, используемых в производстве джина «Гордон», ну и еще сценарий «Кота в сапогах» для рождественского спектакля.