Мало-помалу мысли Тамары перешли в дремоту, глаза ее закрылись, и она крепко заснула. Странный сон приснился ей. Она стояла у мраморного камина, в маленькой роскошной гостиной, обтянутой красной шелковой материей. В страшном волнении, опираясь обеими руками на спинку кресла, смотрела она на князя Угарина. Тот с пылающим лицом и с горящими страстью глазами говорил ей слова любви и пытался обнять ее. В эту минуту Тамаре показалось, что она увидела в большом зеркале отражение фигуры Магнуса. Как обезумевшая, она с силой оттолкнула князя… и проснулась. Дрожа всем телом, молодая девушка выпрямилась и провела рукой по лбу.

— Какое безумие! — прошептала она минуту спустя… — Бессмысленный сон, вызванный лихорадкой!.. Очевидно, я еще не совсем оправилась от болезни.

Позвав Фанни, она приказала ей зажечь лампу.

Прошло несколько дней. Однажды утром, напившись чая, Тамара собиралась написать письмо Эвелине Эриксон. Прежде чем сесть за письменный стол, она по обыкновению сорвала листок отрывного календаря — и вдруг страшно побледнела. Как могла она забыть, что сегодня день годовщины их разорения — ужасный день, в который два года тому назад на их семейство обрушилось такое страшное несчастье?.. Молодая девушка облокотилась на стол, и горькие слезы потекли по ее щекам. Тысяча тяжелых воспоминаний, как молния, пронеслись в ее мозгу: недостойное бегство гостей, ужасная смерть мачехи, продажа имущества и затем бесконечно длинная цепь унижений и страданий.

Громкий звонок у входных дверей и чей-то звучный мужской голос прервали нить размышлений молодой девушки. Минуту спустя вошла Фанни с рассыльной книгой и толстым запечатанным пакетом в руках.

— Потрудитесь, барышня, расписаться в получении заказного письма из Стокгольма, — сказала она.

Тамара расписалась и под влиянием тяжелых воспоминаний с беспокойством вертела в руках конверт, полученный в такой роковой для нее день. Не приносит ли он известие о каком-нибудь новом несчастьи?.. С лихорадочной решимостью она разорвала конверт, из него выпало на стол несколько бумаг. Тамара сразу узнала письмо Эвелины; но там было еще два других, написанных незнакомой рукой, и какой-то документ.

В сильном изумлении молодая девушка развернула официальную бумагу и стала читать ее. Вдруг смертельная бледность покрыла ее лицо, бумага выскользнула из дрожащих рук, и она, дрожа, откинулась на спинку кресла. Голова у нее страшно кружилась. Впрочем, эта слабость длилась только одну минуту. Проведя рукой по влажному лбу, Тамара выпрямилась и схватила письмо Эвелины, затем прочла записку Кадерстедта и приглашение нотариуса явиться для вступления во владение имуществом. Молодая девушка вторично развернула копию с духовного завещания. Там было ясно сказано, что Олаф Кадерстедт делает своей единственной наследницей Тамару Ардатову; далее шло перечисление капиталов, недвижимости и пр.

Тяжело дыша, Тамара отодвинула свой стул и со сверкающими глазами стала ходить по комнате. Нет, это не сон! Действительно наступил конец бедности, тяжелому труду и одиночеству, делавшими ее беззащитной от грубостей и оскорблений первого встречного. У нее миллионы!!. Она страшно богата — богаче даже Екатерины Мигусовой! Яркая краска залила ее щеки, а на губах появилась гордая улыбка. Теперь она обладает всемогущим талисманом, заставляющим склоняться всех к ногам человека, даже недостойного, и делающим гибкими самые непокорные спины! Она владеет теперь чарующим металлом, дающим такое значение человеку! Всемогущее золото приведет к ее ногам эгоистичную и изменчивую толпу, а ей самой придаст необычайную прелесть, не замеченную никем, пока она была бедна. Дрожа от волнения, молодая девушка быстро ходила по комнате. На минуту гордое сознание могущества, дарованного ей судьбой, поглотило все ее существо, но мало-помалу спокойствие вернулось к Тамаре, и мрачная складка прорезала ее лоб. Грустное чувство овладело ее сердцем!

— Каким бы ни было могущество богатства, — прошептала она, — оно не в состоянии вернуть мне мои разбитые мечты, оно не может уничтожить недоверие и отвращение, которые внушают мне люди!

На минуту она задумалась, но скоро встряхнула головой, как бы желая отогнать свои мрачные мысли.

— Какая я безумная! Разве можно приходить в отчаяние от того, что с моих глаз снята повязка? Неужели было бы лучше, если бы я сделалась игрушкой в руках лживого света? — Нет, нет, я выпила до дна чашу несчастья, бедности, одиночества, презрения и благодарю Бога, что он позволил мне видеть людей в их настоящем свете, когда они бежали от обедневшей невесты. В конце концов, тетя Эвелина права. Даже среди этой бездушной толпы есть великодушные сердца!

Сев за свой письменный стол, Тамара вынула какое-то письмо и внимательно прочла его. Это было то самое письмо, в котором Магнус просил ее руки. Добрая и счастливая улыбка озарила лицо молодой девушки.

— Тебе придется еще подождать, мой бедный Магнус! — прошептала она, складывая письмо. — Позволь мне позабавиться немного и полюбоваться на низость людскую с другой точки зрения, а после этого я без всякого сожаления обернусь к ним спиной!

Тамара облокотилась на стол и до такой степени погрузилась в целый хаос мыслей и планов на будущее, что не слыхала звонка и не заметила вошедшего адмирала. Она подняла голову только тогда, когда тот дотронулся до ее плеча.

— Что с тобой, Тамара? Ты плохо себя чувствуешь? — спросил адмирал, с беспокойством всматриваясь в пылающее лицо молодой девушки.

— Нет, крестный! Я волнуюсь от радости. На, прочти-ка это!

С этими словами Тамара протянула ему духовное завещание и письмо Кадерстедта.

Сергей Иванович прочел их, протер себе глаза и прочел еще раз. Затем, отбросив документ, он обнял свою крестницу.

— Черт возьми, крошка! — вскричал он. — Да это настоящая сказка из «Тысячи и одной ночи»!.. От души поздравляю тебя, и да пошлет Господь покой душе этого славного и великодушного Кадерстедта, сделавшего из тебя какую-то сказочную принцессу!

Они сели на диван, но разговор их был бессвязным и отрывочным. Волнение обоих было слишком велико, адмирал никак не мог прийти в себя от удивления.

— Вот история, которая всполошит весь Петербург! Сегодня же вечером, на морском балу, я сообщу эту свежую новость и позабавлюсь удивлением и завистью добрых людей.

Глаза Тамары внезапно вспыхнули огнем.

— Ты идешь сегодня на бал, крестный? Возьми меня с собой.

— Ты хочешь ехать на бал? Ты, которая ненавидишь всевозможные сборища? — спросил пораженный адмирал. — Конечно, я с удовольствием свожу тебя туда, но, признаюсь, я ничего не понимаю в твоем капризе.

— Видишь ли, я хочу, пользуясь в последний раз привилегией бедности, еще раз взглянуть на лица моих знакомых без маски, которую они наденут, как только узнают о моем наследстве. Сегодня они в первый раз увидят меня после болезни, и мне любопытно, как они отнесутся ко мне.

Загадочная улыбка появилась на лице молодой девушки. Адмирал покачал головой.

— Право, по временам ты бываешь настоящим Макиавелли! Еще один вопрос: есть у тебя подходящее платье?

— Я сделаю себе самое простенькое. Не забывай, что на балу будет еще бедная Тамара, — при этих словах она лукаво улыбнулась. — Не можешь ли ты дать мне немного денег?

Фанни была крайне удивлена, когда увидела свою госпожу, возвращавшуюся домой с большой картонкой и несколькими маленькими свертками. Но ее удивление перешло в беспокойство, когда Тамара приказала зажечь свечи на трюмо и объявила, что она едет на бал.

— Уж не начался ли опять у барышни бред? Она собирается ехать на бал! — шепнула камеристка Шарлотте.

— Правда, что вы собираетесь на бал, Тамара Николаевна? Это просто чудо какое-то! — заметила верная экономка, с любопытством рассматривая белое шелковое платье, букеты цветов и длинные перчатки, вынутые Фанни из картонок.

Тамара взглянула на озабоченные лица обеих женщин и весело рассмеялась.

— Да, моя добрая Шарлотта, я еду на бал и весела, потому что ко мне пришло большое счастье! — Она положила обе руки на плечи пожилой женщины. — Возвращаются хорошие времена! Снова ты будешь вести хозяйство очень богатого дома, а Фанни будет камеристкой светской дамы. Письмо, полученное мною сегодня утром из Стокгольма, принесло мне известие о наследстве: Олаф Кадерстедт завещал мне все свое состояние!

Пораженная Фанни молчала, но Шарлотта громко вскрикнула, всплеснула руками и упала в кресло.

— Господин Олаф!.. Самый богатый арматор Гетеборга… жених Свангильды! — растерянно бормотала она. — И он завещал вам все: дом в Стокгольме, и Фалькенас, и все остальное?

— Все, все! Дом, Фалькенас, замок на берегу моря и более миллиона денег, — ответила весело Тамара.

С радостным криком бросилась Фанни к своей госпоже и покрыла ее руки поцелуями. Затем, схватив Шарлотту, она стала кружиться с ней по комнате.

— Сумасшедшая!.. Оставь меня!.. Как можешь ты делать такие глупости в присутствии барышни! — кричала, задыхаясь, экономка. — Убирайся!.. Тамаре Николаевне пора одеваться!

Со странным спокойствием села Тамара в карету рядом с адмиралом. Дорогою ей вспомнился ее первый бал по возвращении из Швеции. Как она была тогда счастлива, доверчива! Угарин, идеал ее детских грез, сидел против нее в карете! Жизнь, будущее казались беспрерывным праздником! С того времени прошло всего два с половиной года, а какая пропасть отделяла ее от этого прошлого. Идеал безвозвратно погиб, доверчивость исчезла, и жизнь явилась к ней во всей ее наготе! Веселая, увлекающаяся Тамара превратилась в холодную, энергичную женщину, готовящуюся с насмешливым самодовольством расставить западню людской низости. Она знала, что на этом балу будет нанесена не одна рана ее самолюбию, но на этот раз чувствовала себя неуязвимой под двойной охраной гордости и золота — золота, этого магического металла, который через несколько часов превратит оскорбляющих в самых пылких обожателей, а равнодушных в самых преданных друзей.