Официантка приносит наши салаты вместе с картошкой фри и напитками. Мы заказывали красное вино. Бренна хотела красное вино и до этого, в воскресенье, но я предельно честен, когда говорю, что ничего не знаю о винах, кроме того, что это забродивший виноград.

– Какая марка вина хоть? – таким образом для себя я сделаю пометку о вине, которое мы покупали в воскресенье.

– «Пино Нуар», одно из моих любимых. Но оно также хорошо идет к морепродуктам. Ну, и если ты любишь красное вино.

– Так... А что лучше всего сочетается с курицей кордонблю?

– Лучше всего подойдет мерло, если уж быть честной.

– Но все-таки красное?

Девушка ухмыляется, поддразнивая меня.

– Нет, что ты, фиолетовое, – когда Бренна подмигивает мне, прежде чем вернуться к поглощению картошки, я сомневаюсь, уж не послышалось ли мне. На самом деле, «Мерло» – это один из сортов вин, о котором я что-то слышал, но никак не могу припомнить, в связи с чем.

К тому времени, как Бренна заканчивает со своей едой, а я – со своей, мы оба насыщаемся и готовы расплатиться. В тот момент, когда я подписываю чек, из меня вырывается громкая отрыжка, видимо из-за того, что я выпил слишком много содовой. Бренна стоит рядом и улыбается:

– Прозвучало так, будто ты потерял пять фунтов вместе с отрыжкой.

– И это тоже, – я встаю из-за стола, и мой желудок опускается.

Когда мы покидаем ресторан, я приобнимаю Бренну. Она напрягается на секунду, но тут же расслабляется. В отличие от того вечера после концерта, когда она оставалась словно каменная, пока мы протискивались сквозь толпу. В тот момент я не мог и представить, что мне представится возможность разгадать эту девушку, так что сейчас могу праздновать победу.

Мы по-прежнему идем в обнимку вниз по городу. Небо начинает превращаться в голубовато-фиолетовое с завитками розового и всполохами оранжевого. Солнце почти скрывается за горизонтом, но звезд пока не видно. Даже луны не видно. Прекрасная ночь для прогулки.

Огни отражаются, будто нанизанные на здания, а некоторые дома очень старые. Бренна показывает мне несколько любимых ею домов, я смотрю и понимаю, что мне они тоже нравятся. Мы проходим мимо группы уличных музыкантов, и девушка тянет из кошелька десять долларов, чтобы бросить их в черный футляр из-под гитары. Мужчина кивает ей, продолжая играть.

В другом квартале ниже по дороге находится музей с табличкой «Добро пожаловать», освещенной зеленым неоновым светом.

– Хочешь зайти? – спрашиваю.

Бренна с настойчивостью тянет меня за руку, готовая войти даже раньше, чем я закончу свое предложение.

– Я люблю искусство. Это так красиво! – она подходит к первой стене, разглядывая выставленные работы, затем переходит к следующей.

Бренна ничего не говорит, но смотрит на все с той же страстью в глазах, с какой наблюдала за дельфинами. Сегодня я определенно сделал правильный выбор. Вот это новость!

Мы разворачиваемся к следующей стене, но тут девушка останавливается как вкопанная, но не из-за новой экспозиции. Возле стены стоит мужчина. Он глядит на Бренну, огорченно вздыхает, затем продолжает разговор с женщиной, повисшей на его руке.

Бренна внутренне отгораживается. Она больше не расслаблена и не радостна, а скорее нервничает, да еще так, как я никогда не видел.

Она продолжает смотреть на мужчину, а я бросаю взгляды по сторонам, пытаясь выяснить, откуда она знает этого господина. Когда он оглядывается на Бренну, взглядом предлагая уйти, это говорит о многом. В его глазах застывает предупреждение, и мне это ни капли не нравится.

Наклонившись к Бренне, спрашиваю шепотом:

– Все в порядке?

Ее тело странным образом реагирует на мои слова, хотя я стою рядом с ней, да еще и держу за руку. Ее хватка вдруг становится сильнее, и Бренна кивком головы соглашается со мной. Она снова тянет меня, безмолвно предлагая идти, но на этот раз не к картинам, а в сторону двери.

– Что за тип? – спрашиваю я, когда мы подходим к тротуару.

Бренна отпускает мою руку и опускается на колени. Я на миг прихожу в замешательство, но потом опускаюсь рядом, отводя пряди волос от ее лица.

– Бренна, – зову ее.

Девушка кажется слишком ошеломленной, чтобы ответить мне. Тогда я щелкаю пальцами перед ее лицом, пытаясь привести в чувство, одновременно сдавливая ее плечо. Ненавижу это делать, но девушка закрылась от меня, и это пугает.

– Бренна, – повторяю более настойчиво.

Вдруг она судорожно втягивает воздух, чуть не задыхаясь при каждом вздохе. Взглянув на меня со слезами на глазах, она умоляюще спрашивает:

– Можем мы пойти домой? Ну, пожалуйста!

Кивнув, я говорю ей, что, конечно, можем, и помогаю подняться. До грузовика идти пять кварталов, так сможет ли она проделать этот путь, заодно вернувшись к реальности? Может быть, она откроет тайну, кто этот чертов придурок, чтобы я смог решить, как справиться с этой проблемой?

Мы прошли уже три квартала. Бренна почти повисает на мне, ища помощи при каждом следующем шаге. Впереди показывается скамейка, и Бренна просит меня посидеть на ней. Я помогаю опуститься на скамейку ее изможденному телу. Она тут же соскальзывает и повисает так, что лежит практически параллельно земле.

– Бренна, – я вновь задаю вопрос, – кто этот мужик?

Она качает головой в разные стороны, не отвечая мне.

– Мне пойти и спросить его, что происходит?

Наконец, взглянув на меня, с побледневшим, как у призрака, лицом, Бренна начинает трясти головой сильнее:

– Нет, Эверет, ты не можешь этого сделать.

– Почему? Кто он такой?

– Почему это важно для тебя?

– Наверное, не было бы, если бы мне не посчастливилось лицезреть приступ отчаяния и паники из-за какого-то дегенерата, стоявшего возле очередной мазни в художественной галерее.

Она закрывает глаза и говорит:

– Можем ли мы вернуться домой и поговорить об этом там? Пожалуйста!

Как бы мне не хотелось немедленно услышать ответы на все свои вопросы, я все же соглашаюсь с Бренной и снова помогаю ей подняться. На этот раз она не склоняется ко мне и не тянется к моей руке. Я не настаиваю опереться на меня, потому что и так уже давлю на нее, желая получить ответ на вопрос о том мужике.

Все то время, что мы добираемся до дома, Бренна молчит. И радио тоже молчит. Вообще стоит тишина. Хотя в моей голове крутятся тысячи мыслей, которые бы я хотел озвучить Бренне. К счастью, до дома ехать недалеко. Я помогаю девушке покинуть салон машины и в качестве благодарности получаю жалкую улыбку.

Бренна не возражает против того, что я привожу ее к себе домой. Как только мы оказываемся внутри, я направляюсь прямо на кухню, чтобы принести ей стакан воды, а Бренна сразу идет к дивану. Я подхожу, чтобы вручить ей стакан воды. Она улыбается менее вымученно, чем раньше, но по-прежнему ничего не говорит.

– Может, тебе принести что-то еще? – спрашиваю я.

Качая головой, Бренна наклоняет стакан, чтобы поставить на стол.

Я всматриваюсь в нее несколько минут, прежде чем открыть рот:

– Бренна, для тебя это что-то очень болезненное. Так что не торопись с ответом, но мне нужно знать, кто этот парень.

Девушка молча кивает, пристально разглядывая свои ногти. Потом принимается разминать ткань на джинсах как отвлечение, затем тяжело вздыхает:

– Помнишь, ты видел меня в тот день, выходящей из лифта, и я сказала тебе, что упала?

Во мне начинает закипать злость. Я точно знаю, что сейчас услышу. Сквозь зубы я выговариваю:

– Да.

– Я никогда не падаю, – Бренна прекращает расправлять ткань на джинсах и бросает на меня осторожный взгляд. Тихие слезы стекают по ее лицу.

– Ты хочешь мне сказать, что этот кусок дерьма проделал такое с тобой?

Мне нужно держаться подальше от нее сейчас, потому что я напуган тем количеством гнева, что разгорается во мне. Я был всего в нескольких метрах от того козла, что приложил свои руки к Бренне, и не порвал его. Так или иначе, но я снова найду этого сукиного сына и заставлю заплатить за все, что он причинил Бренне.

– Кто он? – спрашиваю перед тем, как она ответит на последний вопрос.

Теперь нет смысла молчать, когда мы оба в курсе, что он натворил.

– Я не должна ничего говорить тебе об этом, – тихо отвечает она. – Это часть моей работы. Мне нельзя разглашать имена клиентов, даже если я больше не работаю. Я получила деньги, подписала контракт. Если я назову тебе имя, Эверет, то потеряю все: не только работу, но и деньги, квартиру, машину. Все.

– Но я не стану ничего предпринимать, – говорю я, понимая про себя, что лгу. Я найду способ обойти это постановление. Придумаю, как мне связать этого козла с наркотиками и засадить в тюрьму лет на восемь, а затем заплачу одному из сокамерников, чтобы его прирезали ночью. Может, я и не смогу поступить таким образом, но помечтать тоже не помешает, да и почувствовать себя лучше всегда приятно. – Мне нужно лишь имя, Бренна. Вот и все.

Девушка отрицательно качает головой:

– Вот почему я ждала, пока мы не доберемся до дома. Чтобы избежать риска. Пожалуйста, он не стоит твоей заботы.

– Ты впервые встретила его с тех пор, как это произошло?

Она кивает.

– Он все еще связан с тобой по работе?

– Нет. Моя начальница удалила его из базы клиентов. Она – единственный человек, кто в курсе всего произошедшего.

– Так ты сейчас говоришь мне о том, что твоя начальница не разрешила тебе заявить на него в полицию и даже сама не отправила тебя туда?

Бренна поднимается с дивана, прохаживаясь туда-сюда, словно не зная, куда податься.

– Я говорю тебе, в полиции одни придурки. Не стану обращаться к ним. А этот гад – крупная шишка.

Девушка тянется к своей сумочке, но я быстро подхожу к ней, кладя свои ладони на ее руки.

– Пожалуйста, не уходи, – прошу я.

Ее тело становится неподвижным, совершенно неподвижным в моих руках. Бренна не сопротивляется моим объятиям, поэтому я разрешаю себе принять ее ответ как положительный.