Я пожимаю плечами, поигрывая с ним:

– Пробовала парочку вещей.

– И какая твоя любимая? – спрашивает он, вставая и подходя ко мне с изолентой в руках.

Когда дело доходит до таких вопросов, часть моей работы – думать быстро. Несмотря на то, что мне страшно, я говорю:

– В целом, мне нравятся ролевые игры, люблю ожидать того, что грядет. Если же ты спрашиваешь о подчинении, то мне нравится получать приказы от моего... мастера.

Я стараюсь сказать слово «мастер» как можно мягче, чтобы он знал, что я буду покорной.

Кажется, это работает, потому что я вижу, как мужчина облизывает свою губу.

– Разденься для меня. И сделай это медленно. По-настоящему медленно.

Встав перед ним, я снимаю свои вещи по одной, надеясь, что для него это достаточно медленно. И когда приходит время снять нижнее белье, он стонет.

– Станцуй для меня, – просит он.

Ради таких ситуаций я брала уроки стриптиза вместе с Моной. Мои движения не очень согласованы, но я стараюсь. В любом случае, не думаю, что его сильно уж заботят танцевальные движения, он просто хочет смотреть на мое покачивающееся напротив него тело.

Он почти пугает меня, когда громко приказывает:

– Встань на свои гребаные колени, шлюха.

Я делаю, что велено. Он стоит прямо передо мной, освободившись от своих трусов и брюк, оставив их болтаться на лодыжках.

– А сейчас соси мой член. Я хочу, чтобы ты держала свои руки на моей заднице. Тебе нельзя останавливаться до тех пор, пока я тебе не прикажу. Ты поняла меня?

– Да, сэр, – отвечаю я.

Когда мой рот начинает ласкать его совсем невнушительный член, он сжимает мои волосы и в основном сам делает мою работу. Из его стонущего рта временами вырываются оскорбительные слова, такие как «шлюха», «сучка». Он даже называет меня грязной пи*дой. Не знаю, сколько проходит времени, наверняка больше, чем я ожидала, но Бельведер начинает проталкивать свой член еще дальше в мою глотку, и если бы он был больше, я бы наверняка подавилась.

– Я собираюсь кончить в твой рот, драная сука, но тебе лучше не глотать. Ты меня слышишь?

Я киваю ему, неспособная ответить другим способом. Это уже перебор, но я думаю о тех деньгах, что лежат на его столе, и понимаю, что смогу сделать то, что он просит. Ну, в данном случае, приказывает.

Мужчина слишком крепко сжимает мои волосы, я чувствую сильную боль и невольно стискиваю зубы. И это заставляет меня случайно провести зубами по его эрекции. Он опускает свою руку вниз и сильно ударяет меня по лбу, заставляя упасть обратно на пол. Клиент смотрит на меня, возмущенный моим поступком. Я незамедлительно начинаю извиняться:

– Извините, мистер Бельведер. Я не хотела.

– Ты, бл*дь, смеешься надо мной? – шипит он сквозь зубы, – ты, мать твою, шлюха, тебе нужно знать, как сосать гребаный член.

– Я знаю. Я сделаю это для вас, – я знаю, что это может стоить Кэнди клиента, а возможно, и моих денег, что он заплатил.

Мужчина скалится, наслаждаясь моей мольбой.

– Да? – его голос глубокий, не потерявший своего требовательного тона, – встань на четвереньки, прямо сейчас.

Быстро развернувшись, я встаю так, как он приказал.

– Не двигайся! – кричит он.

Я не двигаюсь и не говорю ни слова. Он смотрит на меня пару минут, а потом очень сильно стягивает мои ноги изолентой. Затем я чувствую что-то вроде веревки на своих бедрах, но не смотрю. Мои мысли подтверждаются, когда он опускается на колени рядом со мной и оборачивает веревку вокруг моих запястий, тем самым связав их с ногами. Из-за этой ситуации я не чувствую себя хорошо, особенно после того, как он был так неосторожен с моими волосами, но он не бьет меня, так что я молчу. Он отрывает еще один кусок изоленты, заклеивая им мой рот. Ненавижу, что меня оставили без стоп-слова, которое должно было быть обязательным условием для нас обоих.

Рот мистера Бельведера приближается к моему уху:

– Я накажу тебя, – обещает он, и я понимаю, что мне не будет приятно.

Я плотно закрываю свои глаза, жалея, что не отказалась от этого клиента. Может быть, деньги этого не стоят. Конечно, не стоят, если он собирается быть таким жестоким. Но мне кажется, что прошло уже полчаса, а это значит, что я на половине пути, чтобы выйти за дверь вместе с деньгами, которые буду тратить несколько месяцев, и никогда не вернуться обратно.

Вздохнув через нос, я успокаиваю себя. «Ты можешь это сделать», – говорю я себе.

Не проходит и минуты, как он встает на колени позади меня. Он играет со мной немного, и это заставляет не бояться его прикосновений. Потом он толкает что-то в меня – что-то определенно непохожее на его член. Он груб... Очень груб.

Это больно.

Я сжимаю свои зубы, зажмуривая глаза еще крепче, и делаю лучшее, что могу – фокусирую свое внимание на чем угодно, кроме того, что происходит сейчас, кроме... Я не могу. Не могу сфокусироваться ни на чем. Это слишком больно!

Спустя несколько мгновений я чувствую, как что-то течет по моей ноге, и я почти уверена, что у меня идет кровь. Бельведер не замедляется и не ослабляет хватку, и я боюсь, что если попытаюсь прекратить это, то пожалею. И только по этой причине остаюсь неподвижной.

Он поднимается и отходит. Я использую эту возможность, чтобы сделать несколько глубоких вздохов через нос, но мне все сложнее и сложнее дышать. Я ничего не понимаю, пока несколько слезинок не начинают капать из моих глаз, из носа бежит, и мне начинает казаться, что я сейчас потеряю сознание.

И когда мужчина снова пристраивается сзади меня, я чувствую удар по своей коже. Он сильно бьет меня по бедру. Эта боль гораздо сильнее любой, что я когда-либо чувствовала. Через секунду я снова чувствую удар хлыстом по коже. Я не могу молчать. Крик вырывается из меня, но из-за клейкой ленты это больше похоже на вибрацию.

– Ох, тебе нравится? – спрашивает он.

Тот факт, что он думает, что я наслаждаюсь всем этим, делает его в моих глазах полоумным. На самом деле, он очень близок к определению «социопат».

Снова удар, на этот раз в то же место, что заставляет кожу гореть. Я поворачиваюсь телом в другую сторону, извиваясь, как только можно, не желая получить удар снова. Начинаю вертеть головой, надеясь, что он увидит, что я не могу больше терпеть. Я не могу. Это против наших правил. Он должен остановиться, когда я ему скажу, но, судя по тому, как он на меня смотрит, ему плевать.

Я не могу описать выражение его лица, это что-то среднее между полной злостью и ярым возбуждением. Мужчина делает шаг вперед, возвышаясь надо мной. Я не чувствовала себя такой потерянной и запутавшейся с того дня, как нашла своих родителей мертвыми в их спальне несколько лет назад. Маленькая девочка внутри меня когтями пытается вырыть путь наружу, умоляя, чтобы все это закончилось. Но он этого не видит или ему все равно.

То, что происходит дальше, причиняет боли намного больше, чем я готова принять...

Я ухожу из отеля все в ушибах и порезах. На час позднее, чем должна была. Деньги этого не стоят. На самом деле, я бы заплатила эти самые деньги, чтобы ничего подобного больше не произошло со мной или кем-либо еще в этом мире.

Когда он дает мне разрешение уйти, то предупреждает: если я посмею кому-то сказать о нем, то это произойдет снова... и не один раз.

Тихо выскользнув из дверей, я направляюсь к машине, спрятав свое лицо и стараясь изо всех сил не хромать. Я чувствую, что он наблюдает за мной. Он ждет, чтобы я все испортила прежде, чем выйду с его территории. Я не даю ему такого удовольствия.

Тяжелые слезы текут по моим щекам всю дорогу домой. Я еду быстрее дозволенного, но приходится останавливаться несколько раз, потому что мои глаза застилает пелена, и я не могу видеть дорогу перед собой. В один момент со мной случается паническая атака. Когда я подъезжаю к зданию дома, то вижу грузовик Эверета. Последнее, что мне нужно – чтобы он увидел меня в таком состоянии.

Опустив козырек с зеркалом, я осматриваю себя. Под глазами синяки, губы немного припухли, но ни одна красная помада не может скрыть это. Зеленые и желтые синяки расползаются по всей шее, поэтому я лезу в сумочку, чтобы достать консилер, и пытаюсь скрыть весь этот ужас. Потом накидываю на себя шелковый шарф и надеваю солнцезащитные очки. Теперь я буду ощущать себя немного уверенней, если столкнусь с ним. Но все равно несколько раз молюсь про себя, чтобы Эверет меня не увидел.

И только когда захожу в лифт, чувствую, что свободна от неожиданной встречи с ним. Я снимаю очки и кладу их в свою сумочку. Мой телефон вибрирует в кармане. На его экране высвечивается имя Кэнди. Я думаю, что должна сделать в данной ситуации. Знаю, что должна сказать о случившемся, но страх того, что может (а возможно и случится) со мной, если я настучу на Бельведера, парализует меня.

Слышится звонок лифта, двери открываются, и я оглядываюсь, готовая выйти отсюда, и вижу последнюю вещь, или скорее человека, которого ожидала увидеть.

Улыбка Эверета сразу исчезает, и я наблюдаю, как его лицо искажается яростью:

– Что... за... черт!

Я стараюсь верить, что он может видеть только мои глаза и, возможно, губы. Синяки на моей шее прикрыты, а сам он не смотрит на мои ноги. Я смыла кровь средством для снятия макияжа, а порезы на бедре скрыты тканью платья.

Я смотрю на него, не зная, что мне сказать или сделать.

– Хай, – говорю я, играя так хорошо, как только могу, с моих губ срывается грустная ухмылка, – упала сегодня после работы. Досталось от экскаватора, – закатив глаза, я указываю на один из них, зная, что он увидел отеки и синяки. – Чертов камень попал мне прямо в глаз. Я думала, он вывалится из глазницы, я не шучу, но сейчас все хорошо. Чувствую себя намного лучше. Правда, этот видок не исправят ни ибупрофен (прим. переводчика: лекарственное средство), ни очки, ни два бокала вина, которые я сейчас выпью.