Ловила каждое прикосновение, как чистый воздух после длительного заточения в удушающем помещении, жадно принимая, чувствуя, как нуждаюсь в этом. Дорвонцев исследовал мое тело, жадно сжимая сильными руками, тяжело дыша.

Дрожала… и только ощутив его пальцы на бретельках, медленно стягивающие их по плечам, очнулась от наваждения. Попыталась отойти, но мужчина не дал возможности двигаться, оказавшись рядом, прожигая взглядом, хрипло выдавая:

– Ты упустила свой шанс.

Всхлипнула, понимая, что хочу быть в его объятьях, но внутри меня словно тяжелый камень давил на грудь. Я не могла смириться, зная, что вчера Толик был с другой женщиной, а сегодня со мной. Чувствовала себя легкой заменой.

– Решил устроить гарем? – выдохнула, стараясь не поддаваться магнетизму его глаз, жарким прикосновениям, вглядываясь в мимику и глаза, надеясь найти честный ответ.

Услышав мой вопрос, Дорвонцева хищно улыбнулся, и, не прерывая своих ласк, наклонился и поцеловал в губы, так медленно и нежно, что потерялась на мгновение. Казалось, что парю… в воздушном, белоснежном облаке, вдыхая в себя всю нежность, чувствуя томление внизу живота.

Ощутив, как шелковая ткань слетела вниз, оставшись лишь в кружевных трусиках, распахнула глаза, встречаясь с голодным взглядом мужчины, пронизывающим, заглядывающим в самую душу, слыша его голос:

– С Галиной мы больше не встречаемся, – отчеканил он, не давая усомниться в своих словах, прикасаясь пальцами к лицу, слегка надавливая на подбородок, накрывая губы, жадно лаская сильными ладонями по спине, опускаясь на ягодицы, мгновенно поднимая меня.

Обхватила ногами его талию, неистово отвечая на поцелуй, испытывая облегчение от признания. Сейчас, пусть временно, но мы вместе!

Уложив меня на кровать, мужчина приподнялся надо мной, резкими, уверенными движениями расстегивая пуговицы на рубашке, не теряя зрительного контакта.

– Думаешь, сделал правильно? – выдохнула, наблюдая, как мужчина откидывает вещь на кресло и расстегивает ремень, что смотрелось очень эротично и невероятно сексуально.

– Не думаю, знаю, – уверенно выдал Толик, откидывая брюки в сторону, хищно стягивая боксеры, оставаясь совершенно голым и невероятно красивым с эрегированным членом, толстым с переплетающимися венами, отчего казался мужественным и опасным.

Анатолий пошел на меня, и я рефлекторно подалась к краю кровати, моментально ощущая его руки на своих бедрах. Он дернул на себя, с удовольствием развел ноги в сторону, притягивая к своему напряженному паху.

– Свела меня с ума, – почти с рычанием проговорил Дорвонцев, и лениво провел по животу, отчего учащенно задышала, тут же слыша: – Такая нежная и хрупкая, что хочется съесть.

Сказав, наклонился и поцеловал внутреннюю часть бедра, что было приятно и непривычно. Не останавливаясь, продолжая дарить ласки, он нежно гладил пальцами по внешней стороне бедер, одновременно с этим не давая сдвинуться. Когда ноги стали подрагивать, реагируя на воздушные прикосновения, придержал, сжав, уже через секунды безжалостно сорвал трусики. На лице мужчины играло предвкушение и желание, что завораживало и одновременно напрягало.

Ощутив губы на складочках, вскрикнула, выгибаясь дугой, не ожидая такой атаки. Мужчина бархатисто водил губами, играя, давая привыкнуть, а потом почувствовала дерзкий язык…

Сердце билось как сумасшедшее, наслаждаясь тем, как мужчина мягко и требовательно врывался в лоно, усиливая темп. Попыталась закрыться, но он лишь шире развел бедра, сильнее врываясь, отчего металась, ощущая, как меня штормит и выбрасывает на волну, погружающуюся в сладкий волшебный мир.

Мужчина с наслаждением играл с заветной горошиной, подводя к грани и отпуская, давая успокоиться, а потом вновь продолжал пытку, жадно поглощая, как наивкуснейший десерт.

Не сдерживала эмоций, громко выкрикивала его имя, умоляя дать освобождение. Сходила с ума, пока не взорвалась, дрожа от ярких невероятных ощущений…

Еще не успела отойти от острого наслаждения, как наши лбы соприкоснулись, и мужчина, вглядываясь мне в глаза, медленно погружался в меня, отчего всхлипнула, цепляясь в его плечи, закрывая глаза.

– Смотри! Наташа, смотри на меня! – хрипло велел он, полностью погружаясь, на секунду останавливаясь, шепча в губы: – Я хочу, чтобы ты смотрела на меня.

Как зачарованная наблюдала, как он медленно вышел, и вновь погрузился в лоно, немыслимо плотно, что создалось ощущение настоящей наполненности. Мужчина с каждым толчком усиливал темп, отчего дико сжимала его плечи, царапая ногтями, упиваясь огненными движениями.

Стонала, не сдерживая эмоций, понимая, что еще не отошла от оргазма, и уже вновь погружаюсь в захватывающий омут. Мое тело было во власти мужчины, с диким рвением вбивающегося в меня. Он брал, присваивал, клеймил, полностью пропитывая собой, захватывая в плен, желая подчинить и подарить блаженство.

Мое сознание уплывало и, уже не в силах терпеть, чувствуя, как меня охватывает безумный ураган, я закричала, слыша протяжный стон мужчины, принимая тепло, погружаясь в дивный мир удовольствия, где существовали только мы…



***



Высокий мужчина сидел на табуретке в кухне съемной квартиры напротив дома, где пряталась его жена. На столе лежало несколько пустых пачек от сигарет, и лишь одна полная, которую сегодня начал. В день он выкуривал полторы пачки дорогих сигарет, считая, что они его успокаивают.

«Тварь! Уничтожу!» – с ненавистью подумал он, прикасаясь к щеке, обводя пальцами длинный шрам, который ему оставила эта ничтожная сучка. Грязная проститутка. А он, идиот, как хорошо к ней относился. Старался для этой мрази, а она нос воротила. Тварь. Жалел. А нужно было наказывать, вдалбливать покорность. А когда закрыл ее, совсем изменилась. Не скрывала своей ярости, гнева, ненависти. Мразь. Нужно было прибить, чтобы сейчас не испытывать стыда и бешенства, что какой-то поганый следак трахает ее. Его жену. Но ничего! Он что-нибудь придумает. Только нужно бабло.

С этим у него проблем нет. Суриков даст. Он же для него выполняет грязную работу и тот должен давать, когда ему требуется. Обязан, если жить хочет. Мудак недоделанный. Чем-то Василий Николаевич ему окорок напоминал: такой же жирный на тонких ножках. Но с деньгами. И еще трус. Так что никуда он не денется.

Мужчина усмехнулся, отпивая глоток черного кофе, вспоминая, как Суриков решил от него избавиться, так сказать, завязать с ним… Уже нашел другого киллера для своих грязных делишек. Но после того как он чуть не задушил эту свинью собственным галстуком, поменял свое решение, умоляя простить. Безвозмездно одолжил денег, а через месяц позвал выполнить заказ. Так-то. Без него никуда, либо сдохнут все, как собаки. И правду, зачем нанимать другого, когда он есть?! Лучший. Теперь да, а тот киллер, что Суриков нанял… теперь без руки.

Вспомнив, как помог ему избавиться от конечности, мужчина довольно ухмыльнулся, и залпом выпил кофе, считая, что, таких как он, не стоит злить. Суриков это понял, и теперь вряд ли осмелится играть против него. Кишка тонка. Лутриков такого никому не позволяет. Все эти богатые мрази, выскочки, не стоят его мизинца. Как же он их ненавидел всех. Расстрелял бы, но без их денег тяжело жить. Дерьмово осознавать, но бабки решают многое. А в его случае еще и нож… человечки сразу понимали, потому как жить хотели и за родственников переживали. Стоило упомянуть несколько имен, и они плясали под его дудку, в ужасе, что убьет. Полиция, этот мусор, мрази, неспособные ни на что, не в силах помочь, а он может.

Все может! А его не оценили. Суки. И капитан этот, Якупцев, правильный до скрипа зубов посмел направить его к психиатру, отправил домой, как помойного кота. Попользовался и решил выкинуть.

Лутриков жаждал с ним встретиться. С его слащавенькой семейкой. Он с ненавистью наблюдал в командировке за тем, как Александр Егорович говорил по телефону с женой, а потом хвастался достижениями сына перед мужиками. Эх, он бы хорошо повеселился с ними, чтобы эта гнида сдохла от ужаса за своих родных. Да! Так бы и сделал. Но эта мразь слишком хитра…

Но ничего, придет его время и тогда он отыграется за все.

А пока… ему нужна она… эта сучка, что посмела сбежать. СБЕЖАТЬ от НЕГО!

Чувствуя, как гудит голова, а виски сдавливает невыносимо, он подошел к стене и ударил кулаком. Резкая боль до тошноты поразила тело, но Лутриков заставлял себя терпеть, убеждая, что ничего не случилось. Он нормально относится к физической боли! Не реагирует. Он сильный… его боятся.

Главное, она боится, еще как боится. А он… жалел… старался быть для нее добрым. Зачем? Эта паскуда ничего не оценила. Позорила его, бегая по городу, желая развестись. Идиотка. Он знал, что она так сделает, и обошел каждый загс в городе, пообещав крупную сумму, как только поступит заявление на расторжение брака от Лутриковой. Нет, Мишиной. Ведь она пожелала оставить свою фамилию. Как же он бесился, был в гневе, но тогда Александр еще был добрый, чтобы только его добыча не сорвалась с крючка.

И, естественно, ему позвонили. Конечно, как по-другому? Женщины – корыстные подлые твари, ради денег готовые на все. Даже опасаясь за свою жизнь, эта телка улыбалась, пытаясь кокетничать и тереться об него. Швырнул в нее пачкой денег, и она даже это стерпела, выдавливая улыбку, готовая обслужить и порадовать минетом, если бы еще добавил. Мужчина по лицу видел, что перед ним падла, жадная до денег. Она смотрела, как он тащил жену в машину, но никуда не позвонила. Еще бы… столько заработала. Она знала, что потеряет, если вызовет полицию.

Почувствовав резкую невыносимую боль в висках, Александр зарычал и прислонился к стене лбом, начиная дергаться, а через время ударять себя, убеждая, что все хорошо.

«Нормальный. Я нормальный. Она заслужила. Заслужила!» – повторял мужчина про себя, а потом закричал и несколько раз с яростью ударил по стене, тяжело дыша, обдумывая свои действия.