Однажды у меня получилось, и я сбежала. Сутки скрывалась, пряталась, названивая его боевому сослуживцу, который был в отъезде. Как-то увидел меня с ним, когда Александр еще уговаривал меня на брак, не показывая своей сущности, Антон передал листок и сказал, чтобы обращалась, когда прижмет. Не получив ответа от Кротова, утром побежала в ЗАГС. Оплатив госпошлину, как умалишенная мчалась с бумажкой, у дверей налетая на Лутрикова.

Ужас. Дикий ужас испытала, увидев в его глазах сумасшествие и предвкушение. Закричала, но тряпка с какой-то мерзостью закрыла рот и нос, и я провалилась во тьму.

Очнулась я на полу в наручниках, совершенно голая, вся в крови. Его крови. Он вновь резал себя. Меня вырвало и, слушая, что он собирается со мной сделать, сказала о ребенке, рассчитывая, что Александр пощадит нас, ведь во мне растет его ребенок.

Чего не могла ожидать, так это того, что он озвереет как никогда. Я только помню его слова: «Я не хочу! У тебя не может быть детей! Не может! Только я!». А потом наступил АД… Мой личный, невыносимый, сжирающий все живое, что во мне было.

Я оказалась в больнице… в каком-то захудалом районе, где меня не слушали, когда просила вызвать участкового. Гинеколог и медсестра не разговаривали со мной, сочувствуя, что я потеряла ребенка и, советуя не клеветать на мужа. Не могла поверить в такое беззаконие. Бред. Когда начала кричать, получила внутривенно дозу снотворного.

Очнулась в грязной, маленькой избе с настоящей печью. Русские печи только на картинках видела, думала, они красивые, а тут вся черная в копоти, пыли и грязи. Старая кровать с прогнившим матрасом. Маленькие кривые окна. Деревянный стол посреди комнаты, а на нем открытые консервы, сковородка, несколько кружек. На полу пустые бутылки от водки, миска для животного, перевернутая, лежащая в белой жидкости. Запах стоял невыносимый. Такой мерзкий, что меня выворачивало наизнанку.

– А потом пришел он, в тот момент, когда я… пыталась вылезти в окно. Не знаю как, но, когда пыталась драться на полу, выхватила нож из кармана брюк и порезала ему лицо. Когда он кричал, чтобы его спасли, ударила по голове кочергой, и он упал без чувств. Вытащив деньги, все что было, я бросилась из дома. Заплатила старику, ехавшему в город, и дозвонилась сослуживцу Лутрикова. Он приказал мне остановиться в каком-то лесочке и сидеть тихо, отдав все деньги деду, чтобы довез мой телефон в пункт назначения. Позже… через четыре часа Антон приехал за мной. Увез, помог с деньгами и научил правильно прятаться. Пообещал помочь, сказав, что позвонит, а потом… когда не выдержала и набрала сама его номер, взяла трубку женщина и сообщила, что его больше нет…

Повернулась к нему и тихо… очень тихо просипела:

– Понимаешь? Ты понимаешь, почему я тебе не сказала? Понимаешь?

Мужчина кивнул, вытирая мои слезы, и уверенно проговорил:

– Я тебе обещаю, теперь все будет хорошо. Не бойся. Я сделаю все, чтобы поймать его. Он свое получит. Ты веришь мне?

Молчала… Не зная, что сказать… Разве можно знать, как поступит псих? Нельзя. Мне было страшно, и я не могла поверить, что Лутрикова так просто найдут. Мне было сложно такое даже представить.

Дорвонцев нахмурился и прислонил к себе, ласково обнимая. Я же чувствовала себя разбитой… Не было сил ни на что. Хотелось закрыть глаза и ненамного забыть обо всем.

Сколько мы так сидели, не знаю, только помню его тихий голос, а потом мысли ушли, и я погрузилась в сон.



***



Прошла неделя. За эти дни мы стали ближе как никогда. Сблизились, что меня очень волновало. Мы много разговаривали на любые темы, пили чай на балконе, вместе ужинали, все, и если сразу мужчина вытягивал из меня что-то, то потом я стала сама делиться.

Толик попросил меня не выходить из дома без него, напоминая, что Лутриков больной человек с военной подготовкой и поэтому рисковать не стоило. Около дома патрулировала машина. В случае опасности, я могла позвонить Дорвонцеву или им. Каждый день охраняла разная смена, поэтому номера сотовых телефонов ежедневно менялись. Притом Толик мне постоянно звонил, спрашивал, как себя чувствую, и еще интересовался, нужно ли что купить. Самое смешное, что еще меня навещал дедушка с первого этажа, дворник. Он постоянно подходил к двери и тихо стучал, хрипло выкрикивая:

– Милка моя, ты там как?

Глупо улыбалась и перезванивала со стационарного телефона, действуя по указаниям Дорвонцева, заверяя, что все хорошо. Если не хорошо, должна была через дверь сообщить, что все нормально, чтобы он понял и позвонил Анатолию.

Спала я в спальне на хозяйской кровати, а Анатолий в зале на диване, уступив свое место мне. Его решение удивило. Очень странно, тем более после того, что у нас было, но мужчина заверил, что он настоял на том, чтобы жила у него потому, что хотел помочь, а не ради секса или чего другого. Не знаю, это было непонятно, но тут же понимала, что я бы не смогла сейчас… даже лежать рядом, или нет. Не знаю. В любом случае была вдвойне благодарна ему.

После того как вновь встретилась с Александром, его яростью, стала ощущать себя так, словно в ловушке, испытывая неопределимое желание сбежать. Трудно жить вот так взаперти. Но сейчас я хоть и взаперти, но это сделано для моего блага, чтобы спастись от больного психа.

Опухоль полностью сошла везде, и сейчас уже почти нормально наступала на ногу при ходьбе. Лицо в данный момент украшали желтые следы от ударов, чернота быстро прошла, благодаря тому, что постоянно втирала мазь. Чувствовала себя хорошо. Вопрос со съемной квартирой Дорвонцев решил.

Позавчера вечером в гости заезжали Мила и Айсберг. Они отправлялись домой. Мы поужинали и попрощались с ними. Признаться, семья Смирновых очень спешила, Милана чувствовала себя некомфортно в последние дни. Будущая мама уверенно мне заявила, что еще немного и родит сына, засмеялась, озвучивая надежду, чтобы только не в дороге. Андрей недовольно молчал, переживая за нее, но, не говоря ни слова. Думаю, как нормально родит, так и выскажет. За ним не убудет.

Провела пальцами по кровати, где сидела и с грустью подумала, что все же была не против, если бы Анатолий пришел ко мне в спальню. Даже просто рядом спать. Правда еще ни разу просто так не спала. Удивлялась сама себе, тем более после того, что пережила. Именно в эту минуту осознала, что очень этого желаю. Скучала по прикосновениям, ведь сейчас мы держимся на расстоянии. Знала, что не стоит и не нужно быть столь простой, но от своих тайных мыслей не желала прятаться.

Послышалась трель звонка, и я вздрогнула. Посмотрела на время – шесть часов вечера. Вроде рано для возвращения Толика с работы. Осторожно пошла к двери, желая посмотреть, кто именно явился. Увидев Дорвонцева, открыла со словами:

– Почему не сам?

Обычно мужчина сам заходил, чтобы меня не пугать, а сегодня вот удивил.

– Если честно, хотелось, чтобы ты мне открыла, – с веселой заигрывающей улыбкой произнес он и протянул шикарный букет белых роз. Смутилась, не ожидая такого подарка.

Улыбнулась и скромно поблагодарив, направилась в кухню со словами:

– Приготовила жаркое, надеюсь, тебе понравится. И да… еще блины с творогом, – чуть тише.

Мужчина весело хмыкнул и заявил:

– Здорово! В этих стенах никогда столько не готовили. Думаю, даже соседи не понимают, откуда столь изумительный запах, – проговорил он, отмечая, как я поставила букет в вазу, после того, как наполнила ее водой, а потом осторожно вытащила большой расписной горшочек из духового шкафа.

– А это откуда? – более резко проговорил он, показывая рукой на глиняное чудо. Неужели решил, что я ходила в магазин, когда поблизости притаился Лутриков? Да никогда в жизни!

Проследила за его взглядом, удивляясь, что он посуды своей не знает, а потом призналась:

– У тебя в шкафу нашла. Прости, пришлось похозяйничать.

– Я не против. Напротив, рад. Так, ладно. Пойду ополоснусь, а потом ужинать.

– Хорошо, – ответила, и, поставив горшочек на стойку, подкладывая подставку для горячего, обернулась, отмечая, что Толик уже ушел.

Села за стол и задумчиво смотрела в окно, осознавая, как грустно в квартире сидеть в тишине. Я уже все переделала в доме, что можно, и поэтому откровенно скучала.

Только подумала встать, как раздался телефонный звонок стационарного телефона. Не стала брать. А когда все же решилась, сработал автоответчик, и я услышала приятный женский голос:

– Толь, привет. Твоя Галинка сама решила позвонить. Я уж не стала звонить на работу. На домашний набрала, чтобы уж точно услышал. В общем, если ты не позвонил мне, значит, ничего не изменилось, и встречаемся в гостинице. Я пока еще на работе. Как выеду, так на сотовый позвоню. Очень соскучилась. Целую.

Пока слушала, не могла даже дышать. Только когда повисла тишина, поняла, что я так и стою, остолбенев на месте. Стало не по себе. Получается, у Анатолия очень много поклонниц. И я в том числе, раз за столь короткий срок умудрилась переспать с ним. И он хорош… Конечно, хорош раз столько желающих дам. Хотя не удивительно, ведь настоящий мужчина, и как не банально на такого всегда огромный спрос.

Слыша, как вода отключилась, пошла к горшочку и набрала мужчине полную тарелку еды. Сегодня не ела, ждала Толика, но вот сейчас поняла, что аппетит мгновенно пропал. Да и какой аппетит, когда тошнит от мысли, что как только все будет хорошо, наше общение закончится.

Может, мужчина действительно рассчитывал на легкую связь со мной, ничего не значащую интрижку, а я со своими проблемами вызвала в нем инстинкт защитника, а теперь еще нагло поселилась в его квартире, полностью хозяйничая.

Приготовив все к употреблению, села за стол, не зная, как быть. Была смущена и расстроена. Хотелось спросить, узнать, но разве я имела право?! Нет. И с другой стороны, неужели я за его доброту, помощь, еще буду наезжать? Я ему никто. Он помог. Никах претензий.