— Войди в меня… — шепчу, умоляю я. — Войди… Пожалуйста… Прошу тебя… Уйми это… Войди в меня… Войди…

Ковалевский отпускает мои руки и встаёт. Оставаясь лежать в той же позе, в которой он меня оставил, с поднятыми вверх руками и голой грудью, я раскрываю глаза и смотрю, как он, глядя на меня, расстёгивает рубашку, скидывает штаны, а затем трусы…

Его восставший член поражает меня мощью и красотой… Он больше среднего, прямой и торчащий вперёд… Глубоко дыша, я смотрю на него и понимаю, что очень хочу ощутить его внутри себя….

Ковалевский наклоняется надо мной, задирает платье и спускает с меня трусики….

А затем хватает меня за бёдра, сильным движением расставляет мои ноги в стороны, ныряет между ними лицом и впивается горячим языком в мою киску… Уверевшись затылком в кровать, я вновь прогибаюсь дугой и захлёбываюсь стоном наслаждения… Я теку… Язык Ковалевского, танцующий теперь на моём клиторе, становится источником невероятного, безумного кайфа, который всё нарастает и нарастает, нарастает и нарастает….

Я ору, как бешеная, срывая горло и восхитительно, горячо и ярко кончаю…

Тело сотрясают судороги, пульсирующее наслаждение сокращающейся киски разливается по нему волна за волной, я улетаю куда-то в космос, едва не теряя сознание…

А потом сотрясания замедляются, становятся тише и наступает тёплая, приятная расслабленность… Я лежу на спине с закрытыми глазами и не думаю ни о чём… Мне хорошо…

И тут я чувствую, как легко и гладко в мою распухшую от желания, разбухшую от источаемой влаги, хлюпающую киску входит тёплый и твёрдый член… Я двигаюсь ему навстречу, прижимаюсь лобком к животу Ковалевского, обвиваю руками его шею, целую его мускулистую грудь, чувствую давление его тела, откидываюсь на спину и наслаждаюсь сначала медленным, а потому ускоряющимся скольжением во мне потрясающего, крепкого члена…. Каждое движение — трепетный кайф…. Ковалевский, задрав мои согнутые в коленях ноги, ускоряется и я вновь тону в собственных стонах и криках удовольствия…

Он так умело, так сладко, так классно меня трахает, что я вся преимполняюсь благодарности ему за это счастье, за эти ласки, за этот охренительный секс…. Я прощаю его за всё… Я рада тому, что он похитил меня… Я схожу с ума от удовольствия, которое он дарит мне, удовольствия, которого я прежде не знала…

Я действительно отдаюсь…

Я — женщина…

Я едва не кончаю снова, но Ковалевский вынимает из меня член, разворачивает, наклоняет лицом вниз и активно, шлёпая яйцами по киске, трахает меня сзади… Он наматывает на руку мои волосы, чуть оттягивает за них назад мою голову и имеет так круто, что у меня глаза закатываются от удовольствия и перед глазами пляшут разноцветные огоньки… Моя киска превращается в нарастающее пламя подступающего оргазма…

Ковалевский всё ускоряется и ускоряется, и вот, то и дело обжигая ягодицы шлепками по заднице, которые добавляют удовольствия в невероятный кайф, который я испытываю, уже долбит меня сзади собой, как какой-то отбойный молоток…

Это не секс… Это что-то невероятное…

В крике я взрываюсь оргазмом… Салютом множества приятных ощущений, сотрясающих моё тело так, что я обессиленно падаю на живот… А потом я слышу могучий утробный рык и чувствую, как тёплая сперма струями орошает мою вспотевшую спину… Чувствую, как на неё падают капельки пота Ковалевского… Слышу его тяжёлое, глубокое дыхание…. И дёргаюсь снова и снова… Снова и снова… Снова и снова… Снова и снова… Этот оргазм длится так долго, что я успеваю даже немного испугаться…

Но вот он потихоньку отступает, и я слышу, как бешено колотится моё сердце… Меня ещё потряхивает волнами наслаждения, но оно становится спокойнее, слабее, терпимее, перестаёт быть почти непрерывным и пугающе ярким… У меня нет сил даже привстать… Я чувствую невероятное расслабление… Вагина ещё пульсирует, но всё слабее и слабее… слабее и слабее…

И всё, что я чувствую сейчас — счастье и благодарность за него…

Глава 18

Будто издалека до меня доносится стук закрывшейся двери. Я открываю глаза и понимаю, что в каюте я совершенно одна. Валерий ушёл. Некоторое время пытаюсь это осмыслить. Пытаюсь понять, как к этому отнестись, и не понимаю. Я вообще его плохо понимаю. Ну, как так можно? Просто трахнул и ушёл. И реакция у меня теперь, как в известном анекдоте про ветеринара и корову — "А поговорить?"

С другой стороны я так круто кайфанула… Именно так — "кайфанула"… Блин, я с момента потери девственности любила секс, но ЭТОТ секс — это было что-то охренительное просто… Это не секс, это волшебство какое-то…

А делать-то мне теперь что? Он ушёл, яхта плывёт, я лежу голая в каюте — расслабленная, балдеющая и одновременно с тем, заморочившаяся тем, как он ко мне относится.

Вздыхаю, поворачиваюсь, приподнимаюсь на кровати, сажусь на краешек кровати со смятым постельным бельём. Трогаю пальцами спину. Липко. Мда.

Иду в душевую комнату, споласкиваюсь под тёплыми, чуть покалывающими кожу, струями воды. Насухо вытираюсь полотенцем, одеваюсь, обуваюсь и выхожу на палубу. Дверь просто прикрываю за собой.

Ковалевский, закинув ногу на ногу, сидит за столиком, курит и смотрит вдаль.

Подхожу к нему. Он поворачивается ко мне. Смотрит внимательно и строго. Такое впечатление, что этой недавней близости между нами — не было вовсе.

— Скоро будем на месте, — говорит он.

Киваю и спрашиваю:

— Я могу присесть?

— Да, конечно, — отвечает он.

Сажусь на стул, внимательно смотрю на него.

— Зачем вы это сделали?

— Что именно? — поднимает бровь он.

— Трахнули меня. И ушли.

Его глаза улыбаются. Но губы сохраняют невозмутимость.

— Вам не понравилось? — интересуется он.

Я смущаюсь. Опускаю глаза.

— Понравилось, — и добавляю через пару секунд: — Очень.

Он молчит и я поднимаю на него взгляд. Он невозмутим. Смотрит вдаль. Затягивается, выпускает струйку едва заметного в солнечном свете дыма, тушит сигариллу в пепельнице. И ничего не говорит.

— Так зачем? — снова спрашиваю я. — Для того, чтобы фотки получились реалистичными, да?

Он переводит взгляд на меня. Пристально смотрит в глаза. И выдержать это взгляд непросто, но я справляюсь. Просто жду, что он скажет.

— Вы очень сексуальная женщина, Милана. Очень. И ваша страстность, ваша женственность и ваша сексапильность — это то, что вам не удаётся скрыть. Я хотел убедиться в том, что прав. Убедился. А то, что это поможет сделать хорошие фотки — просто приятный бонус.

— А ушли зачем? — переварив услышанное, спрашиваю я.

— Затем, чтобы покурить.

— Но это же невежливо, Валерий.

Он ухмыляется, будто я сказала что-то смешное.

— Милана, я вижу, что вы — женщина с характером, — говорит он. — Но давайте мы расставим точки над "i".

— Давайте, — соглашаюсь я.

— Вы здесь потому, что я хочу вернуть колье. Я сказал вам, что трахну вас. И что вам понравится. Слово сдержал. Так?

— Да… — нехотя отвечаю я.

— Между нами нет отношений. У меня ни с кем их нет. Я — один, как перст. Мне никто не нужен. Вы сыграете свою роль, и я от вас отстану. Решу вашу проблему с угловным преследованием — и поддерживать отношения с вами больше не буду. Мне нужно вернуть колье. Оно — память.

— О том, что вы были живым? — спрашиваю я.

— Да. Об этом.

— Потому что любили?

— Да, потому что любил.

— И вы с тех пор ни в кого не влюблялись?

— Ни в кого.

Осмысливаю услышанное. Он постоянно ставит меня в тупик.

— Почему? — спрашиваю я.

— Потому что не хочу.

— А разве это происходит по желанию? Я полагала, что это происходит само собой…

— Да, вы правы. Обычно так и происходит. Но если не хочешь, то… не происходит.

— А почему вы этого не хотите?

— Вы задаёте очень много личных вопросов, Милана.

— Вы мне интересны, — говорю я. — Правда интересны. Я впервые встречаю такого мужчину. Вы очень загадочный человек. И я вас не понимаю.

— А что конкретно вы хотите понять? И главное — зачем? Сыграйте свою роль и живите дальше, как жили.

— Я хочу понять, о чём вы действительно думаете.

— Зачем?

— Я не знаю… — честно признаюсь я. — Наверное, просто интересно.

— Не расценивайте хороший секс, как признание в желании отношений, ладно? — говорит он.

— Ладно, — тихо говорю я. — А как что мне его расценивать?

— Как секс.

— Почему вы такой закрытый? — не унимаюсь я. — Я не понимаю, как себя с вами вести. Вы же хотите фотосессию, правда? Хотите, чтобы я была правдоподобной. Но я не понимаю вас. И сейчас — больше, чем… чем до недавнего времени.

Он вздыхает, поворачивается ко мне в анфас, чуть наклоняется вперёд:

— У меня была любовь. Любимая девушка. Она умерла. Я умер вместе с ней. Бизнес и искусство — всё, что у меня есть. Людям вроде вас это вряд ли будет понятно.

— Вроде меня? — не понимаю я.

— Да, вроде вас. Эмансипированных женщин, которые ни к кому не привязываются.

— Почему вы так решили?

— Потому что я много о вас знаю.

— Но вы же тоже ни к кому не привязываетесь, — говорю я. — Почему же вы тогда говорите о моём поведении так, будто оно преступно.

— Оно не преступно. Но вы лезете мне в душу, стараясь при этом сохранить независимость. Ведёте себя, как беспринципный журналист.

— Простите, — тороплюсь ответить я. — Я не хотела вас обидеть.

— Вы не можете меня обидеть.

— Валерий, я… — осекаюсь, пытаясь сформулировать мысль, но она будто ускользает от меня. — Я… была предана… И имею право не привязываться…