— Она ночевала у тебя, перед отъездом в Москву, я знаю. Или опять скажешь, что я не прав.

 — В тот день мне сказали, что Алёна умерла... Не хотел никого видеть, но Настя сама пришла. Мне захотелось поговорить, я знал, что она поймёт. И она поняла. Потом осталась у меня. Я попросил. Знаешь, она всегда мне напоминала Алёну. – Стас допил содержимое бокала одним большим глотком, вряд ли он хотел ещё что-либо добавить.

 — Они совсем не похожи. Я видел фотографию у тебя в столе.

 — У них одни глаза. Честные и добрые. И я хочу тебе сказать: если ты сейчас её обидишь, не посмотрю, что мой друг. Она для меня родная. Любому за Настю глотку порву.

 Стас громко поставил бокал на стол, всем своим видом показывая серьёзность произнесённых слов. Но надобности в этом не было, он был уверен, что Егор готов на то же самое, просто в какой-то момент обстоятельства сложились не в его пользу. И теперь он стоит перед ним.

 — Как зовут мальчика?

 — Данила Егорович. Если ты об этом.

 Егор, кажется, даже дрогнул. Взгляд потеплел, он стал дышать чаще.

 — А как Настя? – Голос сорвался, было понятно, что волнуется, от этого сразу напрягся, а Стас спокойно отвечал.

 — Да нормально вроде… Только похудела, сильно.

 — Похудела?.. Адрес.

 Стас молча черканул что-то на листке из блокнота, протянул руку, помедлил, прежде чем адрес отдать.

 — Данька сейчас спит, так что держи себя в руках.

 Два друга. Ещё пару минут назад они готовы были вцепиться в глотки друг другу за женщину, которую любят. Сейчас уже понятно, что любовь у каждого своя, но от этого не менее сильная. Крепкие дружеские объятия и рукопожатие завершили эту встречу, стало легче обоим.

 — Она ждёт тебя… все три года ждёт.

 Из офиса Егор вышел сразу, сердце было не на месте, он не знал, что скажет и как она отреагирует на его приезд. Слова Стаса ничуть не ободрили, а наоборот, стало мерзко оттого, как он себя вёл тогда… и сейчас. В машину сел, водителю сунул записку с адресом. Вжался в кресло автомобиля, устало потёр лицо. Галстук неприятно давил на шею и пришлось его снять. Он сомневался, что может приехать вот так, как снег на голову. Всё это время ждал, что она объявится или позвонит, или кто-то посторонний подскажет нужный адрес. Был готов к этому, но сейчас, когда до встречи остаются считанные минуты, чувствует себя уже не так уверенно.

 Когда он увидел Настю впервые, сам не мог объяснить, что привлекло его внимание. Обычная молодая девушка, красивая, умная, на первый взгляд, ничем не отличается от других. Но она была другая. Даже ловил себя на мысли, что это могла быть любовь с первого взгляда, хотя об этом даже думать было смешно. Когда встретил её спустя год рядом со Стасом, не узнал, просто не ожидал её увидеть, да и вообще забыл о ней, о своём странном чувстве. Но захотел, как обычную девушку, без последствий и отношений. Ему нужна была всего одна ночь. А вот когда он её узнал, буквально с первой фразы на английском, это был её уникальный тембр, который почему-то не проявлялся при разговоре на родном языке, всё изменилось. Старое странное чувство ударило в голову с двойной силой. Неестественная ревность больно била по самолюбию, хотя ревновать причин не было, она была одна. Знакомые смаковали подробности их отношений со Стасом, что заставляло выходить из себя. Они обсуждали и предвкушали свои с ней встречи. Каждый надеялся заполучить Настю в любовницы, а он молчал, просто права не имел, что-либо возразить и от этого становилось противно. На неё не давил, хотя мог, особенно после того, как от Самойлова спас. Стоял рядом и сходил с ума от желания, а она была равнодушна и это убивало. Когда согласилась поехать с ним, вздохнул с облегчением: теперь между ними никто не станет, просто не посмеет, и оказался прав. В Москве намерено дал ей время подумать, забыть о Стасе или наоборот – вернуться к нему. Как только почувствовал, что она его, сразу начал действовать. Настя уже официально имела статус его возлюбленной, но Егор всё равно чувствовал, что что-то не так. По-прежнему ревновал к Стасу, с которым она созванивалась, встречалась, она ему улыбалась и не считала нужным Егору это объяснять. Видел, как она выходит из его машины, перед отъездом в Москву и всё сжалось внутри от злости, а потом ключи от его квартиры в её вещах… Все, казалось бы, случайные совпадения, заставляли усомниться в верности. Но Егор терпел, виду не подавал, хотя было больно и обидно: он готов был подарить её всё, дать даже больше, чем она может принять. А хотела она не так уж и много, никогда не смотрела на него, как на мешок с деньгами, ей это было словно неважно, чем сразу выделялась среди предыдущих любовниц. Он впустил её в свою жизнь, ближе, чем хотел, даже сам не заметил, как она идеально вписывается в его личное пространство. Признавался себе, что прежде, испытывал подобные чувства только к бывшей жене. Но жена этого не оценила. Ей всегда нужно было больше, чем она имела, не хотела связывать себя, ей нужна была свобода. А он любил: прощал измены и неуважение, его просто ослепило от высокого чувства, не выдержал, когда призналась, что сделала три аборта, только бы не погрузнуть в семейной жизни. Вот тогда взорвался, после этого ни одной женщине не позволял собой управлять. Чувство ревности и недоверия навсегда поселилось глубоко в душе. Сейчас он смотрел на Настю и понимал, что не хочет без неё жить. Каждый её взгляд, волнение от уже привычного прикосновения, то, как она дышит в его присутствии – всё это стало необходимостью. Но появлялся Стас, и всё менялось, она, казалось, была только его, всегда, а с Егором лишь притворялась. Казалось бы, невинная просьба – станцевать для любимого мужчины, но раз за разом Егор получал отказ. Ему не был важен этот танец, ему была важна её позиция, её отношение, он сразу бы откинул все сомнения, но нет, странная связь была между бывшими любовниками и каждый раз слово «бывшие» казалось лишним и больно врезалось в сознание. В тот вечер, после разговора с Алиной, Настя ни в чём его не обвинила, что только подтверждало слова Немовой: «ты ей не нужен, ты только шаг вперёд». Это бесило неимоверно, но потом она заплакала – она переживала, мучилась, у неё была своя версия происходящего. Вроде всё пошло на лад. В Италии, когда им никто не смог бы помешать, он вздохнул с облегчением, насладился её кампанией, ему нравилось смотреть на неё со стороны. Ночь, как никогда откровенная, была переломным моментом в их отношениях. Правда, когда сказала, что ему принадлежит, снова смазала впечатление: тут же отвернулась и ушла, а он проглотил и это, мог себе объяснить. А утром всё снова изменилось: услышал, как она мило ворковала, и, опять же, со Стасом. Вот тогда и не сдержался. Не понял даже, кого ненавидит больше её, или снова нахлынуло чувство, которое зародилось при разводе с женой. Смотрел на Настю, а видел жену и знал: ничего не поделаешь – женщину изменить нельзя. И тогда решил унизить, заставить понять, что потеряла, запугать – всё, что угодно, только бы вернуть свою власть, а Настя ушла. Ушла, не смотря ни на что. Потом, когда призналась, что со Стасом спит, даже мысли не возникло, что врёт. Столько ненависти было в тот момент в её глазах. И внутри всё оборвалось, понял, что это конец. Потом нахлынули эмоции, себя Егор не контролировал, хотел владеть ей… хорошо, что не случилось. Сам себя ругал за несдержанность. После хотел найти, чтобы просто поговорить, объяснить, помириться. Понял, что теряет голову и готов, как и бывшей жене, прощать измены и унижения, только бы была рядом… за это, ненавидел сам себя.

 — Егор Иванович, приехали. – Оторвал от размышлений баритон водителя.

 — Жди здесь.

 Поднимался на нужный этаж, даже лифтом не воспользовался, чтобы затянуть время. Потом минуту просто под дверью топтался, наверно хотел услышать что-то, или просто ждал, что Настя выйдет. Звонить в звонок не стал, помнил о предупреждении Стаса о ребёнке, ухмыльнулся мысли о том, что тот заботится о его сыне… хотя до конца в эту новость пока так и не поверил. У него есть сын!.. В дверь решил постучать и, на  удивление, она вскоре открылась. Глазка не было, кто стоит за дверью Настя знать не могла, но дверь распахнула широко. Правда, потом и застыла, не зная, что делать дальше.

 — Я войду?

  Прозвучало не так, как хотел, даже как-то грубовато, Настя и вовсе ничего не ответила.

 Она его ждала все две недели, пока жила здесь, каждый день вздрагивала от звонка, не решалась подойти к двери. А сегодня расслабилась, занялась уборкой и совсем не думала об этом. Егора на пороге увидела и внутренне зажалась. Взглянула в его глаза: взгляд был суровый, тяжёлый, но не злой и это немного успокаивало. Егор на Насте взгляд не задержал, прошёл в гостиную, огляделся по сторонам, а потом глянул на неё в упор. От этого взгляда спрятаться было трудно, но очень хотелось, казалось, сейчас начнёт обвинять. Лучики морщинок расходились в стороны после привычного прищура, редкие седые волоски на висках выдавали тяжесть последних лет, хотя ему совсем недавно исполнилось тридцать девять. Глубокая морщина проходила по всему лбу, показывая, насколько взвешенное решение он принял для себя. Но всё это, до мельчайших черт лица, до запаха одеколона – всё было знакомым и родным.

 — Ты бледная. – Вдруг начал он. Совсем не так, как Настя ожидала, поэтому совсем растерялась. Дыхание затаила, взгляд метнулся в одну сторону, в другую, а потом к его лицу вернулся.

 — Говори тише. – Сказала, а потом язык прикусить захотелось, ещё была надежда, что он не знает про ребёнка, хотя это, в принципе, ничего не меняло.

 — Мне Генрих Карлович сказал, что видел тебя.

 — Да?

 — Да.

 Егор сделал шаг навстречу, а Настя запаниковала и отступилась. Выглядело наверно глупо, но это первое, что пришло в голову.

 — Где ребёнок?

 У Насти всё упало, паника лишь усилилась. Выпрямилась, как струна, напряглась, только испуганный взгляд выдавал.