– Очень сомневаюсь, – ответила Катринка. Хотя она многое в его поведении и не одобряла, но все же не могла не признать его обаяния. – Даже несмотря на то, что я нахожу тебя весьма привлекательным, – добавила она, утешая его улыбкой.

– Ну, это уже кое-что, – сказал он, а затем без особого интереса спросил: – А где Натали?

– По-моему, она отправилась в Торчелло, – рассеянно ответила Катринка.

– С принцем Халидом?

– Да, – призналась Катринка. А когда он нахмурился, с раздражением произнесла: – Жан-Клод, ну неужели ты в самом деле ревнуешь?

– Возможно, – был его ответ. – Немного, – уточнил он затем. Теперь, когда Натали оставила его и работала в Нью-Йорке, он виделся с ней довольно редко, но все же их отношения продолжались то ли в силу привычки, то ли каких-то других причин, и он никак не мог привыкнуть к мысли, что она принадлежит не ему. – Но больше всего меня тревожит то, что у Халида есть жена.

– Ему разрешается иметь их аж четыре, то есть на три больше, чем тебе.

– Это совсем другое дело.

Она не хотела ссориться с Жан-Клодом и, конечно, не хотела признаться ему, что тоже тревожилась.

– Нам не следует говорить о Натали, иначе все закончится тем, что мы снова начнем кричать друг на друга, – сказала Катринка.

– Это было бы ужасно, – согласился Жан-Клод. – Он встал, наклонился к ней, чтобы поцеловать на прощание, сказал, что очень надеется увидеть ее сегодня вечером, и по трапу сошел на причал.

– Это был Жан-Клод? – спросила Дэйзи, выходя через несколько минут из полумрака каюты на солнечный свет. Она выглядела весьма экзотично: ее маленькое загорелое тело было завернуто в шелковое сари, а недавно выкрашенные в светлый цвет волосы скрывались под тюрбаном.

– Гм, – хмыкнула Катринка. – Он тревожится о Натали.

– Как и все мы, – сказала Дэйзи, сбрасывая свой наряд и опускаясь в шезлонг, который только что занимал Жан-Клод.

Катринка вздохнула и не ответила. В настоящее время ей приходилось беспокоиться о многих своих друзьях, а не только о Натали, которая после тщетных попыток порвать с Жан-Клодом – для чего и переехала в Нью-Йорк – теперь окончательно решила сделать это, спутавшись с принцем Халидом. О Марго и Теде Йенсен, например, которые собирались вместе с другими ее друзьями приехать в Венецию, но отказались после того, как на фабрике Теда произошел пожар, полностью уничтоживший здание, оборудование и большую партию осенней одежды. О Лючии, чьей блестящей карьере дизайнера мешали дурные слухи о Нике, который стал адвокатом некоторых самых отъявленных мафиози в Нью-Йорке. И даже сама Дэйзи вызывала тревогу: она проводила время с красивым белокурым Бьерном Линдстремом, который был моложе ее на двадцать лет.

Все были весьма шокированы, но старались смотреть снисходительно на то, как респектабельная Дэйзи начала всюду появляться в сопровождении «этого парня». Но когда она привела его в свой дом в Суррее, дети перестали с ней разговаривать, а ее друзья начали опасаться, что она слишком глубоко привязывается к тому, кто в конце концов причинит ей боль. Дэйзи только смеялась в ответ на эти предположения. После Стивена, заявила она, ей уже никто не сможет причинить боль. Бьерн был занятным, красивым и обаятельным человеком, нежным любовником, и на него можно положиться – во всяком случае, до тех пор, пока она сохраняла контроль над своим кошельком. Так почему бы ей не развлечься?

И в самом деле, почему? – признавали ее друзья, ведь Стивен и Шугар тратили теперь массу времени на светские развлечения, путешествуя по всему миру и живя на его доход, который с началом подъема в экономике был весьма значительным. На каждой новой фотографии в газетах Шугар была одета в платья от нового модельера, и ее украшали новые наборы невероятных драгоценностей: кулон из сапфира в тридцать три и семь десятых карата с бриллиантами круглой огранки, стоимостью более миллиона долларов, ожерелье из изумрудов с бриллиантами, которое стоило два миллиона, бриллиантовые браслеты, нитки жемчуга, перстень с рубином. Они путешествовали первым классом, останавливались в лучших отелях, имели дома в Палм-Гич и Париже. Дэйзи никак не могла отождествить Стивена Эллиота, героя бульварных публикаций, с тем разумно бережливым и ценящим общественное мнение человеком, заботливым мужем и отцом, за кем она в течение стольких лет была замужем. По крайней мере, у нее не было никаких иллюзий относительно Бьерна, объясняла она друзьям, и сознание этого дает ей психологическую опору. К тому же содержать его было гораздо дешевле, чем Шугар: время от времени часы от Пеже, бриллиантовая булавка для галстука или кожаный пиджак—вот и все, что ему нужно было для счастья.

Дэйзи говорила так убедительно и выглядела такой спокойной, что Катринке иногда казалось глупым тревожиться о ней. И о Натали тоже. В конце концов, Халид был умен, богат, космополитичен, обаятелен – и в этом внушительном перечне привлекательных качеств самым ценным являлось то, что он был просто без ума от нее. И если уж Натали не беспокоило, что он был мусульманином и женат, что у него четыре дочери, к чему волноваться ее друзьям? Действительно, к чему? Лючия отмахивалась от слухов, заявляя, что это плата за успех, нападки на мужа она приписывала снобизму верхушки общества, или предвзятому отношению к итальянцам.

И только обычно невозмутимая и модная Марго признала, что попала в беду: пожар просто нанес огромный урон семье Йенсенов. Тед был не только подавлен, он, как она и опасалась, начал пить, и Марго боролась за то, чтобы все утрясти и с ним, и с детьми, и с финансами, и с ответственной работой в журнале «Шик». Для Катринки было даже каким-то облегчением сознавать, что кто-то нуждается в ее помощи: она звонила Марго каждый день, чтобы дать ей выговориться, давала ей советы, когда та просила об этом, и предлагала деньги, от которых Марго всегда отказывалась.

На яхте «Леди Катринка» гостили семья Гудменов с двумя детьми и няней, Натали, Ник, Лючия, ее двенадцатилетняя дочь Паиа, Дэйзи, Бьерн и – самое приятное – Томаш Гавличек. Он прибыл в Венецию на бьеннале, где состоялся показ его фильма, и остался на гала-торжества, получив на это разрешение от чешского правительства, которое решило, что, раз его жена и ребенок остались в Праге, он вернется домой в соответствующие сроки.

Все гости «Леди Катринки» плюс Жан-Клод и Элен Жиллет, принц Халид со своей свитой, Мэри Маккарти, Гор Видал, Джанни Анелли, множество промышленников из самых разных стран, представители европейских королевских семей и высшей аристократии – все они собрались в Венеции на неделю празднеств, кульминацией которых должен был стать бал, организуемый фондом спасения Венеции.

– Давайте отправимся в круиз, – сказал Адам, поднявшись на палубу. Его темные волосы выгорели на солнце, а кожа приобрела медовый оттенок. На нем были красные купальные плавки, майка и большие темные очки.

– А у нас есть время? – спросила Катринка.

– Немного есть. Мне что-то не сидится на месте. – С ним так было всегда, когда они останавливались, но они только вчера вечером прибыли из Сен-Жан-Кап-Ферра и решили провести день в порту. После завтрака они сразу же все обговорили.

– Могу поспорить, что тебе даже не нужны упражнения, чтобы оставаться в форме, – заметила Дэйзи, разглядывая широкие плечи и грудь Адама, его подтянутый живот, мускулистые руки и ноги.

Улыбаясь, Адам наклонился к Дэйзи, поцеловал ее в лоб и спросил шутливо:

– Не означает ли это, что ты бы предпочла иметь дело со мной, чем со своим красивым молодым шведом?

Она нежно коснулась его щеки:

– Как ты можешь задавать мне такие вопросы в присутствии своей жены?

– Это научит ее больше меня ценить, – ответил Адам, не глядя на Катринку.

– Больше, – засмеялась Катринка. – Когда я и так тебя обожаю.

– Вот это-то мне и хотелось услышать, – сказал Адам, улыбаясь. Она так хороша, подумал он, так умна и так мила. Почему же тогда так часто в последнее время она вызывает у него раздражение? – Мы отправимся в Бибион, – сказал он и поднял телефонную трубку, чтобы сообщить это капитану.

Все были на месте, кроме Натали, и обрадовались круизу, особенно Паиа и двое детей Гудменов. Вскоре трап подняли, и яхта медленно отошла от причала.

В открытом море было гораздо прохладнее. Гости бродили по палубам, вели бесконечные беседы, наблюдали за меняющимся пейзажем, восхищались морем, а дети без конца спрашивали, когда им позволят купаться.

– Что ты думаешь о Халиде? – спросила Дэйзи Лючию, которая проектировала интерьер его яхты и должна была бы неплохо узнать принца.

– Мне он нравится, – ответила Лючия.

– Он предложит Натали выйти за него замуж?

Лючия пожала плечами.

– А если и предложит, согласится ли она?

– Конечно, нет, – сказала Александра, которая многое считала немыслимым до тех пор, пока оно не происходило. – Она никогда не свыкнется с тем, чтобы стать кому-то второй женой. Одновременно я имею в виду.

– Почему? – сказала Дэйзи. – Ведь она же свыклась с тем, что была любовницей Жан-Клода. Сколько же лет? Пятнадцать? В наше время многие браки и то распадаются раньше.

– Ты ведь не думаешь, что Дэйзи действительно выйдет замуж за Бьерна? – через некоторое время спросила Лючия Катринку.

– Почему ты спрашиваешь? Она тебе что-нибудь говорила?

– Нет, но она, видимо, думает о замужестве.

– Она просто волнуется о Натали, – сказала Катринка.

Яхта проплывала мимо пляжей Лидо, удаляясь все дальше от Венеции.

– Ты счастлив? – спросила Дэйзи Бьерна, чье длинное красивое тело удобно устроилось в шезлонге рядом с ней. Цвет его волос напоминал золотистый шелк, а голубые глаза небо над Адриатикой. Он был актером, когда они встретились на лыжной трассе в Швейцарии, и к тому времени снялся в нескольких фильмах Бергмана. Она могла увидеть его в фильме «Фанни и Александр». Но она никогда не ходила на иностранные фильмы. По крайней мере до тех пор, пока не встретила его. Это было одно из многих удовольствий, которые он ей дарил.