К тому времени, когда наконец-то была расставлена мебель и повешены все картины – это было весной 1979 года, – Катринка решила, что наступил подходящий момент для того, чтобы справить новоселье. С помощью секретарши Адама она составила список и разослала приглашения: шестьдесят – на коктейль-вечеринку и двадцать четыре – для тех, кто останется на обед. На Саттон-Плейс ей уже приходилось устраивать небольшие званые вечера, но празднество такого масштаба она организовывала в Нью-Йорке впервые, поэтому Катринка немного нервничала. Хотя с каждым днем она все лучше усваивала тонкие правила светской жизни, она не сомневалась в том, что ей следует еще многому научиться, и, соглашаясь с Дэйзи в том, что все это в конечном итоге ерунда, Катринка все же не хотела какой-либо оплошностью поставить Адама в неловкое положение. Она любила его всепоглощающе и с каждым днем все сильнее; единственной целью ее жизни, хотя она сама этого не осознавала, стало доставлять ему приятное.

С новым шеф-поваром Катринка составляла меню для приема. С Картером и Анной Бубеник, экономкой-чешкой, которую взяли, чтобы она помогала Картеру вести значительно увеличившееся хозяйство на Пятой авеню, Катринка убрала квартиру и обставила террасу, рассортировала скатерти и выбрала столовые сервизы и приборы. Вечером в день приема все сверкало, всюду стояли оранжированные Салу вазы с экзотическими цветами, орхидеями, каллами и клетками с райскими птицами. Ящики охлажденного шампанского «Луи Редерер Кристал» ожидали своего часа. За кремового цвета большим роялем сидел молодой пианист, игру которого Катринка и Адам услышали как-то в ночном клубе, и исполнял заявки присутствующих, а также играл Гершвина, Зондхейма, Арлена и Портера.

Были приглашены родители Адама и его сестра Клементина с мужем. Пришли также Дэйзи и Стивен Эллиот, Лючия ди Кампо и Ник Кавалетти, Александра Оуджелви в сопровождении одного из коллег по «Сотби», Марго Йенсен со своим мужем Ведом, преуспевающим предпринимателем с седыми волосами и очками в роговой оправе, Натали Бувье с Жан-Клодом Жиллет, который приехал сюда, чтобы продать компании «Блумингдейл» кое-что из своих специализированных гастрономических товаров, Уолтер Хоувинг, Эсти Лаудер, Карлос Медина, Джон Фэирчайлд, Малколм Форбс, Лиз Смит, Рик Колинз, исполнительный персонал офиса Адама в Нью-Йорке, Рональд Перельман, Клаудиа Кохен, Тед Тернер, разнообразные семейные пары и – к тревоге Александры – Нейл Гудмен с женой, женщиной приятной внешности с седыми волосами и слегка расплывшейся фигурой.

– О-ля-ля, это великолепно, – сказала Натали по-французски Адаму, когда они поцеловали друг друга в щеку.

– Это означает, что вам понравилось? – спросил он, улыбаясь своей искривляющей рот улыбкой и восхищаясь ее стройной фигурой, которую минимально скрывало легкое черное платье.

– И как я только позволил тебе ускользнуть от меня, дорогая? – сказал Жан-Клод Катринке. Они стояли, беседуя, в центре гостиной и привлекали всеобщее внимание: их раскованные позы и непринужденный смех заставляли окружающих гадать, как долго и насколько хорошо они знают друг друга. На Катринке было платье, которое Жан-Клод узнал по одному из недавних показов коллекций одежды в Париже: короткое, обтягивающее фигуру, с рукавами и лифом из украшенного бриллиантами прозрачного черного креп-жоржета. В ушах у нее были бриллиантовые серьги, а в темных волосах сверкали звездной россыпью усыпанные бриллиантами заколки. «Она выглядит просто изумительно», – подумал он. – Я, по-видимому, был не в своем уме, – произнес он.

– Вовсе нет, – сказала, смеясь, Катринка. – Просто в делах.

– Если бы вы только не были подругами… – сказал он и посмотрел с притворным сожалением на Натали.

– Это бы что-нибудь изменило?

Он пожал плечами:

– Возможно, тогда бы ты не заметила, что я очень занят.

– Приятное место, – сказал Тед Тернер своим невыразительным голосом, и по тому, как он растягивал слова, можно было определенно угадать в нем южанина.

– Да, действительно, – поддержала его Нина Грэхем. – Из глубины квартиры зазвучал Коул Портер, а в Центральном парке за потемневшим прудом и мягкими силуэтами одетых свежей листвой деревьев можно было увидеть последние розовеющие в небе полосы над зданиями Вест-Сайда. «Как это было умно со стороны Катринки, – подумала она, – найти квартиру с такой прелестной террасой. Кое-что, можно было бы оттенить поярче, как мне кажется, но в целом все сделано очень мило».

– Я слышал, вы участвуете в соревнованиях «Фастнет» в этом году, – сказал Кеннет, чтобы сменить тему разговора. «Фастнет» был заключительным этапом «Кау-уик регаты» и одним из самых престижных морских соревнований.

– Ну, конечно, – ответил Тернер.

– Адам тоже.

– Впервые об этом слышу, – сказала Нина, и по ее тону можно было понять, что она от этого не в восторге.

– Говорят, что дизайном здесь занимались вы, – обратился к Карлосу Медине Рик Колинз, чуть заметным движением руки указывая на комнату и слегка оттесняя архитектора к итальянской подставке из хромированного стекла, на которой стояла большая ваза с редкими орхидеями.

– Да, – ответил Карлос с легким вызовом, постоянно готовый к критическим замечаниям, хотя пока он получал только хвалебные отзывы.

– Это просто фантастика.

– Благодарю вас, – ответил, смягчившись, Карлос. Ему всегда нравились высокие белокурые молодые люди. – Мне кажется, ваш яркий галстук прелестен.

– Правда? Мне самому они надоели, но они стали чем-то вроде моего фирменного знака. И я вряд ли осмелюсь появляться без них на людях. – Рик был известен своими галстуками, они могли быть – в зависимости от его настроения – маленькими и аккуратными или большими, пышными, но всегда немыслимых узоров и расцветок.

– Маркетинг, – сказал Карлос, кивая, с легкой нотой горечи в голосе.

– Самый важный инструмент бизнеса, я – писатель, – добавил Рик, представляясь.

– Понимаете, – сказал он после того, как обмен ничего не значащими репликами был окончен, – я собираюсь переделать свою квартиру и очень хотел бы, чтобы вы на нее взглянули, хотя не думаю, чтобы даже вам удалось преобразить мою крысиную нору.

– Вы сами удивитесь, узнав, на что я способен, – ответил Карлос с понимающей и явно довольной улыбкой.

– Чем вы будете заниматься потом? – спросил Рик, которому с трудом удалось сдержать волнение.

– Рик, – позвала Марго Йенсен, и в ее дымчатого оттенка глазах появился блеск. – Как насчет того, чтобы дать материал о сегодняшнем приеме?

Марго на мгновение замолчала, беря бокал шампанского с подноса у проходившего мимо официанта, а Рик в это время рассматривал ее блестящее красное платье и ошеломляющий макияж и раздумывал о том, как ему лучше донести до своих страждущих читателей все обаяние ее облика. С чем это сравнить – со взглядом в калейдоскоп? Со зрелищем китайского цирка? Она вся была свет и цвет, она ослепляла. Рядом с ней Тед Йенсен всегда казался довольно бледным и незначительным, несмотря на хорошее сложение и итальянские костюмы. По Рик знал, что это было не так.

Тед вырос на манхэттенском Ист-Сайде. Его отец был закройщиком на швейной фабрике, а мать занималась окончательной ручной отделкой. Обучаясь в университете Нью-Йорка, где он специализировался в бизнесе, Тед па втором курсе на какой-то вечеринке, устроенной общими друзьями, встретил Марго. Тогда в ней трудно было найти хотя бы намек на то, что она может стать ошеломляющей женщиной, однако его привлекли в ней чувство юмора, ее собственный стиль и ее трезвый взгляд па мир. Ей же поправились в нем ум, его спокойная сила и его неожиданное для нее умение оценить ее собственные достоинства. Сразу же по окончании учебы они поженились.

Проработав несколько лет бухгалтером, Тед однажды сделал ставку на нового клиента, молодого дизайнера, чьи работы, по его мнению, имели будущее. Получив согласие Марго, Тед занял деньги у дяди и занялся бизнесом. Этот бизнес сделал его состоятельным человеком. Сейчас он владел несколькими линиями по производству одежды с именным клеймом, его продукция хорошо продавалась в лучших универмагах. Но, конечно, подумал Рик, ему вовсе не вредит иметь такую влиятельную в сфере моды жену, какой была Марго.

– Материал для «Шика»? – спросил он.

– Конечно, для «Шика», – ответила Марго. – Если ваш контракт позволяет вам это, мой дорогой. – Появление на обложке журнала фото Катринки в квартире Грэхемов, которую уже можно считать новым модным салоном Манхэттена, поможет распродать номера «Шика», Марго была в этом уверена.

– Позволяет, – ответил Рик, который счел этот материал неподходящим для газеты, в которой он работал. Рубрика Сабрины стала уже появляться и в «Кроникл», значительно потеснив и его газетное пространство, и его престиж. По сравнению с безжалостным выслеживанием международной элиты, которым занималась Сабрина из своей лондонской штаб-квартиры, информация Рика, освещавшего нью-йоркскую жизнь изнутри, казалась довольно скучной и ограниченной.

Когда Катринка направлялась к Адаму, чтобы увести его от жены одного клиента, для которого на судоверфи в Майами строилась новая яхта, Марго задержала ее.

– Рик согласился подготовить материал о квартире для журнала, – сказала она Катринке.

– Об этой квартире? – удивленно спросила Катринка. Хотя она и была довольна тем, чего удалось достичь, даже гордилась сделанным, все же не считала это событием достаточно значительным, чтобы привлечь внимание прессы.

Марго кивнула.

– Это настоящий праздник для глаз, дорогая. Просто, элегантно и вместе с тем роскошно и эффектно, – как будто читая написанный материал, сказала она. Она широко улыбнулась Карлосу ярко накрашенными губами. – Вы вдвоем сделали чудеса. На снимках это будет выглядеть, как мечта. По крайней мере, страниц шесть, я думаю.

– Если Адам согласится, – сказала Катринка, – я буду рада. – Для нее появление в журнале «Шик» казалось свидетельством признания, достижением, которое, возможно, хоть в какой-то мере защитит и ее и Адама от постоянных раздражающих колкостей Нины.