– Он прошел через ад, – сказала Лили. – Но ему повезло, что у него есть ты, он бы не справился с этим один.

– Я не знаю, насколько могу помочь, – ответила Кэлли. – С другой стороны, со мной тоже проблема. Кристина страшно на меня обижена. Так было с самого начала, но ее связь с Брэди еще больше обострила ситуацию. Как она ни была слаба, но когда открыла глаза и увидела меня, разразилась гневной тирадой. Она сказала, что Брэди все ей про меня рассказал, что я была ревнивая эгоистка, и что, в конце концов, он не смог этого терпеть и бросил меня, а я после этого потеряла разум и стала мстить. Я не представляю, каким образом к ней можно пробиться. Все, что я ни говорю, воспринимается как сведение счетов с Брэди. Конечно, – она покачала головой, – самое ужасное, что ее представления отчасти верны.

– Кэлли, это чепуха, – сказала Лили. – Брэди вел себя отвратительно, а ты держалась, как леди.

Кэлли расхохоталась. – Ох, Лили, ты попала в точку. Ты знала о «поведении» Брэди, как ты это называешь, и могла просто перевести это в шутку, сыграть на этом, тогда как я просто была раздавлена. Да, я вела себя, как леди, и весь следующий год думала о том, что если бы я держалась больше как женщина и меньше как леди, была бы менее эгоистичной и более искушенной…

– Только потому, Кэл, – прервала ее Лили, – что я не была увлечена Брэди. А ты была. Конечно, ты не могла обратить это просто в шутку. Конечно, ты была задета, тогда как я – нет.

– Ты знаешь, что когда ты мне сказала о том, что Брэди пригласил тебя присоединиться к их оргии, я почувствовала укол ревности? Он пригласил тебя, а не меня. Он считал, что ты достаточно опытна и искушена в таких делах, тогда как я – просто ограниченная провинциалка…

– Ты не должна так думать. Ты действительно считаешь, что Брэди сделал мне комплимент, пригласив меня? Не можешь же ты, в самом деле, жалеть о том, что не была участницей этой оргии? Ох, Кэлли, давай серьезно.

– Лили, конечно, я так не думаю, но все-таки что-то такое чувствую… Что все могло быть лучше, все могло быть по-другому… Он мог любить меня. Он мог бы измениться… и ему уже не нужно было бы ничего подобного. Ты знаешь, что Дорин бросила меня, когда мне было два года? Как ты это себе объясняешь? Ты начинаешь верить в то, что раз твоя мать бросает тебя совсем ребенком, то в тебе что-то не то. И, в конце концов, мысль о том, что ты можешь потерять человека, которого любишь, что он тебя бросит, становится просто невыносимой.

– Кэлли, Брэди Пэрриш никогда никого не любил. Он не знает, что это такое. Для него все ограничивается сексом. Он не способен на любовь, на настоящую близость.

– Теперь я это знаю. Я хотела сказать, что обвинения Кристины частично оправданны… Я была эгоисткой, я не была неотлучно рядом… И конечно, она поразила меня в самое уязвимое место. Она сказала, что Брэди потерял ко мне интерес, что он меня бросил, потому что со мной что-то не так.

– Ты же не веришь этому, правда? – спросила Лили.

– Нет. Больше не верю. С тех пор, как мы с Дорин нашли друг друга и с тех пор, как я вышла замуж за Пола. Но меня как будто посетил призрак из прошлого. Хорошо, что с этим уже покончено… Это не реальность, а просто тень, которая не задевает меня, но вызывает болезненные воспоминания.

Лили покачала головой. – У нас у всех есть свои призраки, – сказала она, – наши тени. Они приходят к нам из прошлого и заслоняют собой настоящее. – Она покачала головой и вытерла неожиданно навернувшиеся на глаза слезы.

– Я знаю, что Брэди не способен на любовь, потому что я сама такая. Он предложил мне присоединиться, потому что понял, что я так же не способна любить, как и он. Такие люди обычно узнают друг друга.

– Ох, Лили, – сказала Кэлли, удивленная слезами и внезапной переменой выражения лица Лили. – В чем дело?

– Кэлли, это длинная и странная история, о которой я никогда никому не говорила. Лишь недавно мне пришлось посвятить в нее Джерри – ему следовало знать.

– Ты хочешь мне рассказать? – спросила Кэлли.

– Да, – сказала Лили. Она встала, подошла к балюстраде и повернулась лицом к Кэлли. – Я очень хорошо понимаю, что вы с Полом сейчас переживаете. У меня был брат… наполовину брат. Он употреблял наркотики. Несколько месяцев назад он принял слишком большую дозу.

– Ох, Лили, мне очень жаль.

– Да, его звали Люк. Ох, Кэлли, – сказала она с полными слез глазами, – это так ужасно. Это, как ты говоришь, старые призраки, старые тени. – Лили допила кофе и поставила пустую чашку на мраморную балюстраду. – Когда я была маленькая, мама сказала мне, что мой отец погиб на войне. На самом деле она родила меня вне брака, от женатого человека. Только недавно я поняла, как она была несчастна, а тогда я просто знала, что она отдает меня в различные пансионы, а сама ездит по всему миру, меняя мужей с той же легкостью, с какой другие женщины меняют платья. Мне так ее не хватало! Мне было так одиноко. Но, в конце концов, я научилась отдаляться от людей, избегать всяких контактов. Теперь они никак не могли обидеть меня. Я научилась этому очень хорошо. – Она повернулась и посмотрела на море. – Когда мне было семнадцать, мама вышла замуж за Жан-Клода. Я знала его как друга семьи: он периодически появлялся и исчезал. У него был сын, Люк. Мы встретились в Париже и, о Господи, Кэлли, мы полюбили друг друга. – Она снова повернулась к Кэлли. – Я не могу этого объяснить. Как будто открылся какой-то потайной шлюз и все притаившиеся чувства вырвались наружу, вся любовь, на которую я была способна, сконцентрировалась на Люке. Нас поглотила такая страсть, что жизнь друг без друга казалась невозможной. Я первый раз в жизни ощутила, что живу. Люк был художником. Потрясающе талантливым. – Она улыбнулась. – Я позировала ему… О Боже, – голос Лили дрогнул от подступивших слез. Кэлли встала и обняла ее.

– Лили, я не могла предположить…

– Никто не мог. Я ни с кем это не обсуждала. Я не могла. Даже если бы я знала, как говорить о своих переживаниях, все равно, это было слишком личным, слишком интимным. Это принадлежало только нам. Мы отрезали себя от остального мира. Когда моя мать узнала, что мы любим друг друга, она ужасно расстроилась. Они с Жан-Клодом ждали подходящего момента, чтобы сказать мне, что Жан-Клод – мой отец, тот самый человек, с которым у нее давным-давно была связь, и что, естественно, Люк мне не сводный брат, как я думала, а брат по отцу. Мы были просто вдребезги разбиты. Еще некоторое время мы встречались, но так не могло продолжаться бесконечно. Единственным способом все порвать было уехать из Парижа. Именно тогда я переехала в Нью-Йорк. Люк очень мучился. Он начал употреблять наркотики, отдалился эмоционально.

Кроме того, была еще одна сложность. В свое время Жан-Клод не мог развестись с матерью Люка, потому что она страдала умственным расстройством – была совершенно невменяема и большую часть времени проводила в клиниках. Он не мог оставить с ней сына.

Когда у Люка началась депрессия, Жан-Клод попытался мне объяснить, что эти же симптомы наблюдались у его матери, что это прогрессирующая и неизлечимая болезнь, но я не могла этого понять. Я чувствовала себя виноватой: его состояние ухудшалось, когда я уезжала из Парижа. Я думала, что он очень сильно переживает и принимает наркотики, чтобы облегчить боль. И, по правде говоря, я могла успокоить его, утешить. Я использовала любую возможность, чтобы поехать в Париж. Я была его моделью, готовила ему, и, когда он уже не мог делать это сам, покупала ему наркотики. Я не могла видеть, как он страдает…

В конце концов, он попал в больницу. Его госпитализировали на какое-то время, но когда он выходил из больницы, то опять начинал принимать наркотики. Я продолжала мотаться в Париж так часто, насколько это было возможно. Я не останавливалась у Николь и Жан-Клода. Я знала, они думали, что я останавливаюсь у него, но это было не так.

Я просто не могла. Когда я встретила Джерри, Люк совершенно сошел с ума. Мне тяжело говорить об этом, но это правда. – Она напряженно прошлась вдоль балюстрады. – Поначалу я использовала Джерри: он все готов был для меня сделать, а мне нужны были деньги для поездок во Францию, привычка Люка к наркотикам тоже обходилась недешево. Ну а потом я забеременела…

– Лили, а Сиси – ребенок Джерри? – тихо спросила Кэлли.

– Да, Кэлли, это ребенок Джерри. Мы с Люком не занимались любовью с тех пор, как я переехала в Нью-Йорк. Я все еще любила его, скорее, я была полностью под его влиянием, но с тех пор мы не занимались сексом. Во-первых, потому, что он был очень болен, и потому, что мы были как бы вне секса… скорее двумя разными образами одного и того же человека, чем двумя разными людьми.

– Когда он умер? – спросила Кэлли.

– В мой последний приезд в Париж. Джерри позвонил Николь и сказал, что его отца убили. Я обещала вернуться на похороны. Люк умолял меня купить ему наркотики. Я купила и прибежала обратно в студию. Я очень спешила. – Ее голос дрогнул. – Мне надо было успеть на «Конкорд».

– Лили, тебе что-нибудь принести? – спросила Кэлли.

– Я бы предпочла что-нибудь покрепче. А ты?

– Тоже, – сказала Кэлли.

– Хорошо. Позвони в звонок, около тебя справа, – Лили показала на кнопку в стене.

– Ну, так вот, когда я вернулась в студию, он был мертв. В панике я забыла выложить наркотики, бросилась в такси и поехала прямо в аэропорт. К самолету я просто бежала. Когда мы приземлились, меня задержали агенты Федеральной службы по борьбе с наркотиками.

– О Боже, Лили. Это ужасно. Ты, наверно, была так напугана…

На веранду вошла горничная.

– Да, миссис Монтини?

– Принесите виски, Луиза. Кэлли? – спросила она.

– Очень хорошо, – сказала Кэлли.

– Сию минуту, миссис Монтини, – сказала Луиза.

– Это было ужасно, – продолжала Лили. – Для Джерри тоже. В тот день хоронили его отца. Вероятно, потому, что я была женой Монтини и часто ездила за границу, агенты службы по борьбе с наркотиками держали меня на прицеле. Они следили за мной и видели, что я покупаю большое количество наркотиков. Ты знаешь, мне ведь часто казалось, что за мной следят, но я всегда говорила себе, что это игра воображения, навязчивая идея. На самом деле я боялась, что за мной следит Джерри. Так или иначе, агенты знали, что мои наркотики предназначались Люку, что они не имеют никакого отношения к семье Монтини, но они задержали меня. Они хотели использовать это как средство давления на Джерри, чтобы заставить его работать на них – какая-то не очень законная акция против мафии. Боже, я так боялась за него! После этого я рассказала ему все… Про Люка, про наши отношения, про его смерть, про наркотики…