Калеб хмыкнул.

— Не спорю. Хотя мои монтановские кобылы побольше и повыше тех, к которым он привык, это не убавило ему прыти.

Виллоу хотела было остаться серьезной, но, увидев лукавые искорки в глазах мужа, тихонько рассмеялась и поцеловала его в подбородок.

— A y тебя убавится прыти, когда я стану большой?

Лицо Калеба стало серьезным.

— А ты собираешься стать большой?

— Думаю, что весной я буду такой же, как все эти кобылы.

— Ты уверена? — спросил он, стараясь скрыть тревогу, которая вселялась в него всякий раз при мысли о ребенке — ведь его сестра умерла родами.

— Я сильная, — шепнула Виллоу, — не беспокойся, любовь моя.

Радость и одновременно тревога были в глазах Калеба, когда он смотрел на женщину, ставшую для него центром-и смыслом жизни.

— Я буду с тобой, — сказал он.

* * *


И он был.

Их первенец родился, когда с высокогорья хлынули многоголосые, шумные ручьи. Как и все его братья и сестры, родившиеся после него, он вырос высоким, сильным, смелым и прямодушным, а воспитали его таким и дикая, первозданная красота страны, где он жил, и светлая любовь Калеба и Виллоу, которая всегда была перед его глазами.