Но ведь это не совсем правда, не так ли? Потому что власть держит Роберт. Это каждому известно. Все это время я обманывала себя, заставляла себя поверить, что люди боятся и уважают океан, но все великие цивилизации древности боготворили именно луну. Они почитали луну, приносили ей жертвы, молились ей. А океан? Это просто субстанция, подвластная великим богам.

Страх – вот на чем я держусь, и этот страх одолжил мне Роберт. Как только узнают, что Роберт больше не является частью моей жизни, что с ней станется?

И как я буду жить, зная, что больше никогда не смогу к нему прикоснуться? Как буду дышать без обещания греха?

От этой мысли мне делается дурно. Я стараюсь сфокусироваться на других вещах – на отчетах, файлах, балансах, – но в итоге мои мысли вновь возвращаются к нему. Мне необходимо его руководство, утешение его голоса.

Я смотрю на открытую папку и захлопываю ее. Цифры всегда успокаивают меня, но сейчас мне надо отвлечься иначе. Мне требуется неприязнь.

Я спускаюсь в кабинет Аши. Я не стала предупреждать о своем визите, хотя должна была бы. Ее помощница не останавливает меня, я просто подхожу к двери и без стука открываю ее. Она сидит за столом. Корпит над файлом. На спинке кресла висит лисья шубка, из тех, которые абсолютно бесполезны в Лос-Анджелесе. Она поднимает на меня глаза, не поднимая головы, темные волосы свободно спадают на плечи. Губы изгибаются в зловещей улыбке.

Ах, Аша, я всегда могу рассчитывать на тебя, когда страх нужно сменить на ненависть. Я вхожу, закрываю за собой дверь.

Она лениво выпрямляется в кресле:

– Пришла потерзать меня?

– Я могла бы уволить тебя, – заявляю я. – Это тебя не тревожит?

– У нас уже был подобный разговор, здесь, в этом самом кабинете. Зачем повторяться? – Я не отвечаю, и она нажимает: – Для чего ты здесь, Кейси?

Я вздыхаю, осматриваю белые стены, черный деревянный стол. Как и у меня, у нее нет фотографий любимых людей, и я указываю ей на это.

– Я не смешиваю личную жизнь с работой, – беззлобно пожимает она плечами.

– У тебя есть личная жизнь?

Она вновь улыбается:

– Спроси меня об этом в мое личное время.

Я киваю, хотя сомневаюсь, что она ответила бы на этот вопрос в какое бы то ни было время.

– Прости, что не поставила тебя во главе проекта Maned Wolf, – говорю я, кивая на папку. – Дамиан не заслужил эту честь.

– Не извиняйся; это не поможет.

Ее комментарий удивил меня.

– Ты ведешь себя так, будто ты тут главная.

Аша откидывается назад и начинает раскачиваться в кресле, то ли задумчиво, то ли от скуки.

– Как ты сама несколько раз говорила, ты могла бы меня уволить, и одно время я даже думала, что ты так и сделаешь. Когда ты дала Дамиану место, заслуженное мной, я сочла, что ты решила разрушить мою карьеру медленно и болезненно; по крайней мере, сочла это на миг.

– На миг?

– Ну, знаешь, когда ты заставила меня признать его моим начальником. Это был поступок, шаг вверх по лестнице зла. Но как только ты сделала это, как только я унизилась перед своими сослуживцами, у тебя появилось это выражение на лице…

– Какое выражение?

– Вины, конечно, – рассмеялась она. – Ты и впрямь мечтаешь быть плохой, только у тебя ничего не получается. – Она встает, обходит стол и садится на него. – Я думаю, потому ты и связалась с мистером Дейдом. Раньше я считала, что ты пользуешься им для продвижения вверх. Но теперь? Теперь я думаю, что ты обожаешь его, потому что он позволяет тебе быть плохой, а когда он не делает этого, он плох для тебя. Он выполняет за тебя всю грязную работу, втягивает в то, что ты сама хотела бы сделать, но не решаешься. Вот почему ты не ощущаешь вины… по крайней мере, такова теория.

– Твоя теория?

– Нет, нет, это твоя теория. Моя теория заключается в том, что твоя теория не работает. Ты позволила ему взять над собой контроль, позволила касаться себя там и так, что тебе должно было быть стыдно, и все для того, чтобы насладиться этим без чувства вины. Но твою вину не так легко подмаслить. Она держит тебя в плену, как это часто бывает. Ты ее раба.

– Я раба своей вины? – фыркаю я. Отчего-то именно это замечание выводит меня из себя. – Том ушел. Я не стала возглавлять кампанию по его возвращению. Я не позволила мистеру Костину опозорить себя. Я ни перед кем не извиняюсь…

– Ты только что извинилась передо мной.

Я стою с открытым ртом. Она подловила меня.

И знает это. Она спрыгивает со стола, подходит и убирает волосы мне за плечо.

– Почему ты одержима мной? Потому что хочешь быть такой, как я?

– Не глупи.

– Ведь я живу без чувства вины. Я знаю, чего хочу, и не агонизирую по этому поводу. Иногда мне не удается получить желаемое сразу, иногда приходится подождать, но я умею быть терпеливой, когда это нужно, и могу быть жестокой, мило улыбаясь. – Она отпускает мои волосы, делает шаг назад и рассматривает меня, пока я не скрещиваю руки на груди. – На прошлом совещании я на твоем месте тоже заставила бы тебя назвать Дамиана твоим начальником. Но при этом не чувствовала бы себя плохо. Потом я нашла бы повод устроить еще одну встречу, только для нас троих.

– Зачем?

– Затем, что Дамиан должен был увидеть, что я могу с тобой сделать. – Она протягивает руку, берет меня за горло, опускается к груди.

Я пячусь назад. Пячусь… но не ухожу. Я не кричу на нее, не угрожаю ей. Если страх – мой любовник, то в кабинете Аши он властвует надо мной, заставляет сердце биться сильнее, держит меня здесь в своих черных объятиях.

– Можешь представить себе это? – спрашивает Аша. – Если бы Дамиан сидел прямо здесь… – она оглядывается на стол и словно встречается глазами с тем, кого там нет, – представь, как бы он отреагировал, когда увидел, как ты подпрыгиваешь, стоит мне сделать так. – Ее рука ложится между моих ног, я подпрыгиваю и отступаю. – Представь, что он увидел это, – повторяет она. – Он ни за что не оставил бы тебя в покое, твой начальник, Дамиан. Он стал бы каждый день вызывать тебя к себе в кабинет, просто чтобы проверить тебя, всякий раз прикасаясь к тебе в разных местах. Иногда проводил бы рукой по груди, как будто случайно. Думаю, он начал бы именно с этого. Потом похлопал бы по попке, провожая к двери, может, даже сжал бы твою ягодицу. Следующая встреча была бы еще хуже. Он заметил бы, как напрягаются под блузкой твои соски в ожидании очередного шага, ведь они напряглись даже сейчас, стоило тебе представить это.

– Они не…

– И он попросил бы тебя снять пиджак, ну, чтобы тебе было удобнее. Он стал бы настаивать… он ведь начальник. Он обошел бы вокруг кресло, встал у тебя за спиной, начал бы массировать плечи, потом опустился бы ниже, массируя там, где начинается грудь, потом его руки скользнули бы под блузку, принялись играть с этими напрягшимися сосками, а потом одна его рука легла бы меж твоих ног. Ты начала бы возмущаться, а он остановил бы тебя, приказал бы называть его «сэр». И ты подчинилась бы, ведь ты этого хочешь, не так ли, Кейси? Чтобы тебя привели к разврату? Чтобы ласкали в общественных местах без чувства вины? И потом, что ты можешь поделать? Ведь он твой начальник. Да ты уже практически призналась в этом передо мной, перед всеми, с кем работаешь. Могу поспорить, ты делаешься мокрой даже от мысли об этом. Могу поспорить, если бы он сунул руку тебе в трусики, он почувствовал бы, что ты намокла до того, как он запустит палец-другой в твою киску, а большой палец начнет играть с клитором. Могу поспорить, он заставил бы тебя кончить прямо в кресле, пока ты называла бы его «сэр».

– Зачем ты говоришь мне все это? Я могу…

– Уволить меня. Да, да, я знаю. Но не уволишь. – Она практически пропела последние слова. – Ты не уволишь меня, потому что жаждешь изучить меня. Я женщина, которой ты хочешь быть. Или – что еще важнее – я женщина, которой мистер Дейд хочет тебя видеть, женщина, в которую он пытается тебя превратить. Если бы он только знал, что прямо здесь, в этом кабинете, есть уже готовая версия… что бы он сделал, Кейси? Отбросил бы тебя в сторону? Путь миссионера усеян шипами отверженности и неудач. Почему не избрать более легкий маршрут и не повести за собой уже уверовавших? – Она наклоняется и шепчет мне в ушко: – Таких, как я. Я уверовавшая. Я прошла этот путь, приняла Евангелие. Я настоящая, а ты?

Она задорно хохочет и, качая головой, возвращается за стол.

– Тебе никогда не стать такой.

В ее словах есть доля правды, но меня тревожит не то, что я никогда не буду похожа на Ашу, а то, что я вообще хотела походить на нее. Меня тревожит то, что, если я останусь на фирме, мое будущее превратится в череду подобных разговоров. У меня действительно есть другие варианты, и не только здесь.

Чуть позже я иду к мистеру Костину и подаю заявление об уходе.

Глава 13

Остаток дня был пропитан сюрреализмом. Мистер Костин разрывался между радостью и ужасом. Мистер Дейд чем-то расстроен? Или я?

Нет, ответила я. Все отлично. Но это место мне не подходит; нет, не сам кабинет, а положение, фирма, жизнь… Я снова и снова заверяла его в этом, спотыкаясь на словах, пока он бормотал какие-то банальности. А еще надо было подумать о путях отступления. За этот короткий промежуток времени работа успела захватить меня. Дела делаются; новые возможности изучаются. Будет жаль бросить все свои начинания, и мистеру Костину это известно.

Но он также знает, что мой уход – настоящий подарок. Подарок ему и многим другим сотрудникам, людям, которые не желают подстраивать жизнь и карьеру под океанские приливы и отливы. Они хотят обитать вдали от цунами, и их можно понять.

Поэтому мы договариваемся, что я останусь еще на три недели, чтобы помочь с переводом. Такие крутые повороты всегда выглядят подозрительно, но мы сгладим ситуацию, насколько это возможно.