— И верните мне телефон, — глухо произнесла я, стараясь не смотреть на неприятного типа.

— Всенепременно, снежная, — отозвался Ярослав, иронически хмыкнув. Точь-в-точь, как мать, когда она смотрела на вдову.

— О, вы уже и прозвища друг другу придумали. Как это мило и по-детски! — бросила Элеонора Алексеевна, спеша за сыном, поглощённым рассказом вдовы о её душевных муках.

—  Подожди, Нора, я с вами, — мать Ярослава не дала нам обоим опомниться, как уже оставила одних. Не считая Сергея Сергеевича, с грустной улыбкой взирающего на получивших наследство.

— До свидания! — произнесла я, обращаясь к старичку, когда его кабинет опустел. Из приёмной доносились оживлённые голоса тех, кто ещё недавно

— До свидания, милая леди! — он встал из-за стола и чинно поклонился нам обоим. — Был рад познакомиться. Вижу, что вы хотели бы поговорить. Я дам вам свою визитку, позвоните мне, скажем, послезавтра после шести вечера.

Я с благодарностью приняла карточку из толстого лощеного картона с выгравированными на нёй именем-фамилией и названием конторы. «Мойры» — прочла я на карточке. Странное название. Слепые богини из мифов Древней Греции.

— Богини судьбы, — пояснил нотариус. — Я суеверен, знаете. И убеждён, что любые встречи не случайны. До свидания, Ярослав.

Мужчины пожали друг другу руки, и мы покинули кабинет Полушкина. Проходя через пустую приёмную я заметила, как секретарша, кивая на прощание, шепнула Ярославу: «Я позвоню». Тот только улыбнулся и махнул девушке рукой.

— Не смотрите на меня так, будто я вам денег должен, — заметил мои взгляды мажор, когда мы подошли к лифту. — Иногда мы с Викой обмениваемся энергией.

— Это теперь так называется? Буду знать, — хмыкнула я и попыталась первой юркнуть в открывшуюся кабину лифта.

— Как и то, что лифт — объект повышенной опасности, — Ярослав бесцеремонно схватил меня за руку и оттащил в сторону. — Первым заходит мужчина, а вот выходят сперва женщины и дети. Неужели не знала?

Я вспыхнула, но промолчала. Не имеет смысла язвить и обмениваться шпильками. Мы друг другу никто, пусть так и останется.

***

Стоило нам спуститься к парковке, как Ярослав отпустил амбалов и сам сел за руль, предложив занять место рядом. Поколебавшись, я согласилась.

Неудобно было отказываться, боялась выглядеть глупой провинциалкой,  да и в бардачке лежал мой  телефон, так что если я сяду рядом с водителем, смогу достать его сама. Так будет спокойнее и просить лишний раз не придётся.

— Всё ещё не доверяешь? — первым нарушил молчание Ярослав, когда мы выехали на запруженные московские улицы.

— А мы уже на «ты»? — ощетинилась я, испытывая возмущение от того, что этот малознакомый мужчина раз за разом бесцеремонно нарушал мои границы.

— Да. А что? Ты против?

Выражение лица Ярослава, который словно нарочно выпячивал всё свои недостатки и был нарочито груб, говорило само за себя: нахмуренные брови, сосредоточенный на дороге взгляд, руки, крепко сжимавшие руль  — он обращался со мной так, будто я была врагом. Препятствием, которое устранить весьма непросто, особенно для того, кто привык решать дела по щелчку пальцев.

Не спрашивая разрешения, я открыла бардачок и, выудив оттуда своё имущество, захлопнула крышку. Звук получился громче, чем думала, но извиняться не собиралась.

Телефон работал исправно, а от Стаси было пять пропущенных. Подруга совсем меня потеряла.

— Против. И да, вам не доверяю. Да и вся эта история с наследством кажется мне выдуманной.

— Так откажись и живи, как прежде. Или миллиард рублей душу греет? Заметь, это помимо прочего наследства.

Ярослав произнёс слово «прочего», будто в этом имуществе было что-то постыдное. Или оно казалось ему столь несущественным, что ради какой-то там квартирки в Черемушках мажор и пальцем бы не пошевелил.

Возможно. А вот я, чем дольше об этом думала, тем больше приходила к выводу: это мой шанс. Больше не надо будет платить за жильё чужим людям, я получу московскую прописку, особняк продам или буду сдавать.

Надо ещё посмотреть на него, а то мало ли, вдруг там недострой или что-то подобное и проблемное? А квартиру в Саратове продам. Всё равно она теперь мне без надобности.

— Молчишь? Правильно, — продолжил Ярослав язвительным тоном. — Миллиард рублей, работая психологом на телефоне, не заработаешь, если это не какие-то особые услуги.

И тут меня прорвало. Какое он имеет право так со мной обращаться? Хочет уничтожить конкурента? И если не получается уговорить, так можно и угрозами действовать? Авось, девчонка испугается и сольётся…

— Если вы так уж обо мне всё знаете, то наверняка в курсе, что я не только работаю психологом на телефоне, но и в кризисном центре. Я помогаю людям вырваться из круга проблем, отстраниться и посмотреть на всё иначе. Небольшая помощь, но и её иногда взять не от кого. И да, иногда женщинам надо выговориться, потому что в их жизни очень часто встречаются такие чёрствые и самодовольные…типы.

Я уже нарушила своё табу и вместо последнего политкоректно-нейтрального слова сказала другое, нелитературное.

— Что ты так покраснела? — заметил Ярослав, время от времени отвлекаясь от дороги. Он смотрел чуть с прищуром, а в глубине хищных глаз вспыхивали жёлтые искорки. Или всё дело было в свете, падающем под определённым углом.

К несчастью, мы попали в пробку и были заперты наедине в пустом салоне джипа, поэтому гордо повернуться и уйти не получится, значит, придётся терпеть его насмешки или ставить нахала на место.

Будь я на работе, безусловно выбрала бы первое, но сейчас всё внутри закипало от гнева, и я решила дать эмоциям выход. Хочет словесную дуэль? Пожалуйста.

— Душно, — процедила я, отвернув голову к окну и скрестив руки на груди.

У меня снова начала болеть голова, видимо, таблетка перестала действовать, или против того, что на меня свалилось за последние часы, медицина была бессильна.

— Правда? Я думал прибавить температуру, здесь, как в холодильнике, — протянул Ярослав, и я снова уловила в его тоне сдержанную насмешку.

Ему нравилось меня раззадоривать, наверное, он думал, что я тихая и забитая провинциалочка, которая не сможет дать достойный отпор его шуткам и завуалированным оскорблением.

Эта игра в «кошки-мышки» мне надоела. Пора показать коготки.

— Чего вы добиваетесь? — спросила я, резко повернувшись и посмотрев на его профиль. Ярослав по-прежнему смотрел на стоящую впереди машину и молча слушал, постукивая пальцами по рулю. Ритм то убыстрялся, срываясь на барабанную дробь, то становился  редким, будто осторожные шаги. — Зачем эти перепалки? Да, я приехала из провинции и никогда не знала своего отца. Возможно, это даже к лучшему. Меньше разочарований!

— Нет! Не смей! — внезапно он схватил меня за запястье и притянул к себе.

В глазах рыси полыхала холодная ярость. Такая, когда хочется сделать больно в ответ. Мне показалось, что он сейчас выкинет меня из машины и заблокирует двери, но вместо этого мужчина медленно разжал пальцы и отпустил руку.


— У тебя его глаза, — произнёс он глухо, откинувшись на сиденье и смотря прямо перед собой. — Прости, я не хотел причинить тебе боль. Просто давай договоримся: ты никогда больше не станешь о нём говорить в таком тоне.

— Могу только обещать, что никогда не стану о нём говорить с вами, — ответила я, так и не сумев пересилить себя и сказать «ты». — Но делать вид, что мне очень жаль, что я его не застала, не буду. Я понимаю, что для вас он был идеалом и самым лучшим отцом на свете. А для меня — нет. Его вообще не было в моей жизни.

— Ну и дура! — фыркнул он.

— Зато у тебя ума хватает, только на то, чтобы оскорблять тех, кто слабее!

— Будем считать, что мы в расчете, — произнёс Ярослав после небольшой паузы, когда мы наконец тронулись с места. — Извини, снежная.

— Не называйте меня так! — оборвала я мужчину на полуслове. — Я не собака, чтобы придумывать мне прозвище! И мы не друзья и не…

Тут я запнулась и почувствовала, как запылали щёки.

— И не любовники. Ты это хотела сказать, Герда?

Он снова посмотрел на меня с лёгкой смешинкой во взгляде, теперь ничем не напоминая разъярённого хищника, которым был несколько минут назад.

— Возможно, — я пожала плечами и снова покосилась на так и не включенную стерео-систему. Сейчас бы ехали и слушали радио, вместо того, чтобы придираться к словам друг друга. Господи, когда кончится эта бесконечная поездка?!

— Ты каждый раз кривишься, когда я произношу твоё имя, — отметил он, поймав мой взгляд, но музыку не включил.

— Оно мне не нравится. Слишком детское, — ответила я сухо.

Не стану же распространяться, что собственное имя  меня бесит. Что всплывает в голове, когда люди слышат его? Белокурая девочка с голубыми глазами, отважная и жертвенная, готовая идти до конца за любимым, на рай света, если понадобится.

А я не такая. Брюнетка, пусть и худощавая, высокая. И я совсем не намерена идти на жертвы ради мужчины. Я уже видела, чем это заканчивается. Моя мама любила отца и ждала, что он одумается.

А у него в это время была другая семья. Знаю, что ни Ярослав, ни Ольга Денисовна в этом не виноваты, но я помимо воли испытывала к ним обоим неприязнь. Переносила это чувство с фигуры отца, которого не знала и который не желал знать меня. И который внезапно оставил мне наследство. Жизнь — странная штука, что ни говори!

— Я хотел поговорить, — Ярослав крутанул руль вправо, и машина резко повернула на боковую улицу. Я уже потерялась в них и даже предположить не могла, где мы и сколько осталось до конца пути.

— О нашем браке не может быть и речи. Не сердись. Я… Словом, привык к другим женщинам и не собираюсь менять свои взгляды. Но предлагаю купить твою часть фирмы. Дам хорошие деньги, вполне хватит на жильё в Саратове. И не надо будет видеться, думаю, такое общение никому из нас не доставит удовольствия.