Я быстро сажусь.
– Гэвин, я не могу. Не могу.
Ты смотришь на меня в замешательстве.
– Не можешь что?
Я беспомощно показываю на заднее сиденье:
– Это.
Слова вырываются из меня, слова, которые я даже не осознавала, пока не сказала:
– Я больше не знаю, кто я! – Я буквально заламываю руки, оказывается, люди действительно так делают. Не только в фильмах.
Вот она, главная проблема. Дело не в твоей ревности, или наших разных мирах, или правилах моих родителей – дело в том, что я стала одуванчиком. Ты подуешь на меня, и я разлетаюсь в миллион направлений.
– Ты моя девушка, – говоришь ты резко.
Ты прав. Вот и все, чем я теперь являюсь. Девушкой Гэвина Дэвиса. Главное – делать тебя счастливым. Видеться с тобой. Находить способ оставаться вместе.
– Я хочу быть чем-то большим, – шепчу я.
Ты скатываешься с меня, и я сажусь, поджимаю колени к груди, облокачиваясь на дверь. Твоя шляпа на полу, волосы завиваются возле ушей, и даже сейчас мне хочется запустить в них пальцы.
Ты застегиваешь штаны, потом открываешь дверь и выходишь. Ты наклоняешься, чтобы посмотреть на меня:
– Я везу тебя домой.
– Отлично.
– Отлично. – Ты захлопываешь дверь.
И я чувствую… облегчение. Твои руки не будут касаться моей кожи, давить на эти темные уголки меня, которые я не могу признать при свете дня.
Мы молчим весь путь. Десять мучительных минут.
Ты отъезжаешь на обочину в квартале от моего дома.
– Нам нужно поговорить.
Я уже открыла дверь, дрожа от осеннего ветра, обдающего меня холодом. Он пахнет грязью и кострами.
– Гэвин, я устала. Я просто хочу домой.
– Почему ты такая чертова сука?
Я сажусь в машину и захлопываю дверь:
– Почему ты такой чертов козел?
– Я просто забочусь о тебе. Грейс, ты представления не имеешь, что парни думают о тебе. Что чертов Кайл думает о тебе. Он пытается забрать тебя у меня…
– Он парень моей лучшей подруги! И он один из моих лучших друзей. Ничего там нет.
Ты качаешь головой:
– Детка, ты слишком доверяешь людям. Ты не знаешь, как мыслят парни…
– Почему ты не можешь довериться мне? – рычу я.
– Я не тебе не верю, я им не верю.
– Это чушь, – говорю я.
Я хочу выйти из машины, но ты хватаешь меня и грубо прижимаешь к себе. Я отталкиваюсь, мои ладони на твоей груди, но твоя хватка крепчает, оставляет синяки.
– Гэвин, прекрати…
Ты целуешь меня так страстно, что наши зубы сталкиваются, и ты заставляешь меня открыть рот, и я чувствую твой вкус: корица и сигареты. Я пытаюсь оттолкнуть тебя, но ты держишь меня сильнее, и почему-то я целую тебя в ответ, мои ладони на твоих щеках. Ты вздыхаешь, твоя хватка ослабляется. «Я люблю тебя, люблю тебя», – говоришь ты, когда мы делаем передышку, чтобы глотнуть воздуха, и я не знаю, чьи слезы на твоих щеках, потому что мы оба начинаем всхлипывать, и я забираюсь на тебя, потому что мне нужно быть рядом, нужно помнить, что у нас есть, и это – ты внутри меня, часть меня – единственное, что имеет смысл.
В том, что происходит, совсем нет нежности. Это как наказание, и все так быстро, и от этого так хорошо. Ты прожигаешь меня, как огонь, уничтожающий все на своем пути. Когда все кончено, мы оба в поту, и все мое тело болит и покрыто синяками.
– Так вот каков примирительный секс, – бормочешь ты мне в щеку. – Может, нам стоит больше ссориться.
Я прижимаю свой лоб к твоему.
– Ненавижу ссориться.
– Знаю. Я тоже. – Ты вздыхаешь. – Вся эта ерунда с колледжем и старшей школой сложнее, чем я думал. Меня просто убивает, что я не с тобой в школе. Кажется, что я не часть твоей жизни, и это сводит с ума.
– Ты самая большая, самая важная часть моей жизни, – говорю я.
– Клянешься?
Киваю:
– Клянусь.
Ты проводишь руками по моим волосам, играешь с локонами.
– Прости. За все.
– Ладно. – Я соскальзываю с тебя назад на пассажирское сиденье в поисках своего белья. – Мне нужно домой. Мама разозлится, что я так опоздала. – Хватаю сумку и открываю дверь.
– Грейс?
– Да?
– Никто в мире не любит тебя так, как я. Ты же это знаешь, да?
Я киваю, целую тебя еще раз и выбираюсь из машины. Не знаю, что сейчас произошло. Меня трясет, я в замешательстве и мне страшно. Я знаю, что раньше чувствовала себя в безопасности рядом с тобой – и больше не чувствую.
Глава 25
Каждый год мы с Нат и Лис на Рождество остаемся на ночь в доме Нат, где обмениваемся подарками, смотрим «Реальную любовь» и едим сладости. В этом году мы покупаем друг другу книги, даже если Лис читает только для школы (мы проголосовали, и большинство победило). Мы с Нат веселились, выбирая ей подарок.
Мы купили ей жаркий роман («Пламя и цветок» – классический исторический роман) и книгу с картинками («Я хочу назад свою шляпу»), потому что она любит все мрачное, а когда она читала эту книгу Сэму, то конец рассмешил ее до слез.
Лис дарит мне «Камасутру».
– Извращенка, – говорю я, смеясь и замахиваясь на нее книгой.
Нат дарит мне красивое издание «Листьев травы», потому что она знает, как сильно я люблю Уолта Уитмена.
Она же получает «Аню из зеленых мезонинов» от меня и «Пятьдесят оттенков серого» от Лис. Нат, конечно же, в шоке.
– Ты покупала наши книги в обычном книжном? То есть тебе нужно было их кому-то дать в руки? – спрашиваю я.
Лис ухмыляется:
– О да.
Вскоре она уже изгибается всеми способами, пока я вслух читаю ей указания из «Камасутры», словно это неприличный «Твистер».
– О-о-о, – говорю я, – эта поза называется «Цветок лотоса». Сядь задом наперед на своего партнера и обхвати его талию ногами…
Нат закрывает уши и начинает петь «Великий старый флаг». К этому моменту я уже катаюсь по полу, а слезы текут по щекам, пока Лис исполняет акробатический номер. Она вскрикивает, упав, и смеется так сильно, что ее лицо становится ярко-красным. Лис так красиво смеется, у нее словно детский грудной смех. Он исходит из глубины, как из бездонного колодца.
Мы едим пиццу и выпиваем слишком много «Пепси». Мы красим ногти в ярко-красный и набрасываемся на дюжину печенек, которые я стащила из «Медового горшочка», и я чуть не описалась от смеха, когда Лис притворяется, что делает минет карамельной тросточке.
Становится поздно, пришло время для признаний. Я вздыхаю и рассказываю о том, как ты назвал меня шлюхой и сукой и как следил за мной на работе.
– Что. За. Черт. – Лис таращится на меня. Необычно видеть кого-то с такой яростью на лице и при этом во фланелевой пижаме с радугами.
– Он действительно сказал это? – спрашивает Нат.
Я киваю:
– Он не имел это в виду, но…
– Это совсем не оправдание, – говорит Лис. – Серьезно, я бы пошла и отрубила ему член прямо сейчас.
– Эм. Не надо, – говорю я.
Нат наклоняется вперед:
– Это серьезно, Грейс. Вот именно так мой папа вел себя с мамой перед тем, как она бросила его. И после оскорблений начались побои.
– Гэвин никогда меня не ударит!
Я говорю себе, что синяки на руках после той ночи в твоей машине – случайность, что ты не хотел держать меня так крепко. Ты просто не хотел меня отпускать.
– Да, моя мама тоже так говорила.
– И не думай, что мы забыли, как он тогда сошел с ума в боулинг-клубе, – добавляет Лис.
– Или как ты пропустила вечеринку труппы, чтобы быть с ним, – продолжает Нат.
– Ладно, это уже в прошлом. Я же сказала вам, он знает, что налажал, – говорю я. – Он бы не был таким, если бы Саммер не…
Нат поднимает руку:
– Стой-ка. Не важно, что произошло между ним и Саммер. Даже если она и правда ему изменяла, это не значит, что он может обращаться с тобой так, словно ты – это она.
Я знаю, что они правы. Думаю, я им это все рассказала, потому что часть меня все это знала, но ей нужно было услышать подтверждение со стороны.
– Я не знаю, что делать, – признаюсь я.
– Сделай то, что посоветовал Мэтт, – порви с этим придурком, – говорит Лис.
Я качаю головой:
– Он не специально. – Они просто смотрят на меня. – Я люблю его. Очень сильно.
Ты – красивый, сексуальный, талантливый и ужасно сумасшедший парень. Мой загадочный, долбанутый бог рока. Я не могу тебя бросить. И не брошу.
– Грейс. Он назвал тебя шлюхой, – говорит Нат. – Я понимаю, что ты любишь его. Правда. Он замечательный человек. Но его ревность, эта слежка за тобой… Это пугает.
– Это ненормально, – добавляет Лис.
– Кроме того, – говорит Нат, – не хочу быть жестокой, но вы, скорее всего, расстанетесь, когда ты переедешь в Нью-Йорк. Отношения на расстоянии долго не длятся, все это знают. Или у вас есть план?
Я не могу смотреть ей в глаза, так что изучаю свои ногти, протирая каждый большим пальцем.
– Да, есть, – говорю я тихо.
– И… – продолжает Нат.
Я наконец смотрю ей в глаза:
– Я остаюсь в Калифорнии.
Она таращится на меня:
– Пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь.
– Я не стала подавать документы в Университет Нью-Йорка. Только в Лос-Анджелес.
Лис смотрит на меня так, словно я только что заговорила на русском.
– Но… Нью-Йорк же… Что?
Я пожимаю плечами.
– Я могу подождать еще пару лет. В конечном счете я туда доберусь. И в Лос-Анджелесе есть действительно хорошие театральные учебные заведения. Университет Южной Калифорнии, Университет Лос-Анджелеса в Калифорнии, Фуллертон…
Звенит дверной звонок. Сейчас чуть позже одиннадцати.
– Кто это, блин? – ворчит Нат.
– Может, это Кайл, – говорю я, обрадовавшись, что нас отвлекли от темы.
– Он знает, что нельзя прерывать девичники, – говорит она.
Мне действительно хочется, чтобы ты не называл меня шлюхой. Не представляю, чтобы Кайл сказал такое Нат. Или чтобы Нат смирилась с этим, если бы такое случилось.
"Токсичный роман" отзывы
Отзывы читателей о книге "Токсичный роман". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Токсичный роман" друзьям в соцсетях.