Джулия Куинн - Точно как на небесах

– Разумеется, нет, – солгал он. – Но не мог же я упустить тебя.

Она вытаращила глаза:

– Что ты имеешь в виду?

Будь оно все проклято! Чем дальше, тем хуже.

– Ровным счетом ничего. Ты была в Лондоне. Я был в Лондоне.

Не дождавшись реакции, он добавил:

– Мало ли дам, на которых я смотрел? Просто, кроме тебя, я никого не знаю.

Она застыла в полной неподвижности, вперив в него пристальный немигающий взгляд. Этот взгляд не предвещал ничего хорошего. Он свидетельствовал о том, что она слишком напряженно думает. Или слишком много видит. Маркус терпеть не мог, когда она вот так смотрела на него. Даже в детстве обычно веселая и озорная Гонория порой замирала, подняв на него свои необыкновенные лавандовые глаза, и он понимал то, чего не понимали ее родные, – она обладала способностью заглядывать в души людей.

По крайней мере иногда.

По крайней мере в его душу.

Он попытался отогнать от себя воспоминания. Ему не хотелось думать о ее родных, о тех временах, когда он сидел с ними за одним столом и был частью их мира. И о ней самой ему тоже не хотелось думать. Не хотелось смотреть в ее лицо и глаза. Как раз сейчас на всех лугах и полянах распускались дикие гиацинты. Каждый год в это время он вспоминал о ней, рассматривая даже не сами лепестки, а их лиловатое основание, в точности совпадавшее по цвету с глазами Гонории.

У него защемило в груди, стало трудно дышать. Он действительно не хотел обо всем этом думать.

Господи, почему она молчит? Именно теперь, когда ее болтовня пришлась бы как нельзя более кстати.

И тут раздался ее тихий голос:

– Я могла бы представить тебя.

– Что? – не понял Маркус.

– Я могла бы представить тебя, – повторила она, – нескольким юным леди. Ты же сказал, что никого не знаешь.

Боже милостивый, мало ему хлопот с лондонскими дамами! Разумеется, он был представлен каждой из них. Но разве «быть представленным» и «знать» это одно и то же?

– Я буду счастлива познакомить тебя с ними, – доброжелательно сказала она.

Доброжелательно? Или с жалостью?

– Не стоит, – резко ответил он.

– Нет, конечно, у тебя достаточно знакомых…

– Мне просто не нравится…

– Ты находишь нас глупыми…

– Я не люблю пустые разговоры…

– Даже мне наскучили бы…

– Дело в том, – объявил он, желая покончить с этим беспорядочным диалогом, – что я ненавижу Лондон.

Он произнес это куда громче, чем собирался, и почувствовал себя глупцом. Глупцом, которому в скором времени придется разрезать свои лучшие сапоги.

– Ничего не выйдет, – сказал он.

Она явно озадачилась.

– Так мы никогда не доберемся до Фензмора. – Он видел, как ей хотелось сказать «я тебя предупреждала», и поспешил добавить: – Тебе нужно вернуться в Брикстен. Он гораздо ближе, и ты знаешь дорогу. – Маркус вспомнил, с кем разговаривает. – Ты ведь знаешь дорогу?

Надо отдать ей должное, она не обиделась.

– Мне нужно идти по тропинке до маленького пруда, потом подняться на холм, а там уже совсем близко.

Он кивнул:

– Пусть за мной приедут. Только не из Брикстена. Напиши в Фензмор. Адресуй записку Джимми.

– Джимми?

– Это мой старший конюх. Просто сообщи ему, что я на брикстенской тропинке в трех милях от дома. Он поймет, что надо делать.

– А с тобой тут ничего не случится?

– Ну разве что дождем смоет, – пошутил он.

Они оба посмотрели вверх. Небо заволокло угрожающими свинцовыми тучами.

– Черт возьми, – пробормотал он.

– Я побегу, – сказала она.

– Ни в коем случае. – Не дай Бог, она угодит в настоящую кротовую нору. И что тогда? – Ты можешь поскользнуться и упасть.

Она сделала несколько шагов и остановилась.

– Ты дашь мне знать, что благополучно добрался до дома?

– Конечно.

Он не мог припомнить, когда в последний раз извещал кого-то о своем благополучии. Но ему было приятно услышать ее просьбу.

Гонория скоро скрылась за деревьями, ее шаги затихли, и Маркус погрузился в размышления.

Долго ли ему придется ждать? Допустим, она не заблудится и дойдет до Брикстена. Это чуть больше мили. Потом ей надо написать письмо и послать кого-нибудь в Фензмор. Затем Джимми оседлает двух лошадей и отправится в путь, хотя лесная тропинка куда больше приспособлена для пеших прогулок, чем для верховой езды.

Итак, в общей сложности получается… Час? Нет, пожалуй, полтора. Если не два.

Маркус соскользнул на землю, чтобы иметь возможность прислониться спиной к бревну. Боже, до чего же все это утомительно. Он понимал, что боль в лодыжке не даст ему уснуть, но все же закрыл глаза.

И тотчас почувствовал, как на его лицо упала первая дождевая капля.

Гонория вся вымокла, пока добралась до Брикстена. Дождь зарядил минут через пять после того, как она оставила Маркуса на стволе упавшего дерева. На первых порах небеса ограничивались увесистыми редкими каплями – ничего хорошего, но терпимо.

Однако стоило ей выйти из леса на луг, как дождь превратился в ливень, и она в считанные секунды промокла до нитки.

А Маркус? Страшно подумать, что ему придется провести в лесу еще по крайней мере час. Она попыталась представить себе то место, где они расстались. Смогут ли кроны деревьев укрыть Маркуса от дождя? Вряд ли, ведь сейчас ранняя весна и листья только-только начинают пробиваться из почек.

Боковой вход в Брикстен как назло оказался запертым, но когда Гонория обогнула дом и подбежала к парадному подъезду, ей не пришлось стучаться. Двери распахнулись, и она буквально ввалилась в холл.

– Гонория! – воскликнула Сара, помогая ей удержаться на ногах. – Я увидела тебя в окно. Где ты была? Я чуть с ума не сошла от беспокойства. Мы уже собирались снарядить на поиски слуг. Ты сказала, что идешь собирать цветы, и пропала.

– Поговорим позже, – едва дыша, вымолвила Гонория и опустила глаза.

У ее ног образовались лужи, а один своевольный ручеек вырвался из круга и свободно потек по полу к стене.

– Тебе нужно переодеться в сухое, – сказала Сара, взяв Гонорию за руки. – Ты вся продрогла.

– Сара, хватит. – Гонория высвободила руки и стиснула плечо кузины. – Прошу тебя! Мне нужна бумага. Я должна написать письмо.

Сара посмотрела на нее в немом изумлении.

– Немедленно. Я обязана…

– Леди Гонория! – В холл торопливо вошла миссис Ройл. – Вы заставили нас поволноваться! Где вы пропадали?

– Я искала цветы, – солгала Гонория. – А сейчас мне нужно написать письмо. Пожалуйста!

Миссис Ройл потрогала ее лоб:

– Кажется, жара нет.

– У нее озноб, – сказала Сара, обращаясь к миссис Ройл. – Она, должно быть, заблудилась. Ей ничего не стоит перепутать направление.

– Да-да. – Гонория готова была согласиться с любым оскорблением, лишь бы поскорее покончить с разговорами. – Прошу вас, выслушайте меня. Дело не терпит отлагательства. Лорд Чаттерис в бедственном положении, я обещала ему…

– Что? – возопила миссис Ройл. – О чем вы говорите?

Гонория вкратце изложила состряпанную по дороге историю. Она отправилась за цветами и сбилась с пути. Лорд Чаттерис прогуливался по лесу. Они случайно встретились. Он объяснил ей, что тропинка петляет вдоль границы между имениями. Потом он вывихнул лодыжку.

В сущности, так оно и было. Почти так.

– Его нужно доставить сюда, – заявила миссис Ройл. – Я немедленно распоряжусь об этом.

– Нет, – возразила Гонория, все еще слегка задыхаясь. – Лорд Чаттерис желает отправиться к себе домой. Он дал мне четкие указания. Я должна послать записку его старшему конюху.

– Нет, – в свою очередь, не согласилась миссис Ройл. – Его следует привезти к нам.

– Миссис Ройл, пожалуйста. Пока мы спорим, он в одиночестве мокнет под дождем.

Преодолев секундное колебание, миссис Ройл нехотя произнесла:

– Идите за мной.

Она направилась к нише, достала из секретера бумагу, перо, чернила и отошла в сторону. Гонория села и взяла перо, однако окоченевшие пальцы отказывались повиноваться ей. А вода, стекавшая с волос, грозила промочить бумагу.

Сара выступила вперед:

– Позволь, я помогу тебе.

Гонория благодарно кивнула и принялась диктовать, старательно игнорируя миссис Ройл, которая маячила у нее за спиной и без конца вставляла ценные (по ее мнению) замечания.

Сара закончила писать и, заручившись молчаливым согласием Гонории, отдала записку миссис Ройл.

– Пожалуйста, пусть это доставят в Фензмор как можно скорее, – взмолилась Гонория.

Миссис Ройл спешно покинула холл, а Сара, вскочив со стула, взяла кузину за руку и не допускающим возражений тоном объявила:

– Тебе необходимо согреться. Ты немедленно пойдешь со мной. Я уже попросила горничную приготовить горячую ванну.

Гонория кивнула. Она выполнила поручение Маркуса и теперь могла подумать о себе.

Следующим утром солнце как ни в чем не бывало светило на безоблачном небосклоне. Гонория – укутанная в стеганые одеяла и снабженная горячей грелкой – проспала сном праведника двенадцать часов подряд. Накануне вечером приезжал гонец с письмом из Фензмора. Маркус благополучно добрался до дома и теперь, очевидно, тоже лежал в постели с горячей грелкой в ногах.

И все же Гонория тревожилась за него. Вчера она продрогла до костей, а ведь ему пришлось мокнуть под дождем куда дольше, чем ей. Вдобавок дул сильный ветер. Принимая ванну, она слышала, как шумно скрипели за окном деревья. Маркус наверняка простудился. А что, если у него не просто вывих, а перелом? Они послали за хирургом или решили обойтись собственными силами?

Кстати, кто «они»? Насколько она знала, у Маркуса не было близких родственников. Кто позаботится о нем, если он всерьез заболеет? Нельзя же полагаться только на слуг.

Нет, она не сможет жить в ладу с собой, пока не убедится в том, что у него все в порядке.