После развода с женой ликвидация предприятия и строительство автозаправочной станции с небольшой придорожной гостиницей, кафе и мойкой стали для Сергея смыслом жизни.

– На самом деле я отозвал заявку на участие в торгах, потому что договорился о продаже завода по частям. Это выгоднее, чем все сразу.

Евгений протянул Божко липовую справку с расчетами.

Божко даже не взглянул на справку:

– Я надеюсь, ты не забыл, – рассчитывая вывести Халтурина из себя, напомнил банкир, – что у тебя завтра наступает строк платежа по кредиту?

– Как я мог забыть? Ведь у тебя наступает законное право обратиться в суд, как только я задержу платеж.

– Вот и отлично. Приятно иметь дело с профессионалом.

– Сергей, скажи прямо, на что ты рассчитываешь?

– О чем ты?

– О банкротстве, черт возьми, о чем же еще? – Халтурин криво усмехнулся. – Ты знаешь, что умышленное банкротство – это уголовная статья?

– Мне Куколев хвалил тебя, между прочим, – обозлился Божко, – сказал, что пригласил тебя по рекомендации старинного приятеля из министерства, что у тебя таких заводов было несколько, что ты проводил процедуру с полпинка и все были счастливы. Что, насвистел старик?

Халтурина точно по голове ударили: по рекомендации старинного приятеля из министерства?

– Да нет, все правда, – стараясь скрыть волнение, подтвердил Евгений, – все были счастливы…

– Ну, так действуй, менеджер! Устал я от тебя, что-то.

– «А я-то как устал от тебя, – вздохнул Халтурин, – ничего, недолго терпеть осталось».

Тайная война подходила к завершающей стадии. Кредитный договор, который Хаустовой отдал Илья Шепель, подтвердил догадку Халтурина: завод получил деньги на сырье, а вместо этого выдал зарплату. И, конечно, моментально попал в клинч между налоговой и банком.

Если бы Куколев не загорелся идеей отщипнуть кусок пирога, то завод подвергся бы печальной участи многих предприятий, павших жертвой передела.

Пока Божко облизывался, ОАО «Фарфоро-фаянсовый завод» уже представлял собой одну четвертую того, что было до приезда кризис-менеджера.

Но запущенная Божко стрела сомнения пронзила Халтурина: приятель из министерства…Неужели…Мищук?! Как это возможно? – спрашивал себя Халтурин и сам себе отвечал: «В этой жизни все возможно. А la guerre comme a la guerre, на войне как на войне!»

* * *

…Грета уехала, оставив записку с пожеланием счастья и вылепленную Евгением в Дулево русалку. Сентиментальным Халтурин не был, но русалку поставил на тумбочку у кровати – с нее все началось, ею все и закончилось, этой лукавой дочерью морского владыки.

Записку выбросил в мусор, испытав облегчение, удивление и пустоту одновременно: столько лет потерял, чтобы увести Грету от мужа, и остался в итоге один.

Правда, Халтурин не считал свое одиночество поражением. Ему только тридцать три – возраст Христа, о каком поражении может идти речь? Пожалуй, перезагрузка, да, так гораздо лучше.

Халтурин набрал домашний номер Куколева, взял фарфоровую русалку с кривыми боками, повертел в руке: какой все-таки приятный материал глина – теплый и живой.

К телефону подошла супруга Куколева.

– Здравствуйте, Халтурин беспокоит. Бориса Борисовича я могу услышать?

– Минуту.

Халтурин слышал приглушенные шаги и шелест.

– Слушаю, – раздался бодрый голос ББ.

– Приветствую, Борис Борисыч.

– А, Халтурин? Привет, привет.

– Как здоровье, Борис Борисыч?

– А что это?

– Чувство юмора в норме, значит, все хорошо. Чем занимаетесь?

– Газеты читаю. Что еще может делать пенсионер? Тебе сторож не нужен?

– Если понадобится, я вспомню о вас, – заверил Евгений. – Борис Борисыч, я забыл спросить: вы как на нашу Московскую контору вышли? Кто подсказал?

– Костя Мищук, приятель мой давний. Мы вместе в Институте народного хозяйства учились, только он в Москве женился и остался, а я вернулся домой.

– А-а, понятно, – задумчиво произнес Халтурин, – Спасибо, Борис Борисович.

– А что?

– Да нет, ничего, это не я интересуюсь, это отдел рекламы отслеживает, вот, попросили узнать.

– Да, этих реклащиков развелось, – подхватил немного не в тему старик, – как собак. Ну а у тебя-то как?

– Увидим, недолго осталось.

Халтурин не любил делать прогнозы на публику, и простился с ББ, обдумывая новость.

* * *

…Дело по факту избиения Халтурина заведено не было. Халтурин несколько раз звонил, интересовался, как идет следствие, но ушлый следователь всякий раз отвечал:

– Ищем. Пока ничего.

И Халтурин махнул рукой.

Инвестор – вот кто занимал все мысли Халтурина. В Ассоциации рекомендовали его как надежного человека, а он вот, пожалуйста, без всяких объяснений исчез с радара.

Мысли наскакивали одна на другую, разбегались и снова сталкивались. «Какие-то темные силы обложили со всех сторон, – думал Халтурин по пути на работу. – Оказывается, это Мищук меня сосватал Куколеву. Инвестор куда-то исчез. Неужели опять Мищук? Возможно, возможно… Теперь эти пьяные хулиганы… Чьи это люди? А если наедут на всю команду? Отловят каждого в отдельности, изувечат, запугают. Могут и похитить кого-то».

От этой мысли Евгений дернулся, как от электрошока: они в своей конторе и не с таким сталкивались. И целят, сволочи, в самых беспомощных, самых беззащитных! Женя Хаустова! Кто знает, что на уме у этих негодяев?

«Интересно, где отец Артема? Можно на этого парня положиться, если нужно будет увезти Женю, ее маму и Артема куда-нибудь за город на время?», – поглядывая на работающие дворники, гадал Халтурин. Шел мокрый снег, и видимость была отвратительной.

Халтурин несколько минут наблюдал за серебристым «ниссаном», сбросил газ – нет, показалось. Уф, нервы ни к черту. Хорошо бы отдохнуть на островах… С Женей…

Въезжая в заводские ворота, Евгений уже твердо знал, что надо отправить Хаустову в отпуск, о чем и сообщил Женьке без лишних слов:

– Женя, вам нужно посидеть дома, пока здесь все уляжется.

Женька рассматривала осунувшееся, похудевшее лицо топ-менеджера и тихо умирала от любви.

– Евгений Станиславович, я не планировала отпуск.

– Это будет оплаченный отпуск, – заверил Евгений. – Кстати, Женя, а где отец Артема?

По лицу Хаустовой пробежала тень, она с растерянностью уставилась на Евгения Станиславовича.

– Погиб три с половиной года назад.

– Угу, извините – пробормотал Халтурин.

– Ничего, – вяло дернула плечом Женька.

На Евгения нахлынуло острое желание прямо сейчас провести с девушкой романтический вечер, неторопливо раздевать, рассматривать, узнавать и покрывать поцелуями эти совсем еще девичьи плечи, грудь, ноги.

Он смотрел на Женьку таким жадными глазами, что девушка попятилась.

«Плюнуть на все, забрать Женю, отвезти в какой-нибудь пансионат на пару дней, – пронеслось в сознании Халтурина, – или с ней на пару дней не получится? С ней можно только на всю оставшуюся жизнь? Нет, не сейчас. Первым делом – самолеты».

– А в личном деле ничего об этом не сказано, – заметил Евгений.

– Да, я не внесла изменения.

– Женя! – Халтурин не мог больше выносить неизвестность. – У тебя кто-нибудь есть? Мужчина?

Как-то само получилось, что Евгений поймал Женьку за руки.

Женька попыталась вырваться из рук Халтурина, в которых она слабела и тупела, но Евгений перехватил Женьку за талию и прижал к груди, накрыв запахом колючей туалетной воды.

– Евгений Станиславович, нет у меня никого.

«Если бы он меня сейчас увез куда-нибудь на несколько дней, на два, или даже один, я бы раздевала его, рассматривала, узнавала и целовала лицо, руки, грудь…Только он не увезет меня никуда», – сокрушалась Женька.

– Жень, ты давно не была в доме отдыха?

– Ни разу не была, – Женька порозовела, боясь поднять на Халтурина глаза, – а что?

– Если Божко догадается, что вы с Ниной мне помогли, может выкинуть какой-нибудь номер. Давай, я отвезу тебя с мамой и сыном в дом отдыха до суда?

– Ерунда все это, – уверенно отвергла подозрения Женька, – на Нинку можно положиться.

Евгений не хотел говорить Жене, что Божко опасен. Может, кто-то другой, не Божко, какая разница – кто, главное, что опасность существует, а Халтурин не мог допустить, чтобы с этой малышкой что-то случилось.

В присутствии Халтурина опасность казалась Женьке ненастоящей, игрушечной. Да и не было никакой опасности: Нинка никогда не выдаст ее, а Илья Шепель – он вообще-то со странностями, но не болтун. Может, дело в другом?

Женька, как служебная собака, посмотрела на Халтурина: «Зачем меня нужно куда-то отправлять? Я же без тебя не могу».

Откликаясь на тайные Женькины муки, Халтурин наклонился и коснулся быстрым поцелуем.

Женька закрыла глаза, потянулась навстречу, и Халтурин не удержался – приник к подрагивающим, зовущим губам.

* * *

…На слушаниях по делу о банкротстве Халтурин прятал улыбку – вспоминал Женин поцелуй. Поцелуй был чистым, почти детским. Халтурин это оценил и теперь чувствовал себя обладателем сокровища.

Нечто похожее он испытал, увидев роспись по фарфору, сделанную юношей-семинаристом. Юноше по болезни дали отпуск, он приехал к родителям и пришел по объявлению к Халтурину.

Евгений, умышленно сгущая краски, рассказал о делах на заводе. Тимофей – так звали семинариста, ответил:

– С Божьей помощью справимся.

И разрисовал чайную пару фигурками ангелов, да так, что, казалось, чашка осветилась.

…Суд огласил решение назначить арбитражным управляющим Каверзева Дмитрия Петровича, а у Халтурина в памяти всплыла последняя встреча с Божко.

Тогда он еще надеялся перетащить на свою сторону банкира.

– Ходят слухи, что ты собираешься снести завод и начать стройку. Ты будешь строить на деньги инвесторов?

Божко скривился, но Евгений не дал себя перебить.