– Жень, он не женат?

– Не-ет, – провыла Женька.

– Разведен?

– Нет!

– Значит, бабник.

– Не знаю!

– Он не пристает ни к кому из ваших? Может, у него роман образовался с кем-то?

– С кем? С Дюймовочкой?

– Так, может, он гомик?

Женька села и уставилась на подругу. Слезы высохли. Как было бы здорово, если бы Халтурин на самом деле оказался…

– Нет, он разговаривал по телефону с какой-то Гретой, – с сожалением вспомнила Женька, – заверял ее, что ничего не забыл.

– Так у него пассия в Москве! – чему-то обрадовалась Нинка. – Отлично! Значит, никуда не денется твой шеф, будет нашим.

– Я не могу. Я уволюсь, – в ужасе от необходимости встречаться с Халтуриным, отбивалась от подруги Женька, – напишу заявление и уйду по собственному желанию.

– Куда уйдешь, Жень? Посмотри, что вокруг делается!

– Полы мыть пойду.

– Где ты эти полы возьмешь? Не будь идиоткой. Все полы давно разобрали пенсионерки и многодетные мамаши. Мы промашку допустили, получился слишком резкий переход от лягушки к Василисе Прекрасной, – рассудила Нинка. – Надо было постепенно приручать нашего зверя. Сначала добавить косметики, потом изменить прическу, потом в ход пустить воланы, после этого – шпильки. А то все сразу, вот он и сдулся. Кстати, шоковое начало – тоже неплохо для романа.

– Нина, я люблю его! Я не смогу!

– Сможешь, подруга. Не ты первая, не ты последняя. Твой шеф потрясен переменами. Судя по его реакции, он испугался. Чего может бояться мужчина? Любви. Мужики вообще жуткие трусы. Миром правят не гормоны, а мужская трусость. Они всего боятся. Боятся полюбить, боятся разлюбить, боятся жениться, боятся разводиться. Боятся одиночества и боятся ответственности. Так-то. Хотят комфорта и безопасности в отношениях. Нельзя было радикально менять тебя – моя ошибка. Надо показать, что ты не опасна, что ты такая же Женька, какой была всегда, только улучшенный образец, модифицированный. Давай пока оставим что-то одно: либо косметику с прической, либо наряды.

– Ничего не надо, никто мне не нужен, – убивалась Женька.

Еще неделю назад Жене казалось, что хуже ее вдовьей судьбы нет и быть не может. Неожиданно выяснилось, что Женя использовала вдовство как щит. Оказалось, она чувствовала себя в безопасности в том состоянии, в котором пребывала после гибели Андрея – в состоянии улитки. Возвращаться к жизни было панически, до потери пульса страшно, как человеку, страдающему акрофобией, прыгать с парашютом. Но Женя все-таки заставила себя высунуться из раковины – и вот, получила наотмашь, с разворота.

– Нин, тебе уборщица не нужна?

– Жень, я скоро сама полы буду мыть у себя в конторе, если еще годик протянется в стране этот ужас. Жених обнищал и обмельчал. Платить за встречи не хочет. Понимаешь? Все не очень хорошо. А на заводе у тебя отличная перспектива.

– Это если завод будет работать.

– Будет. Евгений мужик упрямый и сильный, как северо-восточный средиземноморский ветер – греко. Он вытащит завод, – с убеждением произнесла Нинка, чем еще больше расстроила Хаустову.

– Ниночка, – донесся из комнаты голос Веры Ивановны, – у тебя в сумке телефон звонит.

Нина побежала отвечать на звонок, а Женька снова погрузилась в подробности встречи с Халтуриным и снова принялась казнить себя. Опять глаза заволокло от обиды и стыда, Женька представила, как будет выглядеть завтра, и заморгала, стараясь остановить слезы, но совладать с потоком не могла.

Мелентьева вытащила из сумки трубку – на дисплее светился номер Сергея.

– Да? – ответила Нинка, снедаемая недобрым предчувствием.

Весь день Мелентьева жила, как в лихорадке: утром приехала в банк, банкир положил перед Нинкой проект застройки. Пока с умным видом она листала документ, Сергей отлучился. Черт дернул Нинэль стащить чертежи и смыться. Божко уже через пять минут позвонил и попросил немедленно вернуть папку. Мелентьева резвилась, разыгрывала интерес к эскизам, а сама уже ехала на завод, к Хаустовой.

Оказалось, что Женькин шеф в Москве, и только вечером вернется. Нинка по глупости оставила папку Женьке, уехала в брачную контору. Тут навалились письма, звонки, пришла кураторша из налоговой, потом невеста выступила с претензией, что всем нашли женихов, а ей нет, потом Женькина истерика, и Нинка думать забыла про папку.

– Проект у тебя? – поинтересовался Сергей.

– Да, Сереж. – Нинка не представляла, что придется так выкручиваться и врать из-за какой-то папки с чертежами и расчетами. – Меня действительно вызвали на работу, и я не успела посмотреть картинки, вот и прихватила с собой. Да ты не волнуйся, я принесу его домой.

– Где ты?

– Еще в конторе.

– Давай скорей, – недовольным тоном велел Божко, – я домой собираюсь.

Нинка вернулась в спальню подруги с перекошенным лицом.

– Жень, мне проект нужно забрать. Где он?

Женька открыла рот, но так ничего и не ответила. В глазах застыл ужас. Она совершенно, ну начисто забыла о папке, которую в сердцах швырнула на стол Халтурину, и в магазине тоже не вспомнила, думала только о том, что Халтурину не понравился ее новый образ.

– Где? – Нинка уже поняла, что ее тупо сдали, но еще не поверила в случившееся до конца. – Где?

– У Халтурина.

– Где?

– На работе. А может, он взял его домой, не знаю.

Нинка с высоты своего роста несколько минут рассматривала зареванную Женькину физиономию.

– Я тебя убью! Звони!

– Сама звони. – Женька поджала ноги и нахохлилась, всем своим видом выражая протест.

– Как вы меня достали!

Нинка развернулась и выскочила из спальни.

Халтурин оставил подругам номер домашнего и мобильного телефонов.

Мелентьева притащила старый телефонный аппарат из прихожей в Женькину комнату, сунула накладной ноготь в дырочку диска и начала накручивать цифры.

На третьем гудке трубку сняли, молодой женский голос ответил:

– Алло?

Нинка от неожиданности чуть трубку не выронила.

– Ой, простите. Здравствуйте, – пробормотала6 она.

Женька соскочила с постели, приложила ухо к трубке.

– Пригласите, пожалуйста, Евгения Станиславовича, – попросила Нинэль.

– А кто его спрашивает? – Голос с явным московским аканьем растягивал слова.

– Подруга, – рявкнула, придя в себя, Нинка.

– Перезвоните позже, Евгений Станиславович занят, подойти не может.

Нинка швырнула трубку.

– Ща-аз, – в ярости прорычала Мелентьева. – Собирайся, подруга, мне некогда ждать, пока эти голубки наворкуются.

Нинка не щадила Женькины чувства не по злобе, а от возмущения несправедливостью.

– Куда?

В страхе Женька вцепилась в кровать, не желая расставаться с насиженным местом.

– К шефу внешней разведки! – Нинка тащила Женьку с кровати. – Втянула меня в историю, а сама в сторонке думаешь отсидеться? Не выйдет!


…Халтурин поставил «Ниву» напротив подъезда, взбежал по лестнице на третий этаж и чуть не рухнул, потеряв почву под ногами – на площадке, подперев стенку спиной, стояла Грета.

Время остановилось, секунды переливались в минуты, а Халтурин молчал, рассматривал безумно красивое, но уже чужое лицо.

– Послушай, это уже просто неприлично, – упрекнула, задетая его молчанием, Грета.

– Неприлично ставить мужчину в такое положение, – вышел из ступора Евгений. – Почему не позвонила?

– Хотела сделать сюрприз.

– Удалось. Как ты меня нашла?

– Димка Каверзев сказал. Ты не пригласишь меня?

Проклиная Димку, Халтурин достал ключи, открыл квартиру, пропустил Грету, хотел извиниться за то, что не убрано, но не стал.

Испытывая неловкость, подал Грете те самые тапки, которые недавно предлагал кадровичке, поморщился, предвидя откровенный разговор с Гретой, и разозлился: опять семейство Мищук навязывало ему свои правила игры.

– Мищук, наверное, в командировку отбыл? – пересохшими губами спросил Халтурин.

– Да, – не стала врать Грета, – уехал. Ты был в Москве, мне сказали?

– Был.

– И даже не позвонил?

– Не получалось, да я и не стремился. Зачем?

Грета потянулась к Евгению с поцелуем, но Евгений мягко отстранил ее:

– Нам надо поговорить.

– Я устала и есть хочу, – ловко уклонилась Грета, – за рулем несколько часов.

Готовясь к встрече, она представляла себе нечто подобное, но верила в свои чары. Ее поцелуи не однажды растапливали лед. Она вернет Халтурина, не может не вернуть, потому что любит его, потому что скучала и мечтала о нем.

– Сейчас, сообразим что-нибудь.

– Здесь будем ужинать? –с недоверчивой улыбкой оглядела холостяцкую съемную квартирку Грета.

– Здесь. Мне завтра на работу, так что извини, не до романтики.

– А ты изменился.

– Наконец-то.

Евгений зашел в ванную, намылил руки и услышал трель телефона. Звонили на домашний. Это могла быть мама или… или Женя.

Халтурин слышал, как гостья ответила на звонок, смывая пену, прислушался к голосу, но так ничего и не услышал, а когда, торопливо вытерев руки, вышел, трубка уже лежала на месте.

– Кто звонил?

– Девушка. Я сказала, что ты занят, не можешь подойти, предложила перезвонить.

Халтурин пронзил Грету долгим взглядом, кивнул и прошел на кухню.

Открыл холодильник и повис на дверке, высматривая что-нибудь съестное. Кусок оттаявшего мяса, салат «Нежность», вчерашнее пюре. Негусто. Можно сварить курицу. Нет, это долго. «Придется отбивную делить на двоих», – с сожалением глядя на мясо, подумал Евгений и занялся ужином.

– Тебе помочь?

Скрестив руки на груди, Грета с удовольствием наблюдала, как Халтурин выкладывает продукты. Сильный, спокойный, основательный. Несуетливые движения, мягкая грация хищника.

С самой первой встречи Грету влекло в Халтурине сильное мужское начало, один сплошной ян, никакого инь. В этом и заключалась проблема. Мужчина с таким характером оказался не способен на компромисс. Грета измучилась, совмещая несовместимое: устоявшийся мезальянс с Мищуком и любовь этого мальчика. Мальчик вырос в ее опытных руках в удивительного мужчину – страстного, неутомимого и нежного.