— Ты имеешь в виду одну из той жути, что ты повесила на стену? — она морщится. — Это звучит так, будто он был написан серийным убийцей.

— Ты это говоришь обо всех стихотворениях, — напоминаю я ей. — И он был просто глубоким.

— Все, Эмм. На мой взгляд, этот парень — полный мерзавец… глядя на тебя… ты практически испытала оргазм.

— Нет, — протестую я. — И почему он мерзавец? Потому что, он знает мое имя и пишет стихи?

Она брезгливо смеется.

— Я не ревную к тебе.

Я переключаю радиостанции.

— Я никогда этого не говорила.

Она смахивает мою руку со стерео и поворачивает на какую-то попсовую музыку, зная, что я ее не люблю. Она подпевает на всю мощь своих легких, размахивая руками и покачивая головой. Я откидываю назад голову и смотрю на мелькающие деревья. Я почти уснула, когда она притормаживает.

Я открываю глаза и начинаю расстегивать ремень, но мы остановились в очереди машин, не у магазина.

— Где мы? — я протираю уставшие глаза.

— Застряли в пробке. — она нетерпеливо барабанит по рулю.

— Подожди, что… пробка? — я быстро сажусь. Этот город слишком мал для пробок, уже несколько машин выстроились в ряд в каждую сторону на мосту и вниз по дороге. Полицейские автомобили заблокировали улицы, а полицейский ограждает центр моста желтой лентой и пытается направить всех в объезд.

— Что происходит? — мямлю я, опуская окно вниз, чтобы лучше все рассмотреть.

— Наверное, кто-то сделал что-то глупое, — скучающе протянула она. Рассматривая свои ногти в поисках изъян.

Ряд машин ползет вперед и Рэйвен давит на газ, медленно продвигаясь. В середине секции, Х распылены по асфальту, а в бетонное ограждение моста врезался старый заржавевший Кадиллак. Окна разбиты, капот всмятку и с задней шины капает кровь. Черные перья на земле и капоте.

— Разве это не Ладена? — я прищуриваюсь на машину. — О Боже, это она.

— Хм… Я думаю, прошлой ночью, он попал в беду. — она улыбается от этой мысли.

— Это не могло случиться прошлой ночью, — говорю я. — Я видела Ладена сегодня утром.

— Как ты можешь быть уверена, что видела его? — спрашивает она с искорками в глазах.

Я смотрю на нее подозрительно.

— Ты мне что-то недоговариваешь?

— Есть много вещей, о которых я не говорю тебе, — ухмыляется она и подкручивает стерео.

Я оглядываюсь на место происшествия. Есть песочные часы, нарисованные на заднем стекле красным, и перья по всему капоту и на земле. Это точная картинка того места, где полиция нашла машину моего отца, только географическое положение другое. И я боюсь, что, как и с исчезновением моего отца, я стану главной подозреваемой.

Глава 6

Когда наступила ночь, я не пошла на кладбище. В новостях объявили, что Ладен считался пропавшим без вести и что есть доказательства грязной игры. Моя мама, в итоге, пропустила ужин, и Рэйвен заняла свое место за столом. Она действовала как лунатик, словно она была под кайфом от новости, что Ладен пропал или от чего-то другого.

В то время как мы с Рэйвен ходили по магазинам, я пыталась расспросить ее о подробностях прошлой ночи, но всякий раз она переводила разговор на одежду. Я рано ложусь, но глубокой ночью просыпаюсь от звука маминого голоса.

— Йен! — кричит она вверх по лестнице, пьяно бормоча. — Мне нужна твоя помощь.

Йен закрылся на чердаке, с очередной своей «музой», таинственными персонами, которые каждую ночь пробираются на чердак, чтобы он мог их нарисовать. Я поднимаюсь с кровати и встаю вверху лестницы.

— Мам, Йен на чердаке, — говорю я устало, потирая глаза и зевая. — Что тебе нужно?

Она хмурится, глядя на меня.

— Мне нужна помощь, чтоб подняться по лестнице.

Я вздыхаю и бегу вниз по лестнице. Её каштановые волосы растрепаны и связаны в пучок, а глаза налились кровью. Она была красавицей, но её образ жизни быстро состарил её тело.

Мама дергает вниз подол платья и, вздыхая, обвивает руками мою шею. Она пахнет текилой и сигаретами и видение ее смерти душит меня, как оно всегда делает, когда я соприкасаюсь с ней. Она лежит в постели с таблетками и бутылками, умирая в своем собственном пламени. Затаив дыхание, я веду её в комнату, укладываю на кровать и снимаю туфли.

Она щурится на меня мутным взглядом.

— Ты так похожа на него, — бормочет она. — У тебя его глаза и все.

Она имеет в виду моего отца.

— Тссс…Отдохни немного, — говорю я, бросая туфли на пол.

— Интересно, если ты такая же, как он, — говорит она, перекатившись на бок. — Я уверена, ты будешь… убийцей… Ты убила свою бабушку.

Её слова бьют меня в сердце, как ржавый, зазубренный нож, но она не в первый раз произносит это.

— Мам, папа никого не убивал.

— Да, он сделал… да, сделал, — она засыпает.

Я сдерживаю слезы и выбегаю из комнаты. Я не плачу. Я никогда не плачу, но я не могу уснуть. Я читаю стих Камерона, снова и снова, пока слова не сливаются и вообще теряют смысл. Как и моя жизнь.

* * *

На следующее утро я проспала, и, если я не потороплюсь поднять свой зад, то опоздаю на урок английского. Я выгляжу бледной, и у меня синяки под налившимися кровью глазами. Я быстро одеваюсь в рваные джинсы, серые армейские сапоги и черный жилет поверх полосатой футболки. Рэйвен пишет мне, пока я спускаюсь по лестнице, затягивая свои волосы в хвост.

Рэйвен: Нужно подвезти тебя сегодня.

Я останавливаюсь на лестнице и отвечаю.

Я: Зачем? Что-то случилось?

Она отвечает через секунду.

Рэйвен: Нужно кое-что сделать сегодня. Не опаздывай.

Я: Просто держись. Я почти у двери.

Рэйвен: Уже уехала.

Рэйвен: Кстати, в новостях сказали, что Ладен исчез в тот вечер.

Я:…бред. Я видела его во дворе дома.

Рэйвен: Неважно. Ты сказала, что знаешь, как он умрет. Ты говорила, я помню. Вот почему я тусовалась с ним.

Я: Необязательно, что он умер, просто пропал.

Рэйвен: Ну, если ты так говоришь. Но в любом случае, мне пора. Увидимся на биологии.

Я бросаю свой телефон в сумку, удивляясь, как, черт возьми, я собираюсь идти на урок. Я уже пропустила слишком много, и я не хочу соскочить. Я раздумываю, пнуть ли Йена, чтобы он проснулся и отвезти его, но тогда мне придется объяснять, что случилось с папиной машиной. Я к этому не готова. Единственный вариант — сесть в чрезмерно переполненный пассажирский автобус, наполненный неизбежными знаками смерти.

— Что с тобой? — спрашивает Йен, жуя печенье в дверях кухни.

— Ничего, — я хватаю свои ключи со стола. — Просто устала.

— Мама говорила тебе что-нибудь прошлой ночью? — спрашивает он. — Что-то типа почему она не принимает свои лекарства?

— Она когда-то о чем-то говорит? — я щелкаю, засунув ключи в карман.

Йен поднимает руки и отступает.

— Извини. Я просто спросил. Но лучше я буду держать рот на замке.

Я открываю рот, чтобы извиниться, но он возвращается на кухню, отгораживаясь от меня. Я хватаю куртку с перил и выхожу на улицу. Надеваю куртку и смотрю в конец улицы на скамейки перед автобусной остановкой. Ходить пешком или ездить на автобусе? Боже, я понятия не имею.

Джип Камерона вдруг появляется у обочины. Он опускает вниз окно и манит меня пальцем.

Я начинаю идти, но потом колеблюсь.

— Обещаю, я не кусаюсь, — он ослепляет меня восхитительной улыбкой. — Конечно, разве что, ты этого хочешь.

Я начинаю тяжело дышать, моя грудь вздымается. Мои ноги по собственному желанию несут меня вниз по ступенькам, через траву и я останавливаюсь на расстоянии нескольких сантиметров от его двери.

— Ты выглядишь потерянной, — говорит он, его темный взгляд под очками скользит по моему телу.

— Мне нужно на урок, — говорю я, обхватывая себя руками. Его взгляд заставляет чувствовать меня голой, и я не уверена, нравится ли мне это или это заставляет чувствовать меня дискомфорт. — Но моя машина… сломалась, — я неловко мнусь.

— Запрыгивай, — он кивает на пассажирское сиденье — Я отвезу тебя в колледж… мне все равно записываться на следующий семестр.

— Я собиралась идти пешком, — я регулирую ремешок своей сумки. — Это не такая уж проблема.

Он качает головой и смеется, снимая очки:

— Запрыгивай, Эмбер. Я не против подвезти тебя. Поверь мне… На самом деле, я более чем рад.

Я удерживаю его взгляд на мгновение, в поисках скрытого смысла, затем я смотрю на угол улицы, где люди ждут автобус.

— Хорошо… Спасибо. — я обхожу капот и сажусь на переднее сиденье. Внутри машины пахнет ванилью, смешанной с оттенком землистого одеколона. Камерон ждет, пока я пристегнусь ремнем, затем надевает очки и гонит по дороге. Он носит темно-синие джинсы и черную рубашку на пуговицах с закатанными до локтей рукавами. Его рука лежит на коробке передач, а пальцы постукивают в такт журчащей из магнитолы музыки. Принуждение давит, и я переплетаю пальцы, его близость поглощает меня.

— Ты всегда такая тихая? — спрашивает он после минуты неловкого молчания.

Я отворачиваюсь от окна.

— Я просто не вижу смысла в разговоре, если нечего сказать.

Его глаза увеличились.

— Ладно, извини, что спросил.

Я тереблю свой кожаный браслет.

— Извини. Я не думала, что выйдет так злобно. Просто тяжелое утро.

Он кивает и продолжает с осторожностью.

— Но уверен, нам есть, что сказать, и вопрос в том, ты сама скажешь или предоставишь это мне?

— Я не ожидала, что ты положишь его там, — говорю я, потрясенно. — Но ладно.