— Что? — спросила она, не поворачивая головы.

— Два месяца.

Она обернулась и вопросительно посмотрела на него. Лицо его было мертвенно-бледным.

— Два месяца? — Голос ее предательски дрогнул: она все еще на что-то надеялась. И презирала себя за это.

— Мой партнер сказал, что я в своем теперешнем состоянии ни на что не годен, и предложил на пару месяцев отойти от дел. Дай мне эти два месяца. По истечении этого срока мы раз и навсегда решим, что нам делать. Приезжай ко мне. С детьми. У меня будет время привыкнуть к ним. А потом мы еще раз все обсудим. Возможно, у нас получится, возможно — нет. Но мне кажется, мы должны хотя бы попытаться.

— Нет, — выпалила Линн, охваченная негодованием. — Нет и еще раз нет! Тебе, похоже, даже в голову не приходит, что дети, о которых ты упоминаешь так... вскользь, это живые люди, которые по прошествии двух месяцев могут привыкнуть к тебе, могут полюбить тебя. А если, когда твои каникулы закончатся, ты решишь, что мы тебе больше не нужны? Что тогда? Ты предлагаешь мне поставить на карту благополучие моих детей ради удовлетворения... твоих... твоих сексуальных прихотей?

— Все не так! Ты неправильно поняла меня! — Клифф все больше выходил из себя, видя ее нежелание искать компромисс. — Что, если все наоборот? Может, мне так же будет недоставать их, как недостает тебя, но ты же продолжаешь упорно настаивать на разводе!

— Да что ты говоришь? — с горьким сарказмом в голосе промолвила Линн. — Так я тебе и поверила. Клифф, я же не забыла, как ты относился к Майклу, как избегал даже смотреть на него. Я помню, как тебя коробило, когда тебе приходилось произносить его имя. Ты ни разу не коснулся его, ни разу не взял на руки. Ты не проявлял к нему ни малейшего интереса, и лишь однажды тебе стало неловко: когда кто-то отпустил тебе комплимент по поводу того, какой у тебя чудесный ребенок. Но и после этого в душе ты оставался холодным как лед. Меня ты провести не мог.

Неужели ты считаешь, что я могу допустить, чтобы к моему сыну относились подобным образом, тем более теперь, когда он уже чувствует, понимает? Даже не думай об этом, Клифф. Не стоит обманывать себя и других. Мои дети слишком дороги мне, и я не могу обрекать их на такие испытания.

— Ты хочешь сказать, что твой сын для тебя дороже, чем твой муж? Правильно я тебя понял? — Клифф даже не пытался скрыть, как ранили его ее слова; он был похож на обиженного ребенка.

Линн чувствовала, что сердце ее готово разорваться на части. У нее дрожали колени; ее так и подмывало броситься ему на шею, обнимать его, шептать на ухо слова утешения. Но желания мужа и интересы ребенка — в ее глазах это были величины несоизмеримые. Она прежде всего мать, и как у матери у нее просто не остается выбора, когда перед ней встает такая дилемма. Дети для Линн на первом месте.

— Если ты так ставишь вопрос, то да. Мой сын любит меня без всяких условий. Он верит в меня. Надеется на меня. И это для меня значит куда больше, нежели капризы моего мужа. Прощай, Клифф. Мой адвокат свяжется с тобой.


ГЛАВА 13


Линн быстро миновала вестибюль отеля - к тому времени, к счастью, уже безлюдный — и поднялась к себе на второй этаж. Всю дорогу ее преследовал свет фар автомобиля, который нагнал ее буквально через минуту после того, как она отъехала от дома Клиффа. Она заперла дверь на замок и прислонилась к ней спиной. Она ждала, что вот-вот раздастся стук в дверь.

Прошло несколько минут томительного ожидания. Стука не было, из коридора не доносилось ни звука. Тогда Линн на цыпочках подошла к окну и, чуть отодвинув портьеру, одним глазом посмотрела вниз на стоянку. Ее машина была на месте, но рядом с ней теперь находилась машина Клиффа. Сам он стоял, устало привалившись к капоту, словно ни на что другое у него уже не осталось сил.

Вот он поднял голову, и Линн увидела, что он смотрит на ее окно. Затем он выпрямился и, расправив плечи, направился к отелю. Линн бросилась к двери и, затаив дыхание, прислушалась. Скоро она потеряла счет времени. Было тихо, только кровь стучала у нее в висках. Потом послышался шум мотора, и, подбежав к окну, она успела увидеть задние огни выезжавшего на дорогу автомобиля.

Всю ночь она не сомкнула глаз, и только перед рассветом сон сморил ее. Утром, выйдя из отеля, она со страхом и надеждой посмотрела по сторонам, но Клиффа нигде не было. Она села в машину, мысленно еще раз произнесла «прощай» и отправилась в путь. Домой, к семье.

Она вычеркнула Клиффа Формана из своей жизни.


— Мамочка! Мамочка! — закричала Аманда, бросаясь ей навстречу.

Линн наклонилась и сгребла ее в охапку.

— Здравствуй, солнышко. Как поживает моя девочка? — Линн целовала теплую, покрытую нежным пушком детскую шею; девочка заливалась радостным смехом.

— Мама вернулась, — торжественно объявила Аманда, когда в дверях показалась пожилая женщина, вытиравшая руки полотенцем.

— Вижу-вижу. А я тебе что говорила? — Луиза была женщина строгая и редко давала волю чувствам, но тут лицо ее просветлело.

Линн обратилась к ней.

— Тебе, наверное, досталось? — Луиза кивнула.

— Немного, прошлой ночью. Но ничего, справились.

— Прости меня, Лу. Мне не следовало взваливать на тебя столько забот.

Аманда принялась извиваться у нее на руках, и Линн опустила ее на землю; девочка опрометью кинулась в сад, где висели качели, и не долго думая вскарабкалась на сиденье. Линн проводила ее любящим взглядом.

— Глупости, — сказала Луиза. — Не можешь же ты сидеть дома безвылазно. А реакция Манди... что ж, этого следовало ожидать. — Она взяла из рук Линн ключи, открыла багажник и извлекла оттуда дорожную сумку. — Со временем она привыкнет к твоим отлучкам.

Тяжело вздохнув, Линн взяла у нее сумку.

— Как это ужасно, когда ребенок живет в постоянном страхе, что взрослые могут уехать и не вернуться. — Голос ее дрожал. Ей вдруг стало нестерпимо жалко себя: давали знать накопившаяся усталость и нервное напряжение.

— Барышня, не пытайтесь меня разжалобить, — проворчала Луиза, заходя в дом.

Линн рассмеялась.

— С чего ты взяла, что я пытаюсь тебя разжалобить?

— Так мне показалось, — сказала Луиза и, склонив голову набок и прислушавшись, добавила: — А теперь мне кажется, что проснулся твой сын. Займись им, а я пока закончу на кухне. Сегодня пришлось готовить больше. — Она сняла крышку со стоявшей на плите кастрюли с «чили»; по кухне пополз такой аппетитный запах, что у Линн потекли слюнки. — Наконец-то въехал жилец в комнаты мисс Ларсон.

— Прекрасно, — сказала Линн, которой хотелось бы узнать побольше о новом жильце, но наверху призывно заплакал Майкл, и она, как и положено примерной матери, бросилась вверх по лестнице.

Майкл, держась кулачками за поручни ограждения, подпрыгивал в своей кроватке; один носок сполз у него с ноги, майка задралась, оголив живот.

— Привет, малыш, — сказала Линн, подхватив его на руки и крепко прижав к себе.

Он пах знакомым младенческим теплом; лаская его, Линн твердила себе, что с нее достаточно того, что у нее есть дети. И все же в глубине души она по-прежнему тосковала по отцу этого малыша. Ей еще только предстояло научиться жить с этой неизбывной тоской.

Просто забудь, выкинь его из головы, уговаривала она себя. Неужели тебе до сих пор неясно, что ему не нужна та жизнь, к которой стремишься ты. Так забудь о нем.

Но как она может забыть, если всякий раз, прижимая сына к груди, она с болью в сердце вспоминала объятия Клиффа?

— Малыш, как бы я хотела, чтобы все было по-другому, — нашептывала она на ухо мальчику. — Как бы я хотела дать тебе то, на что ты имеешь полное право. Но я не могу, поэтому нам придется довольствоваться тем, что есть. Мы справимся, мы втроем. У нас впереди замечательная, счастливая жизнь.

Держа за руку Майкла, она спустилась на кухню, где уже сидела за столом, прихлебывая чай, миссис Грэм; она работала неполный день в регистратуре в клинике дантиста и только что вернулась. Миссис Грэм наклонилась к Майклу и посадила его себе на колени.

— Мики, Мики, Мики, — защебетала она, щекоча ему подбородок. — Ты будешь сегодня паинькой? — Она посмотрела на Линн. — Сегодня ревел полночи. Слышно было в противоположном крыле.

Линн скрепя сердце пробормотала извинения. Хорошие постояльцы большая редкость, и с их капризами приходится считаться.

— Кстати, Лу, — спросила она, — что за новый жилец занял комнаты мисс Ларсон?

— Не беспокойся, на сей раз ты останешься довольна, — ответила Луиза. — Я просто не поверила своим глазам, когда...

Ее рассказ был прерван истошным воплем, доносившимся с заднего двора. Линн кинулась к двери, но за спиной у нее заголосил Майкл, видимо испугавшись, что мама снова бросает его. Линн опрометью подбежала к столу, забрала Майкла с колен мисс Грэм и выскочила во двор, где под качелями с испачканным землей пополам со слезами лицом во весь голос ревела Аманда, высунув изо рта язык, который она прикусила во время падения.

— Ах ты мое солнышко, ну иди к мамочке, — проворковала она, приседая на корточки и обнимая малышку свободной рукой.

На кухне Луиза уже поджидала их, держа наготове лед.

— Вот возьми-ка, сладкая моя, — сказала домохозяйка, отправляя кубик льда в рот девочке и протягивая Линн полотенце.

Луиза взяла Майкла и, посадив его на высокий детский стул, сунула ему морковку, которую он тут же принялся грызть. Миссис Грэм предусмотрительно ретировалась, оставив на столе недопитую чашку чая. Она любила детей, но только до той поры, пока те были чистенькие, сухие и веселые. Как только начинались мелкие неприятности, она предпочитала уединяться в своей комнате на втором этаже в противоположном крыле.

— Как твоя подруга? — спросила Луиза, занимая место у раковины.