Фред Стюарт - Титан

Наступила общая пауза.

— Хорошо. Те, кто этого хочет, поднимайте правую руку.

Вверх взметнулась рука Чарльза. Затем, с некоторой задержкой, руки Мориса и Хью. Еще позже — рука Сильвии. Эдвард, Файна и Викки рук не подняли.

— У нас большинство! — радостно воскликнул Чарльз. — Черт побери, у нас большинство, отец!

Ник ничего не сказал, но подумал, что, уступая своим детям, он делает большую ошибку.

* * *

Диана Рамсчайлд закрыла глаза. Доктор Тремейн вложил ей в руку зеркальце и поднял его до уровня ее лица. В комнате не было цветов, так как четыре тяжелейших операции Диана выдержала в обстановке строгой секретности. Послеоперационные периоды она проводила в снимаемой квартире на набережной Де-Монблан в Женеве. И потом мало было тех, кто мог послать ей цветы. Кемаль Ататюрк давно умер. Геринг и остальные высокопоставленные наци были либо мертвы, либо за решеткой в ожидании суда в Нюрнберге. Тот мир, в котором она жила столько лет, теперь не существовал, обратившись в прах. Готовясь к серии сложных и опасных операций, она продала всю сеть своих ночных клубов в Европе за хорошие деньги.

И вот наступил долгожданный момент.

Она раскрыла свои чудесные зеленые глаза и взглянула на себя в зеркальце.

Шрамов и рубцов как не бывало!

Она увидела в зеркале привлекательную средних лет женщину, перенесшую искусную подтяжку на лице. При условии хорошего макияжа это лицо обещало быть даже более чем просто привлекательным.

— Доктор, — тихо произнесла она, — вы волшебник.

Спустя неделю она вернулась в свою квартиру на авеню Фош. Она начала уже закупать свой новый гардероб у Кристиана Диора, который незадолго перед этим потряс мир своим чувственным «новым взглядом». Новый взгляд был именно тем, что теперь нужно было Диане. Ушли в прошлое вуаль, длинные перчатки и платья для сокрытия шрамов. Она тратила тысячи на одежду, и все с одной целью: вернуться после стольких лет в Нью-Йорк и осадить крепость под названием Ник Флеминг. Она не знала, получится ли у нее что-нибудь, но очень надеялась.

В ее квартире было шесть комнат, шесть просторных красивых комнат с высокими потолками, в стиле Belle epoque, с широкими окнами, откуда с высоты четвертого этажа открывался хороший вид на широкую авеню Фош. Она обставила комнаты мебелью, которую купила во время войны по бросовой цене в маленьких антикварных лавочках, которые она часто посещала. И хотя она жила теперь в Швейцарии, домом для нее оставался Париж.

В тот день она сидела в легком пеньюаре за столом и пила кофе с молоком и апельсиновый сок, приготовленные для нее шестидесятилетней служанкой Мари. У Дианы никогда не было проблем с весом, тем не менее она решила избавиться от пяти фунтов. Ей пришлось забыть о любимых ею конфетах и печенье. Эти пять фунтов она называла про себя «фунтами Ника». Она прекрасно понимала, что должна выглядеть абсолютно безупречно, чтобы иметь хоть какие-то шансы.

Она пролистывала утренние газеты, и вдруг наткнулась на заголовок:

АМЕРИКАНСКИЙ ВОЕННЫЙ МАГНАТ НИК ФЛЕМИНГ

ОБЪЯВИЛ О СВОЕМ ВСТУПЛЕНИИ В БРАК

С ЛОРОЙ ДЮКАС, БЫВШЕЙ ПЕВИЦЕЙ

ПАРИЖСКОГО НОЧНОГО КЛУБА.

Мари находилась на кухне, когда до ее слуха донеслись рыдания. Она поспешила в столовую и увидела там свою хозяйку, которая безутешно плакала.

— Мадемуазель! — вскрикнула она, подбегая к ней.

— Бесполезно! — сквозь рыдания восклицала Диана, разрывая на себе атласный пеньюар. Операции! Все бесполезно! Он не любит меня, он любит эту шлюху!!!

В 1949 году Ник разозлил консервативных жителей Нью-Йорка тем, что начал сносить целый квартал роскошных квартирных домов застройки двадцатых годов между Парк-авеню и Лексингтон-авеню на Пятидесятых улицах. Он купил эту недвижимость за страшные по тем временам деньги — десять миллионов долларов.

Но если консервативные нью-йоркцы просто стонали, видя разрушенной жилую Парк-авеню, критики в области архитектуры едва ли не в стихах превозносили тридцатиэтажное офисное здание, которое Ник стал возводить на том месте. Флеминг-билдинг, как назвали этот громадный дом, был спроектирован Рольфом Дитрихом, швейцарским архитектором, обладателем многих премий, который был учеником самого Вальтера Гропиуса. Стройное, потрясающее здание из стали и стекла в виде башни тогда было новинкой, но в последующие годы было дискредитировано появлением тысяч уродцев, сделанных с претензией на этот же стиль.

Этот дом предназначался для размещения в нем всей империи Ника, которую он реорганизовал в гигантскую холдинговую компанию «Флеминг индастриз». Десять этажей занимала корпорация «Флеминг комьюникейшнз». Ядром ее была газетная сеть Вана Нуиса Клермонта, которой теперь владел Ник. К моменту смерти прежнего хозяина сесть состояла из двадцати газет и двух радиостанций. Ник прикупил еще три радиостанции, две телестанции и прибрал к рукам целый ряд журналов, ориентируясь главным образом на узкоспециализированные, но приносящие высокий доход. Такие, как «Домашняя техника и мир выживания». Купил и более известные в народе издания «Слухи из мира кино», редактируемый престарелой Хэррит Спарроу, и «Высокая мода».

На шести этажах размещались международные офисы компании Рамсчайлд, которые были теперь в подчинении Чарльза Флеминга. Ник часто жалел о том, что поддался на уговоры своих детей оставить компанию в военном бизнесе, но что касается работы Чарльза, то ею отец мог лишь восхищаться. Многие его хорошие и плохие качества помогли ему стать выдающимся предпринимателем. Чарльз был смел, дерзок, отличался крайним эгоцентризмом, нечувствительностью ко всему, кроме успеха, обладал могучей волей и деятельной энергией — все это привело к увеличению доходов компании. Помогла и «холодная» война, а в последнее время еще и корейская.

Чарльз много времени проводил в Пентагоне, и ему это очень нравилось. Он не мучился философствованием насчет аморальности военного бизнеса, как его отец. Наоборот, он считал себя патриотом, а компанию Рамсчайлд — «бицепсами Дяди Сэма». Он уже запустил новый большой завод в Теннесси и планировал запустить еще один в Бразилии. Ник смотрел на все это сквозь пальцы, но когда Чарльз попытался организовать в компании производство военных самолетов, к его большому огорчению, отец запретил это делать, мотивировав свой запрет очень просто: хватит того, что уже есть.

С того времени Чарльз начал считать отца препятствием на пути к удовлетворению своих амбиций.

На четырех этажах Флеминг-билдинга размещались офисы, управлявшие недвижимостью, которую Ник потихоньку покупал все больше и больше. Здесь были приличные «куски» из Манхэттена, Лос-Анджелеса, Майами, Далласа, Чикаго и Индианаполиса, так же как и виноградники из долины Напа, и скотоводческое ранчо в Техасе, и шесть нефтяных скважин, и две тысячи акров в северной Луизиане, где разрабатывался природный газ, и студии «Метрополитен», которые Ник теперь сдавал в аренду.

На двух этажах Флеминг-билдинга занимались личными финансами Ника. Его состояние, которое теперь по разным оценкам приближалось к миллиарду долларов, обслуживалось небольшим штатом бухгалтеров и налоговых адвокатов. Нижние семь этажей сдавались другим фирмам.

На последнем этаже башни размещались главные управленческие офисы. Здесь в роскошных кабинетах работали пятнадцать вице-президентов Ника. Здесь же в шикарных апартаментах из шести комнат, включая спальню и ванную, столовую и кухню, просмотровый зал и ослепительный приемный зал, царствовал Ник Флеминг. В его распоряжении находился огромный — сорок футов на шестьдесят — рабочий кабинет с великолепным видом на Манхэттен.

За военные подвиги во Франции, о которых Ник не распространялся вплоть до Хиросимы, он был награжден Крестом за отличную службу, который прицепил ему на грудь лично Гарри Трумэн в Овальном зале Белого дома, и присвоением очередного звания бригадного генерала. Это, плюс переосмысление его предвоенных предупреждений о нацистской угрозе и кампания «канонизации» всех американских промышленников, вложивших особо значимые вклады в победу над гитлеризмом, полностью изменили имидж Ника в отечественной прессе. С началом «холодной» войны и антикоммунистической истерии конца сороковых годов Ник стал если не самым любимым, то, во всяком случае, одним из самых уважаемых людей Америки.

Впрочем, радикалы все еще продолжали предавать его анафеме. Официальное открытие Флеминг-билдинга, состоявшееся в октябре 1950 года, тепло приветствовали все большие ежедневные газеты Нью-Йорка и встретила в штыки левая пресса. Упреки были все те же: получение Флемингом прибылей от войны и «темные связи» Флеминга с воинственно настроенными режимами в мире.

Когда в 1944 году Ник привез Лору Дюкас в Нью-Йорк, у него не было намерений жениться на ней. Он устроил ее в четырехкомнатной квартире на восточной стороне 56-й улицы, владельцем которой являлся, дал ей хорошее денежное содержание, открыл ей расходные счета в самых лучших магазинах города. Он просто занимался с ней любовью и считал, что лучше этого ничего и быть не может. Он видел в ней только восхитительную любовницу, не больше. К его удивлению, по прошествии всего полугода он обнаружил, что ему становится не по себе, когда ее нет рядом с ним. Она была не только великолепна в постели. Впервые после смерти Эдвины Ник встретил женщину, продолжительное общение с которой доставляло ему радость. Прошло еще два месяца, и он понял, что влюбился по уши. Перед ним ребром встал вопрос о возможности жениться на Лоре. Он был больше чем в два раза старше ее. Не будет ли это выглядеть приставанием к младенцу?.. В конце концов, он решил, что сделает так, как хочет, и… к черту все остальное!