Фред Стюарт - Титан

Ник, сидевший напротив нее за столиком в номере лондонского «Коннота», где они проводили свой медовый месяц, улыбнулся и, наклонившись, поцеловал жену.

— Если ты вдруг не понравишься им, я дам им всем по заднице.

— Нет, серьезно, Ник. Я действительно хочу им понравиться… Может, со временем они даже полюбят меня. Я очень надеюсь. Но, знаешь, меня по-прежнему гложет чувство вины перед Файной.

Он наклонился через стол и взял ее за руку:

— Тебе нужно преодолеть в себе эти переживания, Диана. Поверь мне: ты спасла ей жизнь. И всем остальным, если уж на то пошло. Если бы ты не помогла мне вычислить Честера, одному только Богу известно, что случилось бы.

— Но именно Честер Хилл и послужил для меня тем зеркалом, в котором я увидела во всей красе свое преступление! Честер совершил то же самое, что и я, только позже на тридцать лет. Тогда в Турции все это казалось таким простым и естественным: почему бы не нанять убийцу? А теперь… Теперь, когда я окончательно поняла, что это за отвратительная вещь — убийство, — когда я узнала о том, какой страшной смертью погибла невинная девочка Викки… — Она поежилась. — Я хочу рассказать Файне всю правду относительно ее отца. Я не смогу общаться с ней нормально до тех пор, пока не откроюсь ей в своем преступлении. Ты можешь это понять? Это одна из самых милых девушек, с которыми мне когда-либо приходилось встречаться, и я стремлюсь к тому, чтобы наши отношения были честными… Особенно потому, что теперь я стала ее мачехой.

Ник на минуту задумался.

— Я понимаю, зачем ты хочешь это сделать, и восхищаюсь твоей порядочностью, но считаю, что это было бы слишком рискованно.

— Я не думаю, что Файна помчится в полицию…

— Нет, конечно, об этом и речи нет. Просто она очень эмоциональна. Сотворила из Рода Нормана настоящего идола, которому поклоняется. У нее четыре или пять томов одних только вырезок о нем и его актерской деятельности. Сотни фотографий… Если она узнает, что ты несешь ответственность за его смерть… Она может не простить.

— Культ Рода Нормана?! Так тем более я должна рассказать ей всю правду! Значит, она ставит своего отца так высоко в своей душе… Тем тяжелее мне будет носить в сердце груз ответственности за его гибель. Я отдаю себе отчет в том, что рискую навлечь на себя ее нерасположение — надеюсь на Бога, что этого не произойдет, — но я просто обязана все ей рассказать.

— Тогда расскажи, — согласился Ник.

— Ты поможешь мне в этом?

— Конечно. Файна умная девушка. Она поймет. — Он помолчал, потом добавил неуверенно: — Я надеюсь.

Диана выглядела взволнованной.

— Боже, — вздохнула она, — глупые поступки, совершенные в юности, как бумеранг… они настигают тебя через много лет… Какая я тогда была сумасшедшая! — Она прикусила губу. — А что, если не поймет? О, Ник, я не знаю, может, и не стоит говорить ей… Что, если она возненавидит меня?

— Нет, — перебил жену Ник. — Расскажи ей. Это будет только справедливо. Наверное, мне уже давно нужно было самому ей открыть всю правду. Я не привык иметь семейные секреты. Однажды я попытался сделать это, но то была ошибка. Правда должна быть открыта. Даже если она горька. — Он подумал о том, что было бы, если бы он не таил в сердце правду об интимных отношениях между Чарльзом и Сильвией. Все могло бы сложиться совершенно иначе. — Мы оба все ей расскажем. Конечно, мое участие вряд ли ей понравится, но я считаю, что она заслуживает того, чтобы знать правду.

— Так это вы заказали убить его? — вскричала Файна спустя три недели. Ник и Диана сидели в гостиной ее новой брентвудской квартиры. — Я не могу поверить! Вы наняли какого-то… турка, чтобы он прилетел в Лос-Анджелес и застрелил моего отца?!

Диане было не по себе.

— Я заказывала убить Ника, но поскольку они так похожи, убийца по ошибке застрелил твоего отца.

— О, это, по-вашему, звучит гораздо лучше, да?! Что же вы за женщина, если нанимаете убийц?! Чем вы отличаетесь от Честера Хилла?!

— Файна, — вмешался Ник, — тебе сейчас трудно все понять. Диана считала, что она оскорблена, обманута мной. В то время она была в Турции, где совсем другое отношение к убийству… Она была ослеплена горем.

— Ты защищаешь ее! — кричала в гневе дочь. — Ты оправдываешь то, что она натворила?!

— Я просто хочу, чтобы ты поняла ее. Все это случилось почти тридцать лет назад.

— Какая разница! Мой отец был убит! Он погиб из-за этой… безумной женщины, на которой ты женился. Это она заплатила за его убийство!

— Прошу тебя, Файна, — умоляюще проговорила Диана. — Я рассказала это тебе только для того, чтобы наша дружба была открытой и честной…

— Дружба?! Какая дружба?! — вскричала Файна. — Вон отсюда! Я вас больше видеть не желаю!

— Файна! — крикнул потрясенный Ник. — Не забывай, это моя жена и твоя мачеха. Ты извинишься перед Дианой.

— НИКОГДА! — взвизгнула девушка. Она ударилась в слезы и выбежала из комнаты. Она заперлась у себя в спальне, бросилась на постель и зарыдала. Затем она повернулась к письменному столу и стене. Там висели десятки фотографий человека, который был ее отцом. Она никогда не видела его, но была им одержима. Это были снимки Рода Нормана.

Старая седая леди лежала на большой постели и умирала. Но даже восемьдесят четыре года жизни не стерли до конца красоту Эдит Флеминг Клермонт. В постель ее уложил первый сердечный удар, а к порогу смерти подвел второй, посильнее. Но она не жаловалась. Ее спальня в квартире на 64-й улице была заполнена фотографиями родственников и друзей. В этой комнате с высоким потолком царили воспоминания.

Ник сидел на краешке ее кровати и держал ее бессильную руку в своей руке. На дворе стояла осень 1953 года.

— Помнишь, когда ты впервые пришел ко мне? — прошептала она.

— Да.

— Так давно… так давно… Ты меня немного побаивался, так ведь? Побаивался?

— Побаивался.

— Но у тебя хватило нервов… нет, мужества… сказать то, что ты сказал. Я счастлива, что ты тогда пришел ко мне, милый Ник.

Он наклонился и поцеловал ее руку.

— Всем, — тихо проговорил он, — я обязан тебе всем в жизни и благодарю тебя от всего сердца.

Она улыбалась и мягко смотрела на сына полураскрытыми глазами.

— А мы неплохо жили, правда? — прошептала она. — У нас с тобой все получилось, правда? Это важно. Я всегда могла только гордиться тобой, мой милый сын.

Они погрузились в молчание. Сквозь старомодные атласные шторы пробивалось дневное солнце.

— Жизнь так быстро проходит, — сказала она наконец. — Вдруг осознаешь, что пришла старость. И кажется, что вся твоя жизнь всего лишь мгновение… Так странно…

Она закрыла глаза, и когда Ник уже подумал, что Эдит заснула, она заговорила вновь.

— Эти страшные бомбы… — тихо произнесла она, не открывая глаз. — С каждым годом их становится все больше и больше… Как ты думаешь, Ник, неужели будет еще одна война?

— Надеюсь, что нет. Но возможность, конечно, не исключена.

— Если будут применять эти бомбы… Ведь они все уничтожат! Нашу красивую землю… все деревья, цветы…

— И людей, — добавил Ник.

Она стиснула его руку, и он удивился тому, откуда у нее вдруг взялись силы.

— Ты должен попытаться остановить этот кошмар, Ник, — прошептала она. — Войну… последнюю войну… У тебя власть и деньги. Ты вполне способен остановить это безумие, Ник! Ты обещаешь мне это? Ради меня, ради всего того, что я дала тебе в этой жизни. Я прошу только одного взамен: попытайся остановить приближение войны… Попытайся спасти наш красивый мир. Ты обещаешь мне?

И снова он приник губами к ее руке.

— Я обещаю, — сказал он.

— Хорошо.

На лице ее отразилось умиротворение. Он был искренен в своем обещании, но не знал, как его выполнить.

Эдит умерла на следующее утро.

Годы шли, и в семье Флемингов, как и во всякой другой семье, происходили перемены. Кто-то женился, кто-то рождался, кто-то умирал. Правда, в отличие от остальных семей, благосостояние семьи Флемингов неуклонно повышалось, доходы увеличивались, и все это служило доказательством того, что богатый всегда может стать еще богаче.

В 1952 году Чарльз женился на Дафни Пирс, богачке, известной в обществе. Сильвия все еще не могла преодолеть в себе противоестественного влечения к родному брату, она презирала свою новую родственницу и наконец, чтобы «утереть нос» Чарльзу и Дафни, уехала в Англию с сыном Артуром, где, ко всеобщему изумлению, без труда охмурила одного из самых богатых холостяков Европы, своего кузена лорда Рональда Саксмундхэма, главу Саксмундхэмского банка. Рональд унаследовал Тракс-холл, который был возвращен семье правительством после войны. Так что Сильвия стала очередной хозяйкой старинного родового дома. Она чрезвычайно радовалась этому: все здесь живо напоминало о матери.

Сильвия быстро устроила Артура в Итонский колледж, переняла английское произношение и всерьез замыслила стать влиятельной представительницей лондонского света.

В 1955 году Эдвард Флеминг, единственный в семье представитель «богемы», или «битник», как их теперь называли, опубликовал свою первую книгу. Это была странная история из жизни курильщиков марихуаны в Гринвич-виллидж. Книга имела хорошие отзывы от критиков, но распродано было лишь три тысячи экземпляров. Эдвард бросил военную тематику после выхода и гигантского успеха «Обнаженного и мертвого», молодым писателем завладело чувство страшной зависти, и мечта о величайшей американской военной книге была похоронена. Эдвард был так обескуражен своим неудачным дебютом в литературе, что занял у отца миллион долларов и открыл собственный издательский дом, назвав его «Флеминг-пресс». Ник, который всегда подозрительно относился к писательской профессии, сделал все, чтобы заставить Эдварда бросить перо и заняться издательским бизнесом. И ему это удалось. К своему огромному удивлению, у Эдварда работа стала получаться и даже нравиться. Поскольку он сам был литератором, то работал смело и, пойдя на риск, поставил на новаторские литературные жанры. В 1956 году его издательский дом выпустил свою первую книгу. Это был научно-фантастический приключенческий роман «Дальний космос» (действие разворачивалось на одной из планет звезды Тау Сети). К его изумлению, книга распродавалась, как горячие пирожки, и «Флеминг-пресс» получил свою первую прибыль. Ник, почуяв успех и перспективу, уговорил Эдварда влиться в «Флеминг комьюникейшнз». Сделка была заключена, и вскоре Эдвард — который всегда хвастался тем, что не жаден, — обнаружил, что стал настоящим богачом.