Ава Рид - Тишина моих слов

До конца договорить мне не удается, потому что мамины руки притягивают меня к себе, а вместе со мной и отца.

– Никогда больше так не думай! Была бы здесь Иззи, она бы тебе такую головомойку задала!

– Будь здесь Иззи, все было бы по-другому, – возражаю я.

– Иззи навсегда останется с нами, – папа гладит меня по голове.

Возможно, он прав.

Наконец у нас немеют ноги. Я устала, чувствуется, сколько сил мне стоил этот разговор. Папа встает, помогает подняться нам с мамой, и я, вытирая последние слезы, иду к двери посмотреть, там ли Бен. Смущенно улыбаюсь ему.

– Спасибо.

– О, Ханна. Я же ничего не сделал, – подмигнув мне, говорит он, входя в кабинет.

– Господин… – начинает мама, но Бен, тут же подняв руку, оказывается проворнее.

– Бен, просто Бен.

– Спасибо, что позаботились о Ханне.

– Думаю, благодарить нужно скорее Пиу и Яну, руководивших лагерем. И Леви.

– А кто, собственно, этот Леви? – отец смотрит на меня таким особенным взглядом, и я понимаю, куда он клонит.

– Ученик «Святой Анны» и бывший лагерный вожатый, – поясняет Бен, но взгляд отца направлен только на меня, и я невольно улыбаюсь. Леви – парень с жуткой кепкой, татуировками и чудесной гитарой.

Родителям пора уезжать, как бы им ни хотелось остаться и как бы мне ни хотелось, чтобы они никуда не уходили.

– Мы скоро опять увидимся. Может, ты в выходные навестишь нас?

– Да, мам, навещу.

– Ты снова разговариваешь, – все еще не веря, говорит она, когда мы выходим из кабинета Бена, и обнимает меня. Они прощаются, и я провожаю их к выходу.

Наш путь лежит через актовый зал, и я замечаю двух мальчишек из комнаты Леви. Прищуриваюсь… и вот она. Красная кепка, которую я узнала бы где угодно. Но он слишком далеко.

– Леви, – шепчу я.

– Что ты сказала, золотко? – озабоченно спрашивает мама.

– Леви, – повторяю я громче, но все еще слишком тихо. Я не могу оторвать от него взгляд, а он удаляется от нас.

– Тот самый Леви? – слышу папин голос, но ответить не могу.

Теперь или никогда!

– Леви! – кричу я его имя, кричу изо всех сил. Он, остановившись, не шелохнется, и я стою, затаив дыхание.

Оглянись.

Оглянись.

Оглянись.

Оглянись.

Эта мысль крутится у меня в голове, словно ее поставили на повтор, и я надеюсь, что это поможет.

Мысль помогает, он оглядывается. Между нами и мимо нас проходят люди, но я вижу только его. Наши взгляды встречаются. Мои ноги приходят в движение, я несусь к нему и, немного не добежав, останавливаюсь.

– Мы же знаем эту девчонку, – говорит один из друзей Леви. По-моему, его зовут Йош.

Я улыбаюсь так искренне и свободно, как давно уже не улыбалась.

Леви пристально смотрит на меня своими зелеными глазами. Они прекрасны. Кажется, я по-настоящему замечаю это только сейчас.

Он смотрит, а у меня мурашки по коже.

Не помню, когда кто-нибудь так смотрел на меня в последний раз. Так, словно я этого достойна.

– Скажи еще раз.

Улыбка Ханны становится шире.

– Леви.

Мне не послышалось. Она произнесла мое имя. Она стоит передо мной. Она разговаривает.

Голос у нее совсем не такой, как я думал, – намного прекраснее.

Я вспоминаю ту ночь в лагере, звездопад и то, что я тогда сказал.

«Я загадал, чтобы ты когда-нибудь назвала меня по имени. Чтобы ты встала передо мной и сказала: «Привет, Леви». А я бы ответил: «Привет, Ханна! Какие мы сегодня, однако, разговорчивые».

Мне хочется сказать об этом, но я не в силах вымолвить ни звука.

Она произнесла мое имя. Вот и все, о чем я в состоянии думать.

– Черт побери… – не слишком учтиво выражаюсь я и рывком притягиваю Ханну к себе. Я обнимаю ее, упираясь подбородком ей в макушку. Мне приходится взять себя в руки, чтобы сто раз подряд не просить ее произнести мое имя. Или вообще хоть что-нибудь. Ее руки обвивают меня и, клянусь, мне давно ни от чего не было так хорошо.

– Так ты, значит, и есть Леви, – слышу я незнакомый мужской голос и отпускаю Ханну.

– Да, это он. А мы – Йош и Макс, если это кому-то интересно, – бесцеремонно заявляет Макс, а Йош раздраженно шипит:

– Нет, идиот, никому это не интересно! – Он утаскивает Макса за собой и ждет в сторонке.

Я очень неохотно отрываюсь от Ханны. Передо мной стоят мужчина и женщина, и они чертовски похожи на Ханну.

– Я – Пауль, отец Ханны, а это моя жена Лаура. – Он протягивает мне руку, а затем я пожимаю руку Ханниной маме.

Ханна, по-прежнему стоя рядом со мной, берет меня за руку, и я сразу чувствую себя немного уверенней.

– Мы сегодня уже не раз слышали твое имя и, похоже, тут есть что еще рассказать, но мы просто хотели бы… – Он замолкает, глядя на Ханну. – Мы хотим от души сказать тебе спасибо.

Я собираюсь ответить «совершенно не за что», но горло мне затыкает здоровенный ком.

Внезапно оказываюсь в объятиях Ханниной мамы и слышу у самого уха ее голос. Она без конца повторяет «спасибо», а я не состоянии ничего ответить.

Наконец она отпускает меня, и я не знаю, что делать.

– Мы уезжаем. Увидимся через неделю, когда ты приедешь в воскресенье нас навестить. Мы завтра позвоним тебе, ладно? – папа Ханны обнимает ее, кивает мне, а мама быстро целует ее в щеку. Помахав на прощание, они уходят.

А я тем временем пытаюсь как-то прийти в себя после всего происшедшего.

– Я же еще так и не поблагодарила тебя.

– И не нужно. Не вижу причин.

– А я вижу, и много, – говорит она, упорно глядя мне прямо в глаза. – Ночь в хижине.

– Так я сам и виноват, что ты тогда убежала.

– Нет, не виноват, и прекрасно это понимаешь. Как ты играл на гитаре, как мы сидели у озера, ночь звездопада, – тихо и вдумчиво продолжает перечислять она. – И еще спасибо за твою историю.

– Если бы не хотел, я бы с тобой не поделился. – Это так, но все же интересно, почему я это сделал.

– Спасибо, что поехал со мной к моему дому.

Я сжимаю ее руку, потому что ничего сказать сейчас не в силах. Потому что перед глазами у меня по-прежнему то, как она кричит и падает. Потому что перебираю в уме все, что связано с Ханной, и думаю о том, как, впервые увидев ее, спросил себя, кто эта девчонка.

– Леви?

– Да?

– Зайдешь за мной сегодня вечером?

За окнами темно, и я жду Леви. Сара заснула на диване с книжкой на животе, Лина сидит рядом и, поглаживая Мо, таращится на меня, словно я какой-то цирковой аттракцион.

– Ну, скажи еще что-нибудь. Ну хоть словечко!

Но я, бросив на нее раздраженный взгляд, только вздыхаю. На сегодня мои возможности исчерпаны.

В дверь стучат, и сердце у меня делает сальто. Прихватив рюкзак и вязаную кофту, исчезаю, не дожидаясь протестов Лины.

Леви улыбается мне во весь рот, когда я буквально врезаюсь в него.

– Похоже, кто-то сильно торопится. Ну, и куда ты меня похищаешь? На улице темно и жутко страшно.

Пихнув его кулаком в бок, тяну за собой. Мы покидаем надежные стены «Святой Анны» и через парковку идем к скамейкам. Воздух свеж и прохладен, ночь ясна, на небе уже видны отдельные звезды.

– Ну, Ханна, говори уже! Что ты затеяла?

– Начать все сначала.

Да, именно в этом и состоит мой план. Я хотела бы начать все сначала. Но забывать я ничего не хочу. Хочу и дальше думать об Иззи, продолжать разговаривать с ней, рассказывать ей обо всем. Но теперь по-другому. Не так, чтобы это разрушало и съедало меня. Я опять хочу улыбаться, думая о ней.

– Начать все сначала, – эхом отзывается Леви. У скамеек мы останавливаемся, и я снимаю рюкзак.

– Да. Я не хочу больше все время тосковать. – Я не смотрю на Леви, но он заставляет меня.

Он поднимает мой подбородок.

– Взгляни на меня. Пожалуйста! – И я делаю это. – Ты ведь понимаешь, что за один день не получится, да?

Закусив губу, я киваю. Да, понимаю.

– И ты понимаешь, что в определенном смысле всегда будешь тосковать. Когда больше, когда меньше. Иногда ты будешь на время забывать о тоске. Но она всегда будет возвращаться. Просто однажды станет не так больно.

– Я должна попробовать, – хрипло шепчу я.

– И я тебе помогу. Когда-нибудь станет легче, и болеть будет меньше. Боль приглушится, не будет такой острой. – Пальцы Леви скользят с моего подбородка по шее к плечу. – Начать сначала. Для этого тебе нужно сперва простить себя, Ханна. Может случиться, что…

Он не договаривает до конца, но я понимаю и так. Может случиться, что я никогда этого не смогу. Леви не пугает меня, а пытается защитить от разочарований.

– Знаю, но начать я хочу не с этого. Мне нужно сперва… мне нужно отпустить Иззи.

Повернувшись к рюкзаку, я раскрываю молнию и достаю содержимое – блокнот, спички и свечу. На какой-то миг я готова передумать и сложить все обратно. Закрыть рюкзак, вернуться и продолжать жить, как раньше. Готова опять лишиться слов и погрузиться в скорбь. Боль еще очень сильна, и Леви прав: до конца она не исчезнет никогда.