Ава Рид - Тишина моих слов

– Ханна, не знаю, что происходит, но мне сейчас нужно туда зайти.

Пиа бережно высвобождается и идет к нашей палатке. Она идет и идет, пока…

Сара появляется с распухшим от слез лицом и неуверенным взглядом. Пиа переводит взгляд с Сары на меня и обратно, рот у нее открыт.

Среди всех этих слез я начинаю смеяться, тихо и все же так громко, а Пиа заключает Сару в объятия.

Сара прочла мою записку, что лежала сверху. На ней мой черный топик с тонкими бретельками. Всем видны ее шрамы. Из-за них она выглядит ранимой и сильной. Это была искра!

Ты прекрасная и сильная. Ты не одинока.

Она вернулась, Иззи. Искра! Это та же самая или другая? Она большая и сильная и позволяет мне верить в то, что все может измениться к лучшему. Она заставляет меня трястись, дрожать и надеяться. Но как же это получится без тебя? Это ты моя искра, Иззи?

Я сижу на дереве Леви у озера, то смеясь, то плача. Эмоции накатывают волнами, точно так же, как воспоминания. Мои мысли заняты тем, чего не случилось, но могло бы случиться.

Сара могла бы сломаться, она могла бы возненавидеть меня. Я могла бы еще больше разрушить ее.

Этого не случилось. Мне повезло.

Все остальные уже какое-то время в пути, и на прощание Пиа сказала:

– До завтра, Ханна!

Увидев мой озадаченный взгляд, она пояснила, что они заночуют на молодежной туристической базе, а завтра утром отправятся в обратный путь. Однодневный поход на два дня. Это неудивительно, в последнее время я много чего пропускаю мимо ушей, потому что мысли у меня такие громкие, что я порой не знаю, как сделать их тише.

– Было впечатляюще, – слышу я у себя за спиной голос Леви и пугаюсь. Засунув руки в карманы драных джинсов, он подходит ближе. – Впечатляюще и глупо.

Да, знаю. И сожалею об этом, хотя кончилось все хорошо. Если я чему-то и научилась, так это тому, что в глубине души ты очень редко сожалеешь о чем-то, когда абсолютно уверен, что поступил правильно.

– Прости, я не то хотел сказать.

Нет-нет, именно то, и ничего страшного. Леви прав.

– Я хотел сказать, что… Мы выжидали. Пиа всегда так делала. Она хранит тайны – свои и всех здесь присутствующих. Она ждет, пока люди сами не захотят рассказать о них. Думаю, ей бы очень хотелось, чтобы каждый нашел в себе силы проломить стену самостоятельно. У большинства это получается. Здесь, в лагере, или в «Святой Анне». Но чаще всего на это уходит много времени. У меня – почти год.

Он присаживается рядом со мной.

– Может, Сара тоже не стала бы спешить, и это было бы нормально. Ты дала ей возможность освободиться раньше. Не знаю, как и зачем, но ты это сделала. Более того, у тебя получилось. У Сары получилось.

На нас вылетают две бабочки, они танцуют в воздухе, свободные и счастливые.

– Мне очень хочется спросить тебя, какое твое самое сильное желание. Сейчас, в эту минуту.

Мое самое сильное желание – вернуть Иззи, вернуть саму себя.

– О, ты спрашиваешь, чего бы я хотел больше всего на свете? – Он лукаво улыбается мне, всего одно мгновение. – Моим самым большим желанием всегда было повидаться с матерью и Томом, но теперь, после того, что случилось с Сарой, я бы больше всего хотел суметь сделать то же самое для тебя. Я очень хочу говорить с тобой, узнать, как звучит твой голос.

Глядя на Леви, с дрожью делаю вдох.

– Я очень хочу спасти тебя, но думаю, ты к этому еще не готова. Нельзя спасти того, кто не хочет быть спасенным, да?

Если бы слова у меня не пропали давно, они пропали бы сегодня. То, что сказал Леви, не выходит у меня из головы, и я постоянно задаюсь вопросом, прав ли он. И каждый раз, когда собираюсь ответить «нет», у меня это не получается.

Не получается, в груди все сжимается, становится больно. Такое чувство, будто мой организм распознает ложь, а я – нет.

Меня спасти нельзя. Я не достойна быть спасенной.

Без всех остальных ребят лагерь выглядит совсем по-другому. Холоднее, чем обычно. И я говорю не о погоде, потому что стоит самое замечательное за долгое время лето. Жаркое и душное, и чудесное. Гроза прогнала солнце лишь в тот единственный день. Нет, я имею в виду тот холод, что сидит внутри и пускает там корни, тот холод, от которого не спасет никакой свитер.

Я точно не знаю, где Леви, он просто ушел, и я на него не обижаюсь.

В палатке его нет, я бы знала, потому что уже несколько часов сижу в своей.

С Мо на руках отправляюсь в путь. Это нужно сделать именно сегодня, когда мне необходимо столько всего рассказать Иззи.

Если бы она была здесь!

К шине я, судя по всему, никогда не привыкну, но в этом и нет никакой надобности, ведь через несколько дней ее можно будет снять. Опухоль спала, боли если и возникают, то очень редко.

По пути обнаруживаю светлячков. Мо, выпрыгнув у меня из рук, пытается ловить их. Я их вижу впервые в жизни. Они прекрасные и таинственные. До озера всего несколько метров. Дорогу мне освещают последние лучи солнца.

Есть дни полегче, есть – посложнее, но плохо и болезненно на душе всегда.

Если ты думаешь, что я меньше думаю о тебе, то, к сожалению, ты не права. Даже если что-то меняется, то это – нет. Это останется навсегда.

Леви и Сара… если бы ты была здесь, они могли бы стать нашими друзьями. Думаю, стали бы. Ты бы пела, Леви играл бы на гитаре, а мы бы с Сарой танцевали.

Если бы ты еще была здесь, день был бы светлее, трава зеленее, счастье – больше. Все было бы лучше.

И как я только мог подумать, что мой план сработает? Проклиная все на свете, поддаю ногой охапку травы. И поворачиваю кепку на голове надписью вперед только для того, чтобы тут же крутануть ее обратно.

Медленно возвращаясь в лагерь, я с каждым шагом борюсь с собой. Идти назад к озеру или просто в палатку? Может, стоит взять тайм-аут?

Вероятно, я первый парень на этом свете, кому невыносимо, что девчонка не говорит. Мне это просто мозг выносит! Вот дерьмо! Я совершенно забываю о том, что здесь происходит, что происходит со мной! Понятия не имею, где мама с Томом, и они, похоже, не собираются это менять. С этим я справлюсь, когда-нибудь. Но еще неизвестно, что будет после лагеря и «Святой Анны». Знаю, кем я был раньше, но кто я сейчас? Вообще-то лагерь должен был дать ответы на эти вопросы. Я хотел получить время для размышлений. Хотел побыть один и ни с кем не разговаривать.

Пока не появилась девчонка с иссиня-черными волосами и не повела себя именно так.

Удрученно закинув руки за голову, делаю несколько глубоких вдохов.

Будь здесь Бен, он попал бы в точку: если я скажу тебе, что некоторые вещи происходят, потому что так надо, ты не поверишь. Но я все-таки скажу! Иногда стоит идти, куда жизнь ведет, а иногда – строить ее самому. Сложность в том, чтобы отличить одно от другого. Это тонкая грань между сердцем и разумом, между «отпустить» и «удержать».

Они продолжают кричать, им без этого не обойтись. Иду в комнату Тома, я в ярости, хочу, чтобы они наконец перестали. Повсюду разбросаны шмотки, повсюду мамины вещи, я так хотел бы привести домой кого-нибудь из друзей, но мне запрещено.

– Прекратите! – кричу я, но они ссорятся так громко, что не замечают меня. Мама слегка покачивается. Я выхватываю маленький пакетик из руки Тома – и в эту секунду они понимают, что я здесь.

– Не делай глупостей, Леви. Отдай мне это.

– Почему вы опять ссоритесь?

– Потому что твой брат ворует мамины вещи, – бормочет она.

– Леви, пожалуйста, отдай, – он кажется очень рассерженным, и я спрашиваю себя, почему у него такие красные глаза, а кожа такая бледная.

– Зачем ты отнимаешь у мамы пакетик сахара?

Это случилось за год до «Святой Анны». Скоро выяснилось, что это не сахар. Черт, я был ребенком. Я был слеп.

Ноги несут меня в лагерь, я зажигаю факелы и в нерешительности застреваю между палаткой и озером. Все остальные ушли. Это видно и чувствуется. Мы с Яной стояли рядом с палаткой, а внутри Пиа в это время горячо спорила сама с собой. Может ли она взять на себя ответственность и оставить меня одного или Ханну, или Ханну со мной, или, может, Яна могла бы остаться, но вообще-то она ей нужна в походе. Пиа даже ненадолго склонялась к тому, чтобы отменить поход, пока наконец Яне не надоело и она не прервала ее жаркий монолог. Она успокоила ее, сказав, что я справлюсь, и Пиа стала, как мантру, повторять, что она мне доверяет и что все будет хорошо.

Я озираюсь вокруг. Ханны и Мо тут нет, и я уверен, что знаю, где они. Вопрос лишь в том, следовать за жизнью или строить ее самому. А не может ли это в некоторых случаях совпадать? Да, говорю я себе, может.

И вот я иду по узкой тропинке, прохожу тот участок пути, что знаю наизусть, что ощущается родным. К Ханне.

Быстро темнеет, по деревьям, усиливаясь, проносится ветер. Стало ненамного прохладнее, но благодаря ветру значительно приятнее.