Лора Бекитт - Тина и Тереза

— Мери, сэр.

— А меня зовут мистер Рутвен. Но ты можешь звать меня просто Арчи.

Она скромно опустила черные ресницы.

— Хорошо, сэр.

— Хочешь выпить, Мери?

Девушка замялась. Потом робко произнесла:

— А вы заплатите мне? Не обманете?

Он принужденно засмеялся.

— Конечно, не обману. А сколько ты хочешь?

— Пятьдесят шиллингов!

— Пятьдесят шиллингов? — Он, казалось, удивился. — Что ж, может, ты и стоишь того. Вот, — мистер Рутвен пошарил в кармане, — я положу их здесь, чтобы ты не сомневалась.

Глаза Терезы сверкнули. Отлично!

Между тем мужчина подсел к ней и обнял за плечи. Тело девушки напряглось — она с трудом сдерживала себя, чтобы не вырваться с яростью дикой кошки.

Она глубоко вздохнула и вдруг закатила глаза. Голова ее свесилась набок.

Рутвен испугался.

— Что с тобой?!

Он принялся хлопать Терезу по щекам, и она сделала вид, что очнулась.

— Ох, извините, сэр… Просто я два дня ничего не ела…

Мужчина замешкался — похоже, он уже был не рад, что связался с нею.

— Ну что же ты… Ладно, я принесу что-нибудь.

Он покинул гостиную, а Тереза, подождав немного, схватила деньги и бросилась вон из дома. Она бежала сломя голову, рискуя встретить кого-нибудь, дрожала от страха и одновременно внутренне ликовала. У нее есть деньги! Пятьдесят шиллингов! Ни за что! Она пожалела было, что не прихватила еще какую-нибудь безделушку, которую можно было продать на пристани. Ну да ладно, и так повезло!

В том, что Рутвен не заявит в полицию, Тереза не сомневалась. Что для него жалкие пятьдесят шиллингов! Ее совсем не мучила совесть, напротив — она испытывала злорадство оттого, что удалось провести одного из этих самодовольных господ, желающих развлечься с девушкой, которая по возрасту годится им в дочери.

Теперь она будет сыта, выспится в чистой постели и заплатит миссис Вейн за неделю вперед.

Тереза так и сделала. Она спокойно прожила остаток недели, а в понедельник отправилась к миссис Вейн.

— А, это ты! — сказала та, впуская Терезу. — Принесла деньги?

— Да.

Тереза вручила женщине двадцать шиллингов и спросила:

— Можно мне посмотреть на ребенка? Миссис Вейн пожала плечами.

— Смотри…

Тереза прошла в маленькую комнату, заставленную старинными сундуками, и приблизилась к колыбели, где лежал ее сын.

У мальчика и правда были ярко-голубые глаза. Он моргал ими, шевелил нежными крохотными пальчиками, а потом вдруг улыбнулся Терезе беззубой улыбкой. У Терезы внезапно защемило сердце… И хотя ей до сих пор не верилось, что это дитя плоть от плоти ее, она почувствовала жалость к маленькому, полузаброшенному существу.

Кто же позаботится о нем, кроме нее, кто защитит? Ей захотелось взять сына на руки и подержать, но она вдруг заметила стоящую за спиной миссис Вейн.

— Он, я вижу, не очень-то нужен тебе?

— С чего вы взяли! — грубовато ответила девушка.

— Вижу, — повторила женщина и добавила:— У меня есть знакомые, они взяли бы этого ребенка и хорошо заплатили бы тебе.

Тереза недоуменно посмотрела на нее.

— Кто они?

— Это не твое дело! — усмехнулась миссис Вейн. — Но деньги большие, сразу говорю. Тебе и не снилось столько! А с незаконнорожденным этим все равно одни только хлопоты! Появятся деньги, сможешь выйти замуж, будешь жить как все…

Замуж! Этого еще не хватало! Тереза не хотела замуж, как вообще не желала когда-либо еще связываться с мужчинами. Она вспомнила Кленси и семейство Холтов: они никак не могли выбраться из долгов, тогда как Рита Холт каждый год рожала по ребенку. Нет уж, спасибо, ей, Терезе Хиггинс, хватило одного раза! Замуж! Нашла чем удивить!

Она усмехнулась в свою очередь.

— Очень нужно! А ребенок… Что он, вещь, чтобы его продавать?! Никому я его не отдам!

Разговор глубоко затронул чувства Терезы. Было время, когда кое-кто не считал ее за человека, а теперь так же станут смотреть на ее ребенка? Какая разница, рожден он в браке или нет? Прежде всего он живое существо, имеющее право на хорошую жизнь! Только вот кто даст ему эту жизнь? «Я?»— с удивлением подумала Тереза и вдруг ощутила глубокую ответственность за судьбу малыша. Она обязана, должна… Только хорошо бы все это основывалось на любви! Любовь! Самое простое и самое сложное чувство, неуловимое, неподдающееся никаким силам, а разуму тем более.

Тереза в последнее время училась в основном ненависти. Она изменилась. Теперь без малейшей нерешительности сумела бы оскорбить Дорис, надавать пощечин Фей, плюнуть в лицо Филу Смиту, даже, быть может, схлестнуться с Люсиндой… Все хорошее тонуло в глубине души, а на поверхность выходила способность защищаться, и с нею рука об руку шли наглость, хитрость, притворство, ложь.

«И все же корни души остались прежними, — говорила она себе, — настоящая Тереза не умерла, она победит. Она снова воспрянет духом».

Тереза продолжала свой промысел. Мужчины неизменно обращали внимание на трогательно-беспомощную юную девушку, наивную, глупенькую, как они полагали. Впрочем, несколько раз ей не везло: клиенты предпочитали снимать номер в гостинице — в таких случаях она отказывалась продолжать дело. Бывало также, что несколько дней подряд не удавалось подцепить ни одного мужчины. Тогда Тереза, проклиная все на свете, ложилась спать голодная. Счастье еще, что удавалось вовремя расплачиваться с миссис Вейн! Барни подрастал и, судя по всему, чувствовал себя не так уж плохо.

Тереза пыталась разнообразить свою деятельность: стягивать мелкий товар с прилавков магазинов и лавок, а также шарить по карманам покупателей. Опыта у нее не было, мешал страх, поэтому в последнем ей не везло. Лишь однажды удалось вытащить бисерный кошелек из кармана шикарного манто какой-то дамы — содержимого этого кошелька хватило на то, чтобы безбедно прожить целый месяц и даже купить себе кое-что из одежды: вечера стали холодными, и Тереза нещадно мерзла в своем легком летнем наряде.

Она боялась расплаты, но не своей собственной совести. Иногда, впрочем, бывало стыдно — когда на ум приходили слова матери, учившей их с Тиной жить честно. «А если я голодна? — мысленно спрашивала Тереза. — Что мне съесть ее, эту драгоценную совесть? Если эти богатые, имеющие все люди не хотят поделиться со мной, я возьму свою долю сама! Чем я хуже их, чем?!» И все же она, скрепя сердце, признавала, что Тина скорее умерла бы от голода, но не стала бы зарабатывать деньги таким способом, каким это делала она, Тереза Хиггинс.

Она не думала о том, что будет, если она вдруг попадется. А это должно было случиться и случилось.

Один из ее «клиентов», очевидно, что-то заподозрив, вернулся раньше, чем она успела уйти, застал Терезу роющейся в шкатулке с украшениями и, сразу все поняв, рассвирепел:

— Ах ты, маленькая дрянь, воровка!

Он схватил девушку своими сильными руками и не отпускал. Она стала кричать, сбежалась прислуга, и хозяин объявил, что Тереза незаметно пробралась в дом, чтобы совершить кражу.

Сбегали за полицией. Немолодой, с виду суровый инспектор мельком взглянул на скорчившуюся от страха Терезу, на солидного господина, стоявшего с видом оскорбленной добродетели, и сел за стол писать протокол задержания.

— Ваше имя?

— Эмори Фонтейн.

— Твое? — обратился он к девушке.

— Мери… Мери Келли.

Инспектор записал. Потом оглядел помещение со светлыми стенами, полное палисандровой мебели, нежных персидских ковров и ваз с цветами.

— Расскажите, мистер Фонтейн, что произошло. Тот повторил показания. Инспектор повернулся к девушке, и та вся сжалась.

— А ты что скажешь?

Глаза Терезы мигом вспыхнули.

— Он привел меня сюда, сказал, что поможет, даст денег… Я его попросила, потому что у меня никого нет, кроме маленького ребенка, за содержание которого нужно платить. А этот господин пытался меня обесчестить! Я ничего у него не брала! Стала кричать, звать на помощь…

— Так, — сказал инспектор, — сколько тебе лет?

— Пятнадцать, — не моргнув глазом, ответила Тереза.

Маленькая, худенькая, она и впрямь могла сойти за пятнадцатилетнюю, хотя в глазах ее затаилась далеко не детская хитрость.

— Ложь! — заявил возмущенный Фонтейн. — Чтоб я ее… Да у меня дети старше! Она сумасшедшая, господин инспектор, не слушайте ее! И, прошу вас, заберите отсюда…

Однако сам заметно струхнул.

Инспектор оценивающе смотрел на них. У него самого была дочь не старше Терезы… Он чувствовал, что обе стороны лгут, и решил по возможности упростить дело. Девушка получит свое, но и этому любителю малолеток не следует давать спуску.

— Вот что, мистер Фонтейн, я забираю девушку, а вы придете завтра в участок с письменным заявлением. Свидетели есть? — Он кивнул на прислугу.

— Да… То есть мне бы не хотелось…— Фонтейн страшно смутился. — Просто уведите ее, и дело с концом!

— Значит, вы отказываетесь писать заявление?

Тот поморщился.

— Поймите, инспектор, я уважаемый в городе человек… Эта девчонка плетет Бог знает что! У меня прекрасная репутация и…

— Я вас понял! Но тогда девушке не будет предъявлено соответствующее обвинение.

Мистер Фонтейн махнул рукой.

— Главное, заберите ее отсюда!

Дрожащую от испуга Терезу вывели на улицу.

— Ну, Мери Келли, — обратился к ней инспектор, — где ты живешь и кто твои родные?

— Никого у меня нет, и нигде я не живу, — прошептала Тереза.

Ее слезы не смутили инспектора.

— Мне придется тебя задержать за бродяжничество и нарушение общественного порядка.

— Но сэр! — Она умоляюще сложила руки.

— Ты и так легко отделалась, запомни!

В ответ Тереза разразилась рыданиями. Ее отведут в участок, быть может, посадят в тюрьму! Что будет с нею и с Барни, маленьким беззащитным созданием?!