Впрочем, услышав громкий злорадный смех окружающих, Никарета пожалела, что так унизила Лавинию перед подругами. А ведь так хотела, чтобы девушки относились друг к другу по-доброму… И какой же показала им пример?!

Хеосиода хохотала так, что чуть не свалилась с треножника, а Тимандра даже съежилась, пряча лицо в коленях, и из-под своих небрежно связанных и уже развалившихся волос испуганно поглядывала на верховную жрицу, недоумевая, правду она говорит о каком-то знатном коринфянине или лжет.

А в чем ложь? Разве Хорес не заинтересовался Тимандрой? И разве он не пообещал преодолеть свою неприязнь к Алкивиаду? Всякое может случиться!

Однако Никарета очень уж отвлеклась. И она вернулась к теме матиомы, как ни в чем не бывало:

– Что же касается тебя, Хесиода, то тебе без скони и шагу нельзя ступить, если хочешь привлечь внимание мужчин. Однако позаботься о том, чтобы напудрено было не только лицо, но и шею, и плечи, иначе можно будет подумать, что ты надела чужое белое лицо. Сейчас вы все увидите, как правильно использовать скони и накладывать на нее краску.

На отдельном табурете был приготовлен большой поднос во множеством глиняных горшочков, маленьких метелочек из перышек цыплят, тщательно заточенных палочек, палочек с мягкими, шершавыми концами и прочих вещиц, которые необходимо было изучить начинающим гетерам.

Сначала Никарета опустила одну из метелочек в горшочек, где находилась скони, и принялась осторожно наносить ее на лицо Хесиоды.

– Говорят, что египетские красавицы, чтобы лица были белы, использовали высушенные и перетертые в муку котрана [69] ужасных огромных зверей, которые обитали в Ниле и назывались крокодилами.

Раздалось несколько брезгливых восклицаний, Хесиода даже отшатнулась, однако Никарета только засмеялась:

– Я говорю о египтянках! Их извиняет только то, что они обожествляли этих зверей, и один из их богов, Сухос, [70] воплощался в образе крокодила. Ну а мы сейчас пользуемся смесью мельчайшего мела и белил. Конечно, лучше всего использовать белую землю с острова Мелос. Она очень популярна у наших живописцев и мастеров тахиографии.

Теперь Никарета взяла плоские палочки с шероховатыми сточенными краями:

– Накрасим ресницы. Для этого пригодится смесь сажи и яичного белка, а для того, чтобы подвести глаза или подтемнить брови, можно использовать стержень из жженой кости или виноградных выжимок и косточек – этот пепел скрепляют оливковым маслом. Стержень оставляет очень яркий и четкий след. Не забудьте тонко измельченную бронзу или малахит – с их помощью мы оттеним веки, чтобы глаза казались ярче, больше, а взгляд – выразительней. Разумеется, когда лицо так сильно напудрено, как у Хесиоды, румяна из сока ириса потускнеют. И тут нам на помощь придет краска, которую сарацины называют кирмиз [71]. Ею же можно окрасить губы и ногти, хотя, конечно, если у вас появится богатый покровитель, лучше покупать финикийский пурпур для окраски ногтей, он держится дольше и выглядит очень заманчиво.

Тем временем Титос, который внимательно и с удовольствием наблюдал за действиями верховной жрицы, не забывая строгими взглядами призывать девушек к молчанию, вдруг пошел к выходу. Краем глаза Никарета заметила стражника-привратника. Видимо, он и позвал Титоса, подумала верховная жрица – и немедленно забыла об этом, продолжая свой рассказ:

– Но умоляю вас не применять для румян красную синопскую землю – если вы еще не знаете, ее привозят из очень дальних краев, с берегов Понта Эвксинского, где находится колония, основанная еще одним из спутников баснословного Язона, аргонавтом Автоликом, или глину с острова Лемнос. Эти глины очень любимы живописцами, однако опасны для кожи. Кончено, ради красоты мы должны идти на жертвы и применять и бронзу, и малахит, однако все же запомните главное: постарайтесь не наносить на лицо и тело ничего или почти ничего из того, чего вы не смогли бы съесть, ибо каждый мазок краски на вашем лице, каждая капля масла на вашем теле через кожу непременно проникнет в ваше тело и либо поспособствует вашему здоровью, либо загубит его!

Никарета отстранилась от Хесиоды и придирчиво осмотрела ее.

– Ну вот, – сказала она удовлетворенно. – С таким лицом ты могла бы соблазнить даже кинеда, любителя мальчиков. Единственное, что мне не слишком нравится, это твои волосы. Они слишком темные для твоего нового лица. Да и вообще – они слишком темные. Если бы они вились, как у Тимандры, они смотрелись бы куда лучше. Однако, повторяю, тебе лучше или парики носить, или высветлять волосы. Только не шафраном – для темноволосых это пустая затея! Лучше приготовить смесь из мыла, козьего молока и золы букового дерева, как следует смазать волосы – и подставить их солнечным лучам. Заодно можно накрутить волосы на прутики, обмазанные глиной, и, когда волосы высохнут, они будут еще более кудрявыми, чем даже у Тимандры. А теперь дайте мне зеркало: я хочу, чтобы Хесиода увидела, какой она стала красавицей! – приказала верховная жрица, но вдруг заметила, что в дверном проеме появился Титос, и вид у него весьма озадаченный.

– Что-то случилось, Титос? – спросила Никарета.

– Да, госпожа, – поклонился евнух. – Хорес прислал раба за критянкой!


Афины

Родоклея так давно не высовывала носа из дому, что после глотка свежего воздуха ей почудилось, будто у нее выросли крылья.

«А не лучше сбежать ли мне сейчас самой от Фирио, чем тратить время на поиски Идомены?» – мелькнула шальная мысль, но тут же бывшая сводня печально вздохнула: за спиной звучали крадущиеся шаги ее соседки, которые та, как ни старалась, никак не могла сделать крадущимися, а потому гулко топала по каменистой обочине. Фирио ей не доверяет, от нее не убежишь… Ну и ладно, а то куда бы подалась Родоклея – у нее ведь ни халка!

Кое-где в домах мелькали огоньки, однако они гасли один за другим – добропорядочные афиняне укладывались спать с темнотой и поднимались с рассветом. И только в одном окне Дипилонского предместья дольше всех горел огонь.

Родоклея подкралась и заглянула в окно: немолодой пекарь старательно месил тесто в большом чане своими огромными сильными ручищами. Юнец-подмастерье казался рядом с ним до смешного хилым.

– Эй, кто там? – вдруг крикнул пекарь, не оборачиваясь, и Родоклея поняла, что слух у него – как у горного козла! – Хлеб весь продан, поутру приходите.

– Простите, добрый господин, – простонала Родоклея, – мне не нужен хлеб, я ищу свою пропавшую дочку. Не видели ли вы ее? Она исчезла в середине боэдромина… Может быть, ты видел ее? Она маленькая, очень красивая, с длинными кудрявыми волосами…

Могучие плечи пекаря продолжали ходить ходуном, однако Родоклея заметила, как насторожился подмастерье и что-то прошептал пекарю.

В свое время сводня Родоклея непревзойденно умела подсматривать и подслушивать, так что слух ее тоже можно было сравнить со слухом горной козы. И поэтому до нее долетели слова:

– …та, которая сбежала от мужа?

Однако пекарь сурово цыкнул на юнца – и тот испуганно затих. Но Родоклея уже поняла, как ей повезло!

– Моя несчастная дочка! – взвыла бывшая сводня. – Она была так несчастна со своим ужасным супругом! Я уехала к больной сестре в Платею, а вернувшись, узнала, что моя бедная дочь не выдержала и сбежала от него. Сначала я ждала, что она появится у меня, потом стала ее искать, да вот беда, никто ее не видел… Исчезла бесследно, красавица моя! Ах, как вспомню, как расчесывала ее прекрасные кудрявые волосы перед свадьбой, как желала ей счастья…

Всякой женщине легко при необходимости заплакать, но Родоклея была с юных лет непревзойденной мастерицей в этом ремесле! Слезы, которые полились из ее глаз, могли бы затопить все Дипилонское предместье. И они были не такими же притворными: Родоклея искренне оплакивала свое погибшее ремесло, которое приносило ей такие доходы! А теперь она всецело зависит от злобной, как гарпия, Фирио, – и исчезнувшей Идомены! Ну, попадись ей эта глупая девчонка – Родоклея заставит заплатить ей за каждый день своих страданий!

Между тем она заметила, что руки пекаря перестали ожесточенно месить тесто. Он повернулся через плечо и хмуро поглядел на Родоклею из-под присыпанных мукой ресниц:

– Тут была одна похожая девушка… как раз в ту ночь, когда паломники пошли в Элевсин… с ними она и ушла.

– Ушла в Элевсин?

– Может, и в Элевсин, может, в Коринф, – буркнул пекарь, снова возвращаясь к своему тесту. – А ты, чем зевать, принеси еще воды! – крикнул он подмастерью.

Того словно ветром вынесло из подвала, и Родоклея поняла, что пекарь уже досадует сам на себя за свою откровенность.

– Пусть возблагодарят тебя боги, добрый человек, пусть будут здоровы все твои домочадцы, а печиво твое вмиг расходится среди покупателей!

Бормоча благословения, она неслышно метнулась к колодцу, около которого погромыхивал ведром подмастерье, и ныла рядом с добросердечным болтуном до тех пор, пока не узнала от него, что девушка купила у пекаря осла для того, чтобы отправиться именно в Коринф, а там должна была обратиться за помощью в пекарню у Восточных или Афинских ворот, к его родственникам.

В это мгновение раздался окрик пекаря – и словоохотливый подмастерье исчез, а Родоклея так и всплеснула руками: нашла! Она нашла Идомену!

И в голове ее вмиг всплыл давний разговор, случившийся между ней и Идоменой еще там, в Пирее, на пристани. Родоклея упомянула о Коринфской школе гетер, и надо было видеть, как загорелась Идомена, как воскликнула, что хочет в эту школу! Она спросила, как туда попасть, а Родоклея стала рассказывать, что это невероятно трудно…

Значит, Идомена не забыла свою мечту!

Да, искать ее надо именно в Коринфе!

– Ну что же, завтра же мы отправляемся в Коринф! – раздался в темноте довольный голос Фирио.

– Только давай забьем окна и покрече запрем двери, чтобы сюда не пробрались воры, – сказала Родоклея.

– Это еще зачем?! – пренебрежительно фыркнула Фирио.