Сара Джио - Тихие слова любви

Лука поднялся. Повернулся к ней и улыбнулся. Мэри нравилась его улыбка, такая мальчишеская и жизнерадостная. Илай никогда так не улыбался и никогда не смотрел на нее с таким ожиданием, как это делал Лука.

– Вот и ты, моя красная рыбка, – сказал он, делая шаг к ней.

Мэри не удержалась от смеха.

– Ты хотел сказать «золотая рыбка»?

Лука улыбнулся и провел рукой по темным волосам.

– Ох, – засмеялся он, – мой английский. Да, я хотел сказать «золотая рыбка».

– Нет-нет, – смеясь, возразила Мэри. – Красная рыбка лучше, намного лучше.

Их взгляды встретились и никак не могли оторваться друг от друга.

– Тогда ты всегда будешь моей красной рыбкой, – медленно произнес Лука.

Неделей позже Мэри стояла в красивой кухне своего идеального дома. Лука уехал. На том месте, где когда-то стояла его циркулярная пила, теперь красовался кухонный комбайн, подаренный на свадьбу одной из тетушек Илая, имени которой она уже не помнила. Вместо металлического ящика для инструментов с проржавевшими петлями на кухне пристроилась белая миска с блестящими красно-зелеными яблоками сорта «Бабуля Смит». Лука отлично выполнил свою работу. Стюарт, архитектор Мэри, говорил о том, что пошлет фотографии кухни в журнал «Архитектурный дайджест» на ежегодный конкурс реконструированных кухонь. Но каким бы красивым ни было пространство, Мэри чувствовала себя в нем одинокой и потерянной. Любовь не жила ни в ее кухне, ни в ее доме.

Красная рыбка. Мэри улыбнулась про себя, думая о Луке. Она скучала по нему. Перед тем как уйти, он написал свой номер телефона на клочке бумаги.

– Если что-то пойдет не так, если что-то сломается, позвони мне, – попросил он, – я приеду и все исправлю.

Каждое утро Мэри смотрела на этот клочок бумаги. Иногда ей даже хотелось, чтобы сломалась посудомоечная машина, потек кран, перекосились дверцы шкафчика. Ей так хотелось найти причину, чтобы позвонить ему, снова услышать его голос, увидеть его. Все эти месяцы Лука был ее другом, и без него она чувствовала себя бесконечно одинокой.

«Почему бы просто не позвонить ему? – подумала Мэри. – Почему бы просто не позвонить ему и не сказать «привет»? Так поступают старые друзья».

Она взяла телефон и глубоко вдохнула. Но она не набрала номер Луки, она позвонила мужу. Да, теперь они чужие, но Илай до сих пор остается ее мужем. Он по-прежнему мужчина, за которого она вышла замуж. Ее сердце бухало в груди, два удара на каждый гудок. Мэри почувствовала, как толкнулся ребенок, и погладила то место, куда только что ударила крохотная ножка, коленка или локоток. Их ребенок.

После четвертого гудка в трубке раздался голос.

– Алло? – Голос был женским, молодым, сексуальным и… раздраженным. Мэри быстро нажала на кнопку отбоя и тяжело опустилась на стул возле стола в ее идеальной одинокой кухне.

– Доброе утро, – поздоровалась я с Бернардом, выходя из лифта с Сэмом.

– Доброе утро, – ответил он с улыбкой и погладил Сэма по голове. Мы вышли на тротуар. Воздух в Сиэтле стал холодным, на рынке на каждом свободном участке стояли тыквы. Я остановилась возле овощного прилавка и полюбовалась сладкими тыквами. Я купила три штуки: одну для газетного киоска Мела, другую для Элейн и третью для цветочного магазина.

– Привет, красотка, – улыбнулся мне Мел, когда я подошла к нему.

– Это для вас, – сказала я и поставила тыкву возле кассового аппарата. – Счастливого октября.

– Октябрь и в самом деле счастливый. – Мел подошел ближе ко мне, как будто собирался раскрыть секрет. – Вчера мы говорили о парламенте.

Я недоуменно посмотрела на него.

– О парламенте?

– Да, – победно выпалил старик. – Мы завтракаем вместе каждую пятницу. Правда, мы сидим за разными столиками, но это не важно. Мы вместе едим сэндвичи с яйцами.

– Подождите, Мел! С кем вы завтракаете по пятницам?

Но тут я увидела, как сияют его глаза, и все поняла.

– Ах да, с английской королевой. Ну конечно!

Он просиял.

– Да.

– Рада за вас, Мел. Почему вы не пригласите ее на свидание?

– Мне бы этого очень хотелось, – ответил он. – Но пока я набираюсь смелости.

– Только не затягивайте. Иначе Вивиан может подумать, что не нравится вам. Мы, женщины, бываем такими нетерпеливыми.

Я подмигнула ему и пошла дальше к пекарне «Мерриуэзер», у входа в которую я привязала Сэма к фонарному столбу. Элейн была занята тем, что выкладывала на витрину свежие круассаны. Она подняла глаза и улыбнулась, увидев меня.

– Это тебе, – объявила я, водрузив тыкву на прилавок.

– Ой, спасибо! – Она поставила пустую корзинку для выпечки. – Я рада, что ты зашла. У тебя есть время немного поговорить?

– Разумеется.

Элейн вытерла муку со щеки и вышла из-за прилавка. Мы сели за столик у окна.

– Чарльз… – начала она. – Думаю, это настоящее, Джейн. Я влюблена. Безумно, глубоко, искренне.

Слова потоком лились с ее губ.

Я вспомнила туман, появившийся перед моими глазами, когда я увидела Элейн и Чарльза рядом. Разумеется, она влюблена. Я видела это своими собственными глазами.

– Люди говорят о родстве душ, – продолжала Элейн. – Я никогда не верила в то, что люди могут быть созданы друг для друга, – она покачала головой. – Но потом я встретила Чарльза… И все.

– Что такого ты в нем увидела, Элейн?

– Воздушные шары, – с ностальгией произнесла она. Я заметила браслет с брелоками у нее на запястье.

Я покачала головой, не слишком хорошо понимая, о чем говорит моя подруга.

Элейн улыбнулась.

– Чарльз любит воздушные шары. И я тоже. Мэтью ни за что не согласился бы подняться на воздушном шаре даже ради спасения собственной жизни. Что уж говорить о моем удовольствии… А Чарльз… – она вздохнула и снова улыбнулась. – Он спонтанный, открытый. Мэтью это совершенно не свойственно. Если бы я попросила Чарльза завтра отправиться со мной на остров Санторини на воздушном шаре, он бы сразу согласился.

Но в то же самое время, – продолжала Элейн, – это ужасно. Я не знаю, что делать. Вчера вечером Чарльз попросил меня принять решение. Он хочет, чтобы я оставила Мэтью и мы начали жить вместе. Я понимаю, что ему невыносимо тяжело наблюдать, как каждый вечер я задергиваю шторы в нашей спальне. Он видит меня с Мэтью и детьми во дворе. И при этом он любит меня, а я люблю его.

Элейн снова вздохнула.

– Я не могу так жить дальше, Джейн. Это меня разрушает. И, конечно же, это разрушает Чарльза. Он недавно потерял жену. У него было достаточно эмоциональных потрясений в жизни.

– Вот это меня и беспокоит, – призналась я. – Ты уверена, что Чарльз готов полюбить снова? Не слишком ли рано он бросился в новые отношения?

– Я думала об этом. Но по его глазам я вижу, что он готов, он целиком и полностью в нашей любви.

– А его дочь? Каково ее место в этом сценарии?

Элейн улыбнулась.

– Мы говорили об этом с Чарльзом. Он всегда хотел жить на воде, как и я, и нам пришло в голову, что мы могли бы переехать в плавучий дом на озере Юнион. Мы могли бы поселиться поблизости от Ло.

Моя подруга замолчала, как будто наслаждаясь этой мечтой.

– Двухъярусные кровати, барбекю на палубе, дети в каяках. – Ее лицо снова стало серьезным. – Чарльз хочет жить со мной, Джейн. И это будет красивая жизнь. Я тоже этого хочу.

– Ну и что же ты собираешься делать? – спросила я.

– Я просто не представляю. – Элейн помолчала. – Я могла бы уйти от Мэтью, последовать за своим сердцем и начать новую, совершенно другую жизнь с Чарльзом.

Она крепко зажмурилась.

– Я вижу эту жизнь во всей ее красоте. И чувствую себя абсолютно живой. Но куда деться от сожалений о моих детях, о моей семье. И я люблю Мэтью. Он мне дорог. Я никогда не хотела причинить ему боль. Я на это не способна, и все же… Мне придется разрушить свою семью, чтобы быть с Чарльзом. Если я этого не сделаю, я останусь без него. И мне придется жить с осознанием того, что я упустила любовь. Что я стояла перед лицом истинной и прекрасной любви, которая наполняла меня так, как я даже представить не могла, и упустила ее.

– О, Элейн, – прошептала я. – Это кажется неразрешимой дилеммой. Но мне кажется, что твое сердце уже знает, какой выбор ты должна сделать. Наше сердце всегда говорит с нами, но требуется время и тренировка, чтобы научиться его слушать.

По глазам Элейн я видела, насколько глубоки ее переживания.

– Ни одно важное решение не принимают без серьезного обдумывания, – продолжала я. – Скажи Чарльзу, что тебе нужно подождать до января. У тебя будет девяносто дней. Для такого решения, как твое, требуется время.

Но, размышляя о выборе, перед которым оказалась Элейн, я не могла не думать о собственном выборе: Колетт, дар, любовь, доктор Хеллер. В январе будет ясно, преуспела я или проиграла, возможно, с плачевными последствиями.

Ло украсила витрину цветочного магазина тыквами, ярко-оранжевыми, словно апельсиновый шербет, и белыми, похожими на привидения.

– Ты отправила меня в нокаут, – сказала я, поставив маленькую сладкую тыковку возле кассового аппарата.

– Грант предложил мне поехать с ним в Париж, – огорошила меня Ло.

– Когда?

– В декабре.

– Значит, он ушел от жены?

– Еще нет, – ответила Ло. Я видела, что она борется с собой. – Но он обязательно разведется. Я знаю, что он это сделает. Он готовится к бракоразводному процессу.

– Процесс, – повторила я. – Звучит как фраза из бизнес-плана.

Ло вздохнула.

– Я знаю.

Невероятно, чтобы Ло была в таком подавленном состоянии. Она всегда была сильной. И каким-то образом Грант сумел заставить ее спустить паруса.

– Ни о чем сегодня не беспокойся, – сказала Ло. – Я знаю, что для тебя это важный день. Я займусь магазином.