– Присядь на минутку, пожалуйста.

Я буквально рухнула на стул, готовая вот-вот разрыдаться.

– Они хотят сделать мне операцию на головном мозге.

Колетт кивнула и шагнула ко мне.

– Значит, то, что мне сказал врач, правда? – спросила я. – Неужели эти случаи, когда я на время теряю зрение, разрушают мой мозг?

– Правду нелегко принять. – Глаза Колетт сузились. – Но позволь мне спросить тебя вот о чем. Ты сама чувствуешь, что твой мозг разрушается?

Я покачала головой.

– Нет, я бы этого не сказала. Во всяком случае, я сама так не думаю. Но доктор Хеллер так настойчиво предлагает операцию. А я всю жизнь верила ей.

Колетт сцепила пальцы.

– Люди могут пытаться делать выводы, но не существует никакого научного объяснения того, что мы испытываем. В конце пятидесятых годов XX века жила женщина, которая столкнулась с такой медицинской дилеммой. Ее звали Фелисия Харкурт. Не совсем понятно, в чем там было дело. Возможно, ей не хватило сил, чтобы совладать с даром, или сыграли свою роль какие-то другие факторы. В конце концов она согласилась на лоботомию. Остаток своей жизни Фелисия провела в клинике для умалишенных. Загляни в книгу. Ее страницы пусты. Она не совершила свое путешествие.

– Как же мне поступить? – спросила я дрожащим голосом.

– Есть только одно, что ты должна сделать: идентифицировать шесть типов любви, – решительно произнесла Колетт. – И знаешь, Джейн, ты должна добиться успеха. Ты обязана. Обещай мне, что пройдешь свой путь до конца.

Я смахнула слезу.

– Я постараюсь.

– Вот и хорошо, – сказала Колетт.

Я протянула руку и коснулась одной фиолетовой розетки глоксинии.

– Почему вы посвятили свою жизнь цветам?

Женщина долго молчала, потом глубоко вздохнула.

– Потому что это мой способ испытать любовь.

По дороге домой на Пайк-плейс я думала о ее словах. Они не оставляли меня, пока я выгуливала Сэма, а мартовское солнце согревало мое лицо.

* * *

– Ты выглядишь на все сто, – оценила мой наряд Ло. Это было в тот же день, но стрелки часов уже миновали цифру пять, а в половине шестого я должна была встретиться с Кэмом, чтобы выпить вместе в ресторане «У Лоуэлла».

Я потянула вниз подол юбки.

– Тебе не кажется, что я немного перестаралась? Пожалуй, мне стоит вернуться домой и переодеться в джинсы.

– Ни в коем случае, – воскликнула Ло. – Я знаю, что ты не слишком привыкла ходить на свидания, но, поверь мне, подруга, именно так одеваются женщины, когда идут встречаться с мужчиной. Они украшают себя чуть больше обычного. У тебя все отлично получилось.

Я вздохнула.

– Ну, не знаю. Я даже не уверена, нравится ли мне этот парень. Он какой-то…

– Какой?

– Слишком откровенный. Чересчур самоуверенный. Нахальный.

– Нахальный мужчина – это хорошо, – рассмеялась Ло. – А самоуверенность заводит. Сама увидишь.

– Мне бы твою уверенность, – сказала я. – И потом, я немного беспокоюсь, потому что рассказала ему о своем… состоянии.

– О том, что ты видишь любовь, – поправила Ло, доставая наличные из кассы.

– Лучше бы я этого не говорила.

– Но ты рассказала, – сухо парировала Ло. – Вполне вероятно, что ты поступила так именно потому, что интуиция подсказала тебе: ты можешь ему доверять.

– Но я все равно нервничаю.

– Свидания – это непросто. – Ло сложила купюры и чеки отдельно, потом убрала их в конверт, чтобы вечером отвезти в банк. – Знаешь, что последнее время не выходит у меня из головы?

– Что?

– Моя мама часто это повторяла, – продолжала Ло. – Она утверждала, что двадцать девятый год в жизни женщины самый опасный.

Я улыбнулась.

– Нам обеим по двадцать девять. Как ты думаешь, что твоя мама имела в виду?

Ло на мгновение задумалась, потом улыбнулась.

– Мама говорила, что в этом возрасте мы стоим на пороге будущего, но так, как еще никогда не бывало и больше уже никогда не будет.

Моя подруга снова умолкла, как будто пыталась вызвать из глубин памяти голос своей матери. Ло потеряла мать еще подростком. Это стало одной из причин, почему мы подружились в колледже.

– Это время выбора. Мама предупреждала меня, что многие женщины теряют себя в этот великий год. Они живут словно в тумане или оказываются там, где никогда не хотели быть. Кто-то делает неправильный выбор, совершая страшную ошибку. Но есть и такие, кто живет смело, громко, управляет своей жизнью. Кажется, моя мама говорила: «Бери жизнь за яйца». – Ло вздохнула. – В любом случае это опасный год. Нам следует быть мудрыми.

Я думала о словах Ло, пока шла через рынок. До ресторана «У Лоуэлла» оставалось пройти не так много, а там за столиком меня будет ждать Кэм. Я вспомнила и о Колетт, и о том, как она настаивала на том, чтобы я совершила свое путешествие до тридцатилетия, вернее, до заката в день моего тридцатилетия. Двадцать девять лет. Интересно, Колетт тоже считает этот возраст опасным?

Мой телефон зазвонил в квартале от ресторана. На экране я увидела имя Флинна и ответила.

– Привет, – сказала я.

– И тебе привет, – ответил брат. – Какие планы на обед?

– Я встречаюсь с тем журналистом, Кэмом.

– Свидание!

– Да, – подтвердила я. – Думаю, это можно назвать именно так.

– То есть он тебе нравится. Правильно я понимаю?

– Полагаю, правильно.

– Что ж, он хороший парень, Джейн, – продолжна Флинн. – По-настоящему хороший. Он рассказывал тебе о Джоанне?

– О ком?

– Джоанна была его девушкой, она умерла.

– Умерла?

– Да. Это было ужасно. Я подробностей не знаю. Мне в общих чертах об этом рассказал один парень, Адам, который жил в одной квартире с Кэмом в Нью-Йорке после всей этой истории. Ужасный случай. В то время они были помолвлены, насколько я понимаю. Кэм был за рулем, они ехали к каким-то друзьям за город на уик-энд. Я не знаю толком, что случилось, но они попали в аварию. Кэм отделался испугом, но Джоанне не повезло. Она долгое время провела в коме и так до конца и не оправилась. Амнезия, травматическое повреждение мозга и все в таком духе. Кэм взял годичный отпуск на работе и ухаживал за ней. Адам как-то навестил его в это время, и он потом говорил, что никогда не видел, чтобы мужчина так заботился о женщине. Он купал ее, кормил с ложечки, заново учил ходить, говорил ей о своей любви.

– Это и печально, и вдохновляюще, – сказала я. – И чем все закончилось?

– У Джоанны случился удар. Это было осложнение после травмы головы.

– Какая трагедия!

– Да, – согласился со мной Флинн. – Это изменило Кэма, как любые трудности меняют человека. Такое даже представить страшно: человека, которого ты любишь, у тебя отнимают в мгновение ока.

– Теперь мне все понятно, – вздохнула я. – Именно поэтому он теперь так скептически относится к любви. Она у него была, а потом он ее потерял.

– Точно, – ответил Флинн, – но я не уверен, что могу назвать его отношение к любви скептическим, Джейн. Скорее Кэм стал относиться к ней серьезнее. Теперь он знает, что ничто в жизни не вечно.

Слова Флинна все еще звучали у меня в ушах, когда я вошла в ресторан и увидела Кэма, который уже ждал меня за столиком. Он сразу заметил меня и помахал мне рукой.

Я обошла администратора и направилась к Кэму.

– Привет, – поздоровалась я и села. Внутри у меня все трепетало.

– Ты великолепно выглядишь, – оценил Кэм.

Я сняла пальто и пристроила его на спинке стула.

– Спасибо. – Я чувствовала его взгляд, но не посмотрела ему в глаза, а оглядела зал.

– Ты уже бывал здесь? – спросила я, заставляя себя встретиться с ним взглядом. Кэм все так же смотрел на меня.

– Нет, – ответил он. – Это не то место, куда мы с Флинном отправились бы на первом курсе. А потом я долго не возвращался в Сиэтл.

Кэм помолчал, потом спросил:

– Послушай, разве не здесь снимали сцену из фильма «Неспящие в Сиэтле»?

– Здесь, – подтвердила я. – Это была та самая сцена, в которой Том Хэнкс и его друг говорят о…

– Тирамису, – одновременно со мной произнес Кэм.

Я улыбнулась и отвела глаза.

– Не могу поверить, что мы с тобой не встречались с Нового года, – сказал Кэм.

– Забавно, как быстро бежит время. – Я закусила губу и отругала себя за такой банальный и пустой комментарий.

– Что ж, я рад, что мы наконец встретились снова. Я думал о тебе, – признался Кэм.

Я посмотрела на него.

– В самом деле?

– Да.

Он был уверен в себе, даже нахален. Ло его бы одобрила. Но я все никак не могла разобраться, что значит для меня его бравада.

– А ты думала обо мне? – спросил Кэм.

– Ну… Пожалуй, да, – я почувствовала, как румянец заливает мои щеки.

– Знаешь, я никак не мог забыть тебя!

Я тряхнула головой.

– Что?

– Я все время вспоминал о том, что ты мне сказала в тот вечер о твоем даре, – ответил Кэм. – О твоей способности… – он заговорил тише, – видеть любовь.

– О! Я надеялась, что мы не станем возвращаться к этой теме.

– Почему?

– Потому что это… сложно.

– Ты мне доверяешь?

– Почему я должна доверять тебе? – с усмешкой поинтересовалась я. – Мы едва знакомы.

– Но ты доверилась мне в ту нашу первую встречу, – парировал Кэм. – Почему бы тебе не продолжить в том же направлении?

Я кивнула.

– Ты прав.

Официант принес два мартини, которые Кэм заказал заранее, мы чокнулись, а потом сделали по глотку.

– Вот что мне хотелось бы знать, – снова заговорил Кэм. – Когда ты бываешь в тех местах, где собираются пары, как ты себя чувствуешь?

– Что ж… – осторожно начала я, – это может быть интересно.

– Что именно?

Я пересказала ему типичный эпизод, и Кэм только качал головой то ли от удивления, то ли от недоверия, то ли от того и другого сразу.

– Я поражен, – признался он. – То есть, иными словами, если ты сейчас посмотришь на пары в зале, то ты, вероятно, увидишь то, что заставит работать… твой дар?