А. Харрисон - Тихая жена

«Уважаемая мисс Бретт,

Я являюсь юрист-консультантом Тодда Джереми Джилберта, который, как Вам, не сомневаюсь, известно, по закону является единственным владельцем дома по адресу Норт-Вестшор-драйв 201 («Помещение»), где Вы в настоящий момент проживаете.

По просьбе своего клиента информирую Вас, что срок Вашего проживания в Помещении отныне закончен. Согласно его приказу, Вы должны покинуть Помещение не позднее, чем через 30 дней со дня получения данного письма. К указанной дате Вы должны освободить Помещение, под чем подразумевается отсутствие жильцов и их личных вещей.

В случае Вашего подчинения никаких дальнейших мер по выселению не последует. В случае неподчинения мой клиент незамедлительно примет все соответствующие меры согласно закону.

Искренне Ваш,

Гарольд К. Ле Грут

«Адвокаты Ле Грут И Джиббонс»

В последующие годы Джоди будет думать об этом письме как о точке отсчета для резких перемен, как о том, что убьет в ней девочку, которой она была, и возвестит о появлении новой, разочарованной Джоди. Оглядываясь назад, она увидит, что перемены последовали почти незамедлительно, подобно погружению в сон или пробуждению от него, хотя будет не права. На самом деле все меняется постепенно, с течением последующих дней и недель. Есть несколько стадий, и первая из них – отрицание. Это непроизвольная, неподвластная контролю, рефлекторная и спонтанная защитная реакция, ослабляющая потрясения от крупной потери. Это похоже на то, как будто наводнившие голову мысли, словно стайка птичек, лишь кружат вокруг, но не садятся, или на едва уловленное из-за помех радиосообщение, или на то, что тебя подстрелили, а ты продолжаешь двигаться в том же направлении, в котором шел и до этого.

Письмо ей вручил мужчина с хвостиком. Он подошел к ней в холле, когда она вошла с улицы с собакой. Наверное, швейцар ему подсказал. В субботу утром, когда шел дождь. Джоди закрыла и встряхнула зонт, подождала, когда он что-нибудь скажет.

– Мисс Джоди Бретт?

– Да.

Он всучил ей конверт.

– Дело сделано.

Она прочла письмо дважды, пока ехала в лифте. Зайдя в квартиру, Джоди положила его в прихожей вместе с остальной почтой, прошла в кухню и запустила кофемашину. И вот пока чашка потихоньку наполняется, она съедает покупное песочное печенье, другим угощает пса. Потом переходит в кабинет, убирает папки по местам, проверяет автоответчик. Звонила незнакомая женщина, у ее дочери лишний вес. Джоди перезванивает, объясняет, что с отклонениями пищевого поведения не работает, и надиктовывает телефоны коллег из списка, который держит в ящике стола. Забыв о кофе, она ходит из комнаты в комнату, поправляя мебель и собирая мусор с ковров. Потом находит тряпку и «Лимонный Пледж» и принимается вытирать пыль и полировать поверхности. В какой-то момент ее мысли возвращаются к письму, Джоди даже замечает в себе какую-то реакцию, раздражение, которое заставляет ее бросить тряпку и взяться за телефон.

– Так, – начинает она, – что это за письмо от Гарри?

– Джоди, – отвечает он, – я собирался тебе позвонить.

– Не помешало бы. Как ты такое допустил?

– Гарри прислал тебе письмо?

– Мне отдал его какой-то парень в холле.

– И что там?

– Боже мой, Тодд. Что я должна съехать.

– Господи, – отвечает он, – это ошибка. Этого не должно было произойти.

– Разумеется, ошибка. Очень досадная.

– Джоди, послушай. Насколько я знаю, Гарри должен был дождаться, пока я с тобой не поговорю.

– О чем?

– Мне жаль, что приходится это делать, правда. Но ты, разумеется, понимаешь, что выбора у меня нет. Я не могу себе позволить содержать эту квартиру. Да и выглядит это сомнительно. Пойми, прошу тебя.

– Ты шутишь.

– Но чтобы ты узнала обо всем из письма… Я так не хотел.

– Тодд, что происходит? Что за игру ты затеял?

– Джоди, послушай. Знай, что из-за мебели я мелочиться не буду. Что захочешь – твое. Если нужно, забирай все. Пусть будет у тебя.

– Тодд, что на тебя нашло? Приди в себя. Я не уеду. Да ты и сам не хочешь, чтобы я уезжала. Подумай об этом. О том, сколько мы прожили вместе.

– Джоди, будь благоразумна. Ситуация изменилась.

Джоди сбрасывает звонок, кладет трубку, отходит от телефона подальше. Что значит у него нет выбора? Тодд всегда преувеличивает вес обстоятельств, складывает с себя ответственность, делает вид, будто его жизнь зависит не от его решений, а от некой неподвластной ему силы – вот как он оправдывает свое ужасное поведение. Ей, конечно, известно, что он хочет купить еще одно офисное здание; Тодд уже несколько лет об этом говорит. Это будет его новый серьезный проект, может, последний, который обеспечит его уже на всю жизнь. Не четырехэтажная переделка с крошечными клетушками, сдаваемыми владельцам мини-стартапов и предприятий, находящихся в затруднительном положении. Он задумал нечто более крупное и глобальное – здание на видном месте – и думает, что сможет этого добиться, выгнав ее из квартиры и продав ее. Их общую квартиру с видом на озеро, бамбуковым полом и огромными комнатами, со встроенным шкафом в спальне, столешницей с венецианской мозаикой, кухонными приборами из нержавеющей стали и сраной встроенной кофемашиной. Какое кому уж дело до белой женщины средних лет и еще молодого золотистого ретривера, которые по воле судьбы здесь проживают. Вскоре их тут не станет.

…Через некоторое время звонит Дин, она в таком отчаянии, что берет трубку.

– Дин, – начинает Джоди, – извини, что не перезванивала. Думаю, ты понимаешь, каково мне.

– Понимаю, – отвечает он. – Прекрасно понимаю.

– Могу представить, что и тебе нелегко. Я о тебе думала.

– И я о тебе тоже. Временами напоминаю себе, что не мне одному досталось, что Джоди-то тоже нанесли удар исподтишка. Ну, ты понимаешь, о чем я. Ты, скорее всего, тоже не обрадовалась.

– Да. Не обрадовалась.

– Знаю, знаю. Я думал обо всем этом и хотел поговорить, сказать, что сочувствую, что ты не одна. Мы тут с тобой вместе.

– Дин, это так мило с твоей стороны. Вспоминать обо мне, когда своих проблем хватает.

– Нет-нет, – отвечает он, – я правда хотел пообщаться. И именно с тобой мне нужно поговорить. Ну, ты понимаешь. Не с дочерью же. Я рад только тому, что ее мать не видит, как она портит себе жизнь.

– Не сомневаюсь, она бы очень расстроилась, – соглашается Джоди.

– Наташа всегда была хорошей девочкой, и ведь дело в том, что ей не обязательно все это делать. Думаю, она просто не понимает, что может взять и уйти. Надо бы, чтобы кто-нибудь ей мозги вправил. Женщина, понимаешь? Меня она не послушает. Лучше кто-то, кто был знаком с ее матерью. Вроде тебя. Я думаю, что ты могла бы на нее повлиять.

– Дин, ты мне льстишь.

– Ты слышала, что она сдвинула дату свадьбы? На вторую субботу декабря. Черт. Она хочет, чтобы я от нее отрекся. Ты можешь в это поверить? Спроси меня, я бы предпочел, чтобы ее в кипящее масло бросили.

– Ты это не всерьез.

– Ты с Тоддом говорила? Как думаешь, зачем он мне названивает? Что мы можем сказать друг другу? Тридцать лет дружбы, а он на все наплевал. Говорю тебе, даже если он завтра же все отменит, мне все равно. Уже слишком поздно. Он вышел за грани дозволенного. Уверен, ты чувствуешь то же самое.

Дин болтлив, и уж этот разговор он мог бы провести и без нее. Для продавца, разумеется, это достоинство. Отвлекай жертву, не давай думать самостоятельно.

– Джоди, слушай, может, выпьешь со мной, я угощаю. Или, еще лучше, приглашаю на обед. Нам надо держаться друг за друга, нести эту ношу вместе, поддерживать друг друга. Давай я завтра за тобой подъеду, что скажешь? Сходим в китайский ресторан.

Он не просто хочет посочувствовать; у него к ней дело. Забавно, что Дин думает, будто именно она сможет оказать влияние на Наташу. Вообще-то, это довольно трогательно. И не обидно. Но обедать с ним было бы ошибкой.

Тодд едет по Мичиган-авеню на север, в направлении «Илинойс Центра». Спортзал стал для него в некотором роде убежищем, это единственное место, куда ему разрешается заезжать после работы, так что он теперь посвящает фитнесу больше времени, даже когда для этого нет настроения или ужасно хочется выпить. Как, например, сейчас. Его расстроил разговор с Джоди. Тодд не понимает, что с ней. Неужели она думала, что он будет содержать ее до конца жизни, обделяя себя и свою семью? Он же не совсем на произвол судьбы ее бросает. Он предложил ей оставить себе все, что есть в квартире. Она хоть представляет, сколько все это стоит?

Тодд думает позвонить ей еще раз, но вместо этого набирает Гарри.

– Ты какого хрена отправил Джоди письмо? Я собирался сначала предупредить ее сам. Мы же это обсудили.

– Это, наверное, Дафни. Я с ней поговорю.

– Да, правильно, вали все на ассистентку, – возмущается Тодд. – В итоге Джоди теперь официально в гневе и решила там окопаться. Гарри, блин, тебе что, кажется, у меня без этого мало проблем?

– Тодд, у меня для тебя новости. Она бы расстроилась, как бы ни узнала об этом.

– Да как знать, Гарри!

– Только не теряй из виду основные цели, а. Главное – сделать это, а времени не так много.

Гарри, пожалуй, прав в том, что не важно, как именно Джоди об этом узнала, но ордер на выселение – неоправданно жестоко. И он теперь выглядит некрасиво. Бессердечным. Хладнокровным. Но теперь уже дело сделано, может, оно и к лучшему, поскольку Тодд действительно хочет, чтобы Джоди съехала. Наташа спрашивает об этом ежедневно, а также о том, что он будет делать, если она не уйдет добровольно. Меньше всего ему нужна какая-нибудь ужасная сцена. Например, Джоди запрется, судебный исполнитель выломает дверь, выставит ее из дома. Она его никогда не простит.

Возможно, ей просто нужно какое-то время, чтобы привыкнуть. Уж как минимум Джоди практична. Дать ей неделю-другую, и она снимет себе уютную квартирку, обустроится и будет там как дома. Не в центре, конечно, с учетом ее дохода. Придется переехать в пригород, в Скоки или Иванстон, по крайней мере, пока не нарастит практику и не начнет принимать клиентов с утра до вечера. Более серьезное отношение к работе пойдет ей на пользу, да и более серьезное отношение к самой себе. Может, она даже найдет себе настоящее место, начнет применять свое образование на деле. В деловом мире она бы преуспела и зарабатывала бы хорошо.