— Он обязательно придет. Ведь он влюблен в тебя.

Мими удивленно посмотрела на Райнхарта.

— Мы просто друзья. Старые друзья, и не более.

— Я тоже стар, достаточно пожил на этом свете, чтобы разбираться в таких вещах.

Мими откинула голову и заливисто рассмеялась. Тревога, сковавшая ее тело, отступила. Однако, напустив на себя строгий вид, она сказала:

— Надеюсь, вы не рассказывали об этом посетителям кафе. Я все-таки замужняя дама.

Райнхарт загадочно улыбнулся и покачал головой. Проплывающее по небу облако закрыло палящее солнце и принесло немного прохлады, вместе с которой к Мими вернулось чувство беспокойства.

— Я не видела его с сорок первого года… Последний раз мы встречались еще до начала войны, до того как Германия напала на Советский Союз. Ему многое пришлось пережить, ведь так?

Райнхарт кивнул.

— И?..

Старик пожал плечами:

— Что я могу сказать? Я же его раньше не знал.

— Очень жаль. Он был таким милым и невероятно талантливым. Мы здорово проводили время в Берлине. Мне его очень не хватает.

— А мы, провинциалы, тебе не подходим?

— Натруженные ноги, картофельные поля?

— А чем тебе не угодил картофель?

— А как насчет натруженных ног?

— Вот почему мы носим такую широкую обувь.

Райнхарт поднял ногу, чтобы показать двухцветный ботинок, и сидящие неподалеку посетители громко рассмеялись.

Как только солнце снова показалось на горизонте, обласкав своим кристальным светом крыши и колокольни, над столиком нависла большая тень. У этой тени был мужской силуэт и офицерская фуражка.

— Графиня фон Гедов, надо полагать?

— Макс! Макс фон Шайлдитс!

Мими вскочила и бросилась в распахнутые объятия своего старого приятеля. Какое-то время они стояли, не в силах оторваться друг от друга.

— Дай на тебя посмотреть. — Мими немного отодвинулась от Макса. — И сними фуражку. Она тебе не идет.

Макс выполнил ее просьбу и замер, как статуя, которой любуются посетители музея. Мими принялась внимательно изучать экспонат.

— Выглядишь на пятнадцать.

В Максе и вправду было что-то мальчишеское, озорное, и даже военная форма не добавила ему солидности. Только в глазах читалась усталость. Он громко щелкнул каблуками и склонил голову:

— Могу я к вам присоединиться, графиня? Герр Райнхарт?

Хозяин кафе быстро поднялся:

— Я пойду, меня ждут. Вам, как обычно, рюмочку шнапса, капитан?

— Да, благодарю вас.

Мими и Макс улыбались, словно опять привыкали друг к другу. Они закурили, не решаясь смотреть друг другу в глаза. Внезапный порыв ветра слегка взъерошил каштановые волосы Макса, и Мими заметила, что на его кителе не хватает пуговиц. «Да, ему никогда не удавалось выглядеть опрятно, даже в самых дорогих костюмах».

— Очень рада тебя видеть, Макс. Я так по тебе соскучилась!

Макс наклонился и поцеловал ей руку.

— Я тоже. Да, давненько мы не виделись.

— Ты не похож на солдата.

— Да уж. Это тебе не музыку сочинять или книги писать. Я за пианино уже год как не садился. А поэзия? Там, где я побывал, вдохновения ждать не приходилось.

— Почему ты не сообщил мне, что приехал?

Макс потянул за нитку, торчавшую из скатерти.

— Я собирался, правда, собирался.

— Ты вернулся месяц назад.

— Не преувеличивай. Не месяц, а три недели.

— Это же целая жизнь, исходя из сложившихся обстоятельств!

В голосе Мими прозвучал упрек. Куда делись легкость и веселость, еще минуту назад игравшие в его глазах? Макс помрачнел и потянулся за сигаретой. Его левый глаз нервно подергивался.

— Прости. Я очень хотел тебя увидеть, но, понимаешь, обстоятельства изменились. Я изменился. — И, словно пытаясь избежать дальнейших расспросов, он начал перекладывать книги, лежавшие на столе. — Так. Что у нас тут? Достоевский… Бальзак… Тургенев… У нас что, хороших немецких писателей не осталось? Мне, например, всегда нравился Манн. Да, помнится, и тебе тоже. Но он еврей, а не немец. Люди об этом часто забывают. — Макс положил книги на стол и продолжил с иронией в голосе: — Ну, какие новости? От Эрика никаких известий?

— Откуда ты знаешь, что он пропал без вести?

— Мне Райнхарт рассказал.

— Никаких.

— И не жди. Пропал без вести — значит, исчез, сгинул. Ты же, надеюсь, это понимаешь? Летом во время боевых действий тысячи солдат были окружены, попали в плен. Скорее всего, Эрик среди них.

Их беседу прервал внезапный спор, вспыхнувший возле лотка, стоящего неподалеку. Два солдата начали бросаться яйцами, и через секунду вокруг них собралась толпа зевак. Крики стихли так же быстро, как и начались — один из фермеров делал недвусмысленные знаки.

— Ты счастлива здесь, Мими?

Теперь настал ее черед отвести глаза.

— Что ты имеешь в виду? Здесь в Бреслау? Здесь на востоке? В этом захолустье? На этой ферме?

Макс пожал плечами.

— Да, это не Берлин.

— Все было хорошо. Да, да, просто прекрасно. Теперь все изменилось, но ты и сам это видишь. — И она указала на солдат, в спешке занимающих место в строю. Невдалеке показалась фигура старшего офицера.

— Однако жизнь тут не была такой уж веселой и в мирное время. Или я не прав?

— Жизнь была лучше, гораздо лучше. Слушай, Макс, а я ведь со всеми поддерживаю связь, ну, со всеми нашими. Эрик не стал мне мешать. Любой из моих друзей мог приехать к нам в гости. Согласись, мы здорово проводили время. Тебе же нравилось. Только не пытайся отрицать это.

— Нет, все было не так.

— Из-за Эрика?

Макс отрицательно покачал головой. Глубокая печаль и невероятная усталость — вот и все, что Мими смогла разглядеть на его лице.

— Послушай, Макс, Эрик был хорошим мужем. Он не пытался контролировать меня, позволял мне писать. Я знала, что, когда мы переедем в деревню, все изменится. Все должно было измениться. Но, поверь, Эрик был очень хорошим человеком.

— И скучным.

Мими посмотрела на сигарету, дымящуюся в руке.

— Ты потрясающе выглядишь.

Мими отвернулась. Когда она вышла замуж, ей едва исполнилось двадцать. Смуглая кожа досталась ей от бабушки-итальянки, а палящее солнце и работа на свежем воздухе, безусловно, не добавили ей привлекательности, но зато она превратилась в зрелую и довольно симпатичную женщину.

— Макс, а как ты? Почему не рассказываешь о себе? Что с тобой случилось?

Он задумался.

— Я вдруг осознал, что я смертен. Так часто бывает на войне.

Мими потянулась через стол и взяла его за руку.

— Здесь спокойно. Фронт далеко. Не волнуйся.

Макс покачал головой и выпалил:

— Так ты ничего не слышала? Про «город-крепость»?

— Крепость?

— Наш город не выглядит таковым, да?

Две овцы выбрались из загона и теперь расхаживали возле ограды. Где-то в дальнем уголке площади скрипач заиграл мелодию Штрауса.

— Это новый стратегический план нашего руководства. Меня ввели в курс дела, и я теперь в игре. Если коротко, то суть состоит в том, что когда наши войска занимают какой-либо город, в идеале, конечно, русский, то они превращают его в хорошо укрепленную крепость. Когда противник, то есть русские, переходит в наступление, перед ним встает выбор — брать эту крепость улица за улицей или оставить ее, но тогда возникает угроза для него самого. Вся штука в том, что мы потеряли уже все русские города и практически все польские. Бреслау станет первым немецким городом с гордым названием «город-крепость».

— Так ты считаешь, что наши не удержат линию фронта?

— Кто? Старики и дети? — Макс кивнул в сторону двух шеренг, выстроившихся вдоль кафе. — Я слышал, большое подкрепление было направлено в Варшаву. Специальный батальон. Но, вероятнее всего, они уже мертвы. Послушай, Мими, ты должна уехать отсюда. Слышишь? Ты должна уехать.

— Куда?

— Куда-нибудь на запад, к родителям. Да куда угодно, только подальше отсюда. Американцы уже на подступах к Рейну. Ты должна оказаться в той части Германии, куда они войдут.

— Но я не могу все бросить, ведь тут мой дом.

Макс сжал кулаки и напрягся. Мими с тревогой смотрела на своего друга, который явно терял контроль над собой.

— Ты глупая! Очень скоро этот город не будет ничьим домом. Ты хотя бы представляешь себе, что нас ждет, когда придут русские? Представляешь?

В глазах Мими появилось беспокойство. Она обернулась по сторонам, чтобы проверить, не слышат ли их разговор посетители за соседними столиками.

— Эрик ничего не рассказывал тебе о русских? Совсем ничего?

Мими попыталась что-то сказать, но Макс ее перебил:

— Русские убивают пленных и мирных жителей или, того хуже, оставляют их умирать от голода на морозе. Иногда я думаю: лучше бы это были члены СС. Русские придут сюда, они заставят нас испытать на своей шкуре все, через что прошли они. Когда? Этого никто не знает. Может, в следующем месяце или в следующем году? Но то, что они будут здесь в ближайшем будущем — неоспоримый факт. И никто, ни я, ни остатки нашей армии, не смогут их остановить. И если они сделают с нами хотя бы одну десятую того, что мы сделали с ними, то в Бреслау будет настоящий ад на земле. Ты должна поверить мне, Мими.

Макс так энергично жестикулировал, что поцарапал бровь, и небольшое пятнышко крови запеклось над глазом. Сильная дрожь в руках помешала ему взять сигарету из пепельницы, и она покатилась на тротуар. Понимая, что на них смотрят, Мими нагнулась к Максу и схватила его за руки. Через несколько минут она ощутила, что судорога стала слабее.

— Прости.

— Ничего, все нормально.

Мими почувствовала, как кто-то положил руку ей на плечо. Герр Райнхарт стоял рядом. Его лицо выражало беспокойство. Мими кивнула, показывая, что владеет ситуацией. Райнхарт вернулся за стойку.