Меньше всего Джессике хотелось разговаривать с женой деда сейчас. Вчера вечером она все же уехала из «Мимозы», надеясь таким образом избежать объяснений и упреков, но, как видно, ее надеждам снова не суждено было сбыться.

Дав свое вынужденное согласие, Джессика повесила трубку. Приличия требовали, чтобы она хоть как-то подготовилась к неожиданному визиту Мадлен. Час был уже довольно поздний, поэтому Джессика начала с того, что разыскала в буфете банку декофеинового кофе. Потом она выставила на стол две чашки с блюдцами из гаоляньского сервиза, серебряную сахарницу, кувшинчик для сливок и хрустальное блюдо с печеньем. Доставая из ящика буфета салфетки, Джессика невольно улыбнулась. Похоже, она превращалась в типичную женщину-южанку, которая тем вернее следует старинным традициям и установлениям, чем большую неуверенность ощущает.

Увы, все ее старания были напрасны. Во всяком случае, никакого видимого впечатления ее демонстрация гостеприимства на Мадлен не произвела. Взяв с блюда печенье, она категорически отказалась от кофе и попросила вместо него воды. Уязвленная Джессика принесла ей минеральной воды в хрустальном бокале, но Мадлен приняла его из рук хозяйки с таким равнодушием, словно это был картонный одноразовый стакан в придорожной забегаловке.

— Ты, наверное, думаешь, что я не должна была приезжать сюда, — сказала Мадлен, усаживаясь на подлокотник обтянутого шелком дивана из розового дерева.

— Нет, почему же… — смешалась Джессика. Она действительно не была в восторге от этого визита, но совершенно по иной причине.

— О, все говорят, что в наше время вдовы не должны носить траур в течение трех лет, как бывало в старые времена, но попробуй только снять его раньше срока, и за твоей спиной сразу начнутся сплетни и пересуды. Но мне плевать. Пока Клод был болен, я честно оставалась с ним в усадьбе, но теперь с меня хватит! Мне нужно вырваться оттуда, может быть, даже куда-то уехать. В конце концов, я еще молода, и мне тоже хочется пожить нормальной человеческой жизнью…

— Тебя кто-нибудь обидел? — предположила Джессика, когда Мадлен неуверенно замолчала.

— Зоя. Она, похоже, считает, что я должна последовать ее примеру и навсегда запереть себя в четырех стенах в память о своем безупречном муже. Но, судя по тому, что я о ней слышала, сама-то она… Впрочем, неважно. Я хотела просто сказать, что мне не помешала бы какая-нибудь работа. Любая работа, лишь бы уехать из «Мимозы», с этого проклятого холма, пока я окончательно не спятила!

Джессике очень не понравилось, что Мадлен считает свой брак с дедом чем-то вроде тюремного заключения, однако она не могла не оценить ее желания жить своей собственной, самостоятельной жизнью и ни от кого не зависеть.

— Я была бы рада помочь тебе. Честное слово — рада, — сказала она медленно. — Но ты ведь знаешь, что у нас сейчас происходит с «Голубой Чайкой». Я не знаю, имею ли я право нанять новую уборщицу, не говоря уже о какой-то исполнительной должности…

— Да я не прошу ничего особенно шикарного. Я могла бы быть чьим-нибудь референтом, помощником, секретарем.

Похоже, она хотела быть помощником самой Джессики. Или какого-нибудь другого ответственного сотрудника.

— Это… случайно, не имеет никакого отношения к Кейлу? — осторожно осведомилась она. Мадлен вскинула на нее глаза.

— Почему ты так решила?

— Я однажды видела вас вместе в саду. Вот и подумала…

Мадлен долго молчала, потом нервно облизнула губы.

— Я не знаю, что ты там видела, но не думаю, чтобы это было что-то уж очень страшное. Кейл никогда не пытался… Ну, ты понимаешь. Нет, я, конечно, чувствовала, что ему не безразлична, да и сама была бы не против… — Она смущенно улыбнулась. — Даже очень не против. Хочешь верь

— хочешь не верь, но между нами ничего не было. Кроме того, я не думаю, что Кейл… что я ему нравлюсь по-настоящему.

— А вот я в этом сомневаюсь, — возразила Джессика, неожиданно прозревая. Вот чем, оказывается, объяснялись постоянное беспокойство Кейла, его неспособность заняться делами! Должно быть, в последнее время он отчаянно сражался с собой, чтобы не закрутить любовь с женой собственного дяди.

Мадлен по-прежнему смотрела в сторону.

— Ты права, — сказала она тихо. — Я была бы рада возможности видеть Кейла каждый день, но главная причина не в этом. Во-первых, мне нужно чем-то занять свое время, а во-вторых, я не хочу брать деньги, которые оставил мне Клод.

— Почему? — вырвалось у Джессики.

Мадлен так решительно покачала головой, что ее короткие темные волосы встопорщились, как перья у галки.

— Из-за них я буду продолжать чувствовать себя дешевой содержанкой, нулем без палочки, — сказала она. — И потом, я всегда считала, что он не должен был брать эти деньги, пока… пока идет слияние.

— Что ты имеешь в виду? — резко спросила Джессика.

— Я почти ничего не знаю, — пожала плечами Мадлен. — Клод сказал только, что он снял деньги со счета «Голубой Чайки» и перевел их в Камеронский банк. Наверное, он уже чувствовал, что ему недолго осталось. Эти микроинсульты… В общем, Клод сказал, что тебя и всех остальных он обеспечил, но ему хочется, чтобы и со мной было все о'кей. Он не считал, что я имею право на долю в «Голубой Чайке», поэтому он взял эти деньги и отдал в доверительное управление банку, чтобы я могла получать проценты каждый месяц. Но я-то знала, что он не может себе этого позволить в такой трудный для компании момент. И потом мне это казалось… не правильным, что ли…

Вот она, исчезнувшая наличность «Голубой Чайки», двести пятьдесят тысяч долларов! Кажется, Джессика начинала кое-что понимать.

— Раз ты не хочешь брать эти деньги, тогда тебе действительно нужна работа… — медленно проговорила она. Мадлен с гордостью выпрямилась.

— В этом-то все и дело. Я не хочу висеть на шее у компании или у Кейла. Я хочу просто отрабатывать то, что получаю.

Джессика медленно кивнула. После небольшой паузы она сказала:

— Дед хотел, чтобы у тебя был стабильный доход, так что эти деньги — твои, и как ты решишь, так и будет. А если ты серьезно насчет работы… Я проверю, что можно сделать, хотя обещать ничего не стану. Сейчас все мы находимся в подвешенном состоянии, и от меня почти ничего не зависит.

Мадлен кивнула, потом бросила на Джессику быстрый взгляд из-под своих густых ресниц.

— Я думаю, этот период неопределенности скоро закончится. Клода больше нет, и теперь, когда Рафаэль взял в свои руки управление компанией, а ты получила назад свои фотографии, все очень быстро вернется в нормальное русло.

— Ты их видела?

Джессика допускала, что такой вариант возможен, однако, когда Мадлен подтвердила это, у нее перехватило дыхание.

— Не переживай, пожалуйста, меня это ни капли не волнует. Если хочешь знать, после этого ты даже стала нравиться мне больше. Во всяком случае, у меня появилось такое ощущение, что мы двое можем разговаривать как нормальные люди.

С губ Джессики сорвался невольный смешок.

— Что ж, это тоже точка зрения, — сказала она.

— Да нет!.. — Мадлен досадливо махнула рукой. — Ты не поняла. Я всегда тебя уважала, честное слово, уважала, просто раньше, когда мне приходилось общаться с тобой, мне сразу становилось не по себе. Все эти дела с компанией Кастеляра — они ведь никак меня не касались. Со мной обращались как с безмозглой куклой, и мне это очень не нравилось, хотя, если говорить откровенно, то я и вправду многого не понимаю. Все тонкости этого вашего объединения, все формальности и споры о том, кто должен быть главнее — для меня это темный лес… — Она пожала плечами. — Не то, чтобы я совсем в этом не разбиралась, но ведь все это просто бизнес, а не вопрос жизни и смерти. Я даже могу признаться, что в какой-то степени эта возня мне даже противна. Да и Клод, наверное, был бы еще жив, если бы не сходил с ума из-за того звонка.

— Из-за какого звонка? — насторожилась Джессика.

— А ты разве не знаешь? Ему позвонили и сказали что-то насчет взрыва парохода, который произошел в прошлом году. Ну, помнишь? Когда погибло несколько человек. Так вот, похоже, что это был никакой не несчастный случай.

Кто-то хотел устранить Клода как конкурента, и, надо сказать, едва не преуспел.

— Но кто это мог быть? Мадлен дернула плечом.

— Я понятия не имею. Думаю, Клод и сам не знал. Человек, который ему позвонил, не назвал себя, он только сказал, что у него есть для него важная информация. Конечно, Клод обязательно бы все выяснил, но он так расстроился… В общем, он не успел ничего предпринять.

Джессика поняла, что ее дед умер до того, как успел узнать, кто так стремится уничтожить его и его дело.

— Но, может быть, он догадывался? Может, строил какие-то предположения? Он ничего такого не говорил?

— Он упоминал только инцидент с таможней по поводу обвинения в контрабанде наркотиков. Клод считал, что эти два случая могут быть связаны между собой. Кажется, у него на уме были Ник и Вик Гадденс — я слышала, как он звонил в банк и пытался поговорить с ним. — Мадлен с горечью улыбнулась. — Но это только мои догадки. Клод почти ничего мне не рассказывал и не посвящал в свои дела.

— Мне начинает казаться, — медленно проговорила Джессика, — что дед явно недооценил твои способности.

На светлой коже Мадлен проступил ярко-розовый румянец. Она открыла рот и хотела что-то сказать, потом заколебалась и внезапно выпалила:

— Мне кажется, Клод знал гораздо больше, чем говорил. Когда я везла его в больницу, он все время пытался сказать мне что-то важное. Что-то насчет Бразилии… Может быть, это глупо, но мне почудилось, что он очень боится за твоего Рафаэля.

— Он боится Рафаэля, или он боится за Рафаэля? — еле сдерживаясь, уточнила Джессика. Мадлен неуверенно наморщила лоб.

— Не знаю, я не уверена. Язык плохо его слушался. Один раз Клод сказал что-то вроде того, что Кастеляр-де стоит у них на дороге и что им придется позаботиться о нем, но, повторяю, я не уверена. Это было похоже на бред.