— А ты хотела, чтобы я научил тебя целоваться для Лео? — обалдел от разоблаченной логикой наглости Джин. — Вот уж нет, спасибо. Теперь я тебя точно целовать не буду.

— А то собирался! — скучающе цокнула я языком.

— Нет, естественно.

— Тогда и говорить не о чем, — скрестила я руки на груди и откинулась на спинку. Джин уставился перед собой, в сторону окна. Я испепеляла его спину. — Но просьба научить целоваться — это просьба о помощи, значит, откликаясь на неё, как бы нехотя, ты исполняешь долг заботы о ближнем, а не грешишь. А монахи, как люди, несущие добро…

Джин моментально развернулся и, схватив меня за подбородок и пригвоздив к стулу, впился в мои губы, нёсшие ахинею с умыслом уговорить его, сподобить на что-то подобное в отдаленном будущем, забронировать досуг на выходные через лет пять. Я тотчас закрыла глаза, не веря, что это происходит и памятуя, что это может смутить и воспрепятствовать, но Джин как-то так налетел на меня, что смутиться не осталось времени, и носы не помешали. Ничего не мешало. Даже его сильные руки, зафиксировавшие моё лицо. Одна ладонь погладила щеку, опустившись, проведя по шее и, зайдя сзади, надавила на затылок, глубже вводя меня в поцелуй. Это было совсем не по-монашески. Мы оба только что заработали билеты на вылет. И я, и он. Но целовать друг друга в эту минуту стало первостепенно для нас. Оно — из ниоткуда взявшееся вожделение, повелевало, указывало и сталкивало. Губы Джина завладели моими и его язык, украдкой — не напугать бы — проник в рот, доказав, что ему было, чему учить. Я вцепилась в его плечи, притянув к себе. Трепещущая, покрывшаяся мурашками и почти плачущая, я затолкала парня от себя. Он поддался.

— Нет, Джин, нет! — замотала я головой. Его уста всё ещё были в сантиметре от моих. — Мы сгорим в аду!

— Мы скажем чертям, что это было нехотя. В образовательных целях, — шепнул он, окончательно отстранившись.

11 октября

Я не помню, пожелала ли спокойной ночи, попрощалась ли или сказала вообще что-либо, но из библиотеки я выбежала в ту же минуту. Не разбирая в темноте ничего и скорее интуитивно не столкнув ни единого предмета и не ушибившись, я достигла постели и упала в неё. Щеки горели, руки тряслись. Я никогда не приносила никаких клятв и не была нарушительницей правил, но всё во мне, каждая клетка ощущала, что совершила нечто страшное. И, хуже того, если бы моё тело осталось там, то натворило бы ещё больших бед. Зачем я пошла к Джину? Зачем я довела его до этого? Мне было стыдно и зазорно, особенно за слова, озвучившие мои мысли. Я должна была держать язык за зубами! К чему были эти незрелые игры с огнём? Счастье, что Джин ещё порядочный парень… Сон не шёл, будто в каждом углу уже ждал котёл или раскаленная сковорода, на которую меня хочет закинуть нечистая за прелюбодеяния. Нет, поцелуй — это не грех, убеждала я себя. Это не страшно. Да, но не в этом месте… не в монастыре! Не с монахом, которому запрещено — пока что — касаться женщин. Я преступница… покаяться Хенсоку? Не могу, это не только моя тайна, и неизвестно, как он расценит ситуацию относительно Джина.

На тренировку с Чимином я пришла совсем разбитая. Сосредоточиться никак не получалось, и когда я ударила грушу, растущую из пола на пружинящей ножке, то получила от неё болезненный удар сдачи. Расстраиваясь ли из-за этого или из-за совокупности всех неприятностей, я присела на мат, делая передышку. Вид у меня был удрученный и слезливый. Впервые за долгое время заниматься не тянуло.

— Сильно стукнуло? — прекратил и Мин молотить свою здоровенную подвесную соперницу, подойдя ко мне.

— Ничего, жить буду, — подтянула я колени к подбородку и старалась никак не выдать, что душа страдает. Я всё равно не смогу объяснить другу, в чем моя тоска. Не тоска даже, а раскаяние.

— Точно? — он присел рядом. Я кивнула, но вставать и возвращаться к тренировке не спешила. — Ты устала.

— Не от физических нагрузок, — посмотрев на него, я мотнула головой. — Я зря пришла сюда… это плохо.

— С чего ты так решила? — удивившийся Чимин всматривался в моё лицо, говоря утешающим тоном. — Разве кто-то что-то против сказал? К тебе Рэпмон приставал?

— Нет, — невольно улыбнулась я. При всех сложных ситуация на него все готовы возложить любые грехи. А он не такой уж и злодей. Даже напротив, мне кажется, что Рэпмон один из самых добрых здесь, только слишком поддающийся слабостям и страстям. А я? Точно такая же. — Никто ко мне не приставал… — произнесла я и поняла, что это было правдой. К Джину пристала я, и он ответил, хотя много раз предупреждал, что спровоцировать его нетрудно. Я не пощадила его мужской нервной системы, дав волю своей. Он был честен, а я ломалась и уверяла, что не совершу недозволительное, а в результате выступила катализатором преступления.

— Это хорошо, — наивно принял Чимин заверение. — Но если бы больше ребят узнало, кто ты, наверняка бы начали…

— Нет, вряд ли, — похлопала я его по колену и поднялась. — Я не красавица, чтобы привлекать внимание, — парень встал следом. Потерев ладонями по бедрам, он несмело поднял руку и указал на мои волосы.

— А… ты до монастыря тоже с короткой стрижкой ходила?

— Нет, у меня была длинная коса, — я очертила пальцем по талии, докуда она доходила. — Где-то такая…

— Вау!.. — Мин оглядел меня слева и справа. — Я иногда пытаюсь представить тебя… в женском платье, как девочку. Мне кажется, ты симпатичная. Особенно если бы были длинные волосы…

— Лучше не представляй меня девочкой! — выставила я ладони вперед. — Давай заниматься дальше.

— Прости, я не хотел тебя обидеть… тебя это обидело? — взволновался юноша.

— Нет, всего лишь не считай меня симпатичной и привлекательной, вот и всё.

— Ладно, я… всего лишь сказал, как думал, — смутившись, Чимин замолчал и отошел. Я посмотрела ему в спину и выдохнула. Где вы были, рыцари, считающие меня годной, до того, как я пришла сюда? Возможно, тогда я сюда бы и не пришла. Трусливым лучом просветления на меня тускло снизошло, что, не приди я сюда, никогда бы не почувствовала себя настолько женщиной. Надо же, почувствовать себя женщиной можно, оказывается, только прикинувшись мужчиной! Или очутившись в окружении настоящих мужчин?

За завтраком я не смотрела на столик старших. Не учителей, а Пигуна, Дженисси и Джина. Нет, конечно, играть в молчанку бесконечно мы не будем и сторониться друг друга не вариант, но дальнейшее развитие событий мне пока не представлялось. Стать парой мы никак не можем. Отрицать возможность поцелуев глупо, когда прецедент создан, а продолжать их — бессовестное, грязное дело.

— Хо, раз пошла такая пьянка, — шепнул мне на ухо Шуга. — Ты тут в закромах не видела консервов или вяленого мяса? Давай снова устроим запрещенную вечеринку?

— К сожалению, ничего такого, — пожала я плечами. — Но можно осторожно пробраться в курятник… и сварить яйцо!

— О! — ахнул Юнги, прищурив глаза, как разоблачитель. — Да ты крэйзи!

— И не такое могу, — подмигнула я, поднимая своё настроение общением с товарищем.

— А товар как… качественный? — заговорщически придвинулся он ко мне. — Граммов сто мне бы хватило.

— Что вы там всё время шушукаетесь? — вклинился Рэпмон. — Больше двух говорят мне.

— А ты научись по губам читать, — улыбнулся Джей-Хоуп, твердя ему, но глядя на меня. — И проблем не возникнет.

— Ты… умеешь… читать по губам? — испугалась я. Мы же постоянно тут секретничаем при нем! Матерь Будды!

— С чего ты взял? Я озвучил выход для Рэпмона, — безмятежно сказал он и продолжил завтрак. Отвлекшись от него, я заметила, что мимо нас проходят Лео и Хенсок. Взяв порцию, первый пошел прочь, к сторожевому посту, а настоятель уселся с мастерами. Нет, он точно кружит не к добру. Может, к дождю, хотя бы?

Когда все поели и стали выходить, старик подошел ко мне и, поймав мой взгляд, произнес:

— Можно тебя ненадолго? — покосившись на задержавшегося на скамейке Ви, я подчинилась и пошла следом. Пусть и произнесенное вежливым тоном, это было приказом, как мне показалось. Любопытство не одолевало, вопреки обыкновению, и даже когда мы вышли из столовой, я шла чуть позади молча. Но когда мы приблизились к башне, и я увидела, что у входа нас ждет Джин, колени стали подкашиваться. Я воззрилась в затылок Хенсока, не предвещая для себя ничего хорошего. Вот нам и пришлось столкнуться, гораздо быстрее, чем мы успели подготовиться. — Поднимайтесь, — пригласил нас обоих учитель и сам поднялся по ступенькам в свою комнату. Мы, поглядывая друг на друга, встали у входа. Хенсок дошел до окна и замер возле него, углубившись в раздумья. Потом, будто вспомнив о нас, повернулся. — Подойдите поближе, — десницей указал он на точку в центре помещения. Мы послушались. — Итак, я знаю, что произошло накануне.

Умение держать себя в руках у Джина поразительное, в отличие от моего. Я ошарашено вылупила глаза, готовая пасть в ноги настоятелю и извиняться, а молодой человек лишь спросил:

— О чем именно?

— О нарушении устава, естественно, — Хенсок впервые не был дружелюбен. Он был строг. Не зол, но охлажден настолько, что мне сделалось дурно до головокружения. Я ущипнула себя, чтобы не упасть.

— Вот как, — тихо вымолвил Джин.

— Но откуда? Кто сказал вам? — растерялась я. Мы были совсем одни в библиотеке! Я повернулась к другу: — Ты?

— Я ничего не говорил, — по его опущенным к полу глазам было видно, что он изумлен не меньше, но не хочет выглядеть глупо, допытываясь до неважных мелочей. А я и так была не в лучшем виде, и мнение обо мне у настоятеля, конечно же, сложилось ужасное. Мне терять уже нечего.

— Откуда вы знаете?!