— Нет, достаточно настоятеля монастыря, — растеряно припоминал бывший привратник.

— Хенсок имеет такое право? — кивок. И храм тут есть. Я чуть вслух не произнесла "давай обвенчаемся!". Он же пугался за нравственную сторону вопроса. Он же говорил, что девушке всё можно только после замужества. Так почему бы не решить проблему раз и навсегда? Но это не я должна предлагать. Лео, пойми мои мысли! Озвучь их! Но он молчал и ждал продолжения. Что, опять я должна всё первая говорить, да? — Я бы хотела за тебя замуж. — Второй раз за всё это время я ввела Лео в шок. Намек на брачную церемонию ничего ему не сказал, и прямое заявление обескуражило его. — Чтобы ты не думал, что любая связь между нами — порочная. Тогда ведь всё будет правильно?

— Но… это невозможно! — опять закачал он головой. — Я не буду привязывать тебя к себе… я же сказал, что…

— Ты не хочешь? — я набралась наглости и фактически сделала предложение парню, своей первой любви, а он и тут пошел напопятную. Он боится не только за меня, что я овдовею, и тому подобное, но и за свою моральную устойчивость. Семья делает слабым. Но почему Хан не похож на слабого? Он мало любит жену? Не думаю. Мне кажется, он наоборот преисполнен двойной ответственности, и обладает удвоенной мужественностью. — Ты не хочешь, — повторила я уже без вопроса. — Да действительно, зачем связывать себя с какой-то первой попавшейся девчонкой, когда ты вот-вот выйдешь за ворота, и там перед тобой откроется целый мир, море женщин, из которых можно будет выбрать любую, а можно будет и не выбирать. Менять их, хоть каждый день.

— Не говори так. Ты же знаешь, я для другого выхожу из монастыря.

— Одно другому не мешает, — цинично сказала я. Он приподнял моё лицо за подбородок, говоря, как маленькому ребенку, в глаза, мягким шепотом:

— Невозможно, — он взял мою руку и положил себе на грудь. — В каком-то смысле я беру тебя с собой, — он поправил ладонь, подведя к области сердца. — Вот здесь, — на мои глаза стали наворачиваться слезы. Я захотела кричать о своих чувствах, прижимать его к себе, никуда не отпускать и бесконечно целовать. Но едва я попыталась открыть рот, как он приложил к нему палец. — Не надо. Слишком много уже слов. Мы так много говорим, что перестаём слышать друг друга, — прижав к себе, Лео погладил меня по голове. Уткнувшись в его широкую грудь, я закрыла глаза. Хочу прожить так остаток жизни. Ничего не меняя, ни на миллиметр. Как часто происходят с нами вот такие минуты, когда мы абсолютно счастливы? Если не думать о будущем. Если о нем не думать, то вообще каждое мгновение становится чуточку счастливее, без неуверенности и предвкушений злого рока, ожидания потерь. Как не умеем мы ценить и задерживать хорошие мгновения! В данном случае — это не в моей власти.

Через некоторое время Лео осторожно высвободился и, наградив меня извиняющейся, чуть тоскливой, но искренней улыбкой, ушел. Мне ещё предстояла борьба с грязной одеждой, стирка, а там и готовка ужина.

— Ну что, как будем разоблачать того, кто тебя поцеловал? — поинтересовался за вечерней трапезой Шуга. Я и забыла уже, что объявила об этом своим друзьям!

— Я разберусь с этим, — не желая раскрывать перед всеми преступление Чимина, пыталась я вырваться из власти воспоминаний о недавнем. Я и Лео, в прачечной. В тот эмоциональный момент мне казалось всё так невинно. А теперь мне вспомнился фильм, который мы как-то обсудили с Джином, "Ледяной цветок". Какая там была сцена среди библиотечных пергаментов и фолиантов! Я стала мечтать о такой же. Пусть даже среди грязного белья. Грязному делу грязное место. Нет, разве может быть что-либо с Лео грязным? Не верю.

— Хо, а Мин ведь дело сказал, тебе бы надо к школе подготовиться, — посоветовал Рэпмон.

— Да, я знаю, но… — неохотно вышла я из мира фантазий.

— Я почти в совершенстве владею английским. Хочешь помогу? — предложил он.

— О, я была бы тебе очень благодарна!

— Кто б сомневался, что ты языком хорошо владеешь, — засмеялся Юнги. Я посмотрела на Ви, сидевшего рядом с ним. Он всё ещё не улыбался, дулся и ковырялся в тарелке, не поднимая на меня глаз. — А Пигун шарит в математических науках, как я слышал. Можно и его подключить. Мы тебя быстро подтянем!

— Ви, — позвала я товарища. Он прекратил жевать. — Ты обижаешься на меня?

— Нет, — брякнул он.

— Я же вижу, что обижаешься.

— Да, обижаюсь, — признал он. Податливое существо. Чем он особенно притягивает, так это неумелостью не только врать, но и умалчивать. А умалчиванием здесь страдало большинство адептов.

— Прости меня, — мучась перед ним раскаянием, попросила я.

— Нет, — сильнее нахмурился он. Шуга пихнул его в бок, но Тэхён не среагировал.

— Пожалуйста. Я очень виновата, что не могу остаться дольше… но я, правда, вернусь, если меня пустят сюда ещё.

— А если нет? — посмотрел на меня Ви.

— Я обещаю, что мы увидимся, — продолжая скрывать главный секрет их судьбы, изрекла я. Если Джей-Хоуп не пустит меня сюда, то ребята рано или поздно выйдут, и, если ещё будут помнить обо мне, навестят.

— Тогда ладно, — сдался Ви.

— Прощаешь? — он кивнул. Я смогла, наконец, улыбнуться и отвлеклась от него, глянув на учительский столик. Наши с Лео взгляды встретились. Он тоже смотрел на меня. Я не знала, прятать улыбку или нет? Ещё подумает лишнего… сижу тут такая довольная, среди кучки молодых мужчин. Но Лео едва заметно улыбнулся в ответ. Я разрумянилась. Ну вот, любовь в студенческой столовке…

— Так что, заниматься будем? — обратился ко мне Рэпмон. Я не сразу, по привычке, поняла, что он о приличном. Пришлось оторвать глаза от Лео. Я одобрительно мотнула головой. — Отлично, соберемся вечером в библиотеке, а?

Пошли обсуждения того, как будет здорово вспомнить то, чему и парни когда-то учились в школах. Шуга с радостью отметил, что рад, что здесь не надо учить иностранный, геометрию, информатику и подобную чушь. Он никогда не тянулся к ненужным знаниям. Что ж, возможно, заняв голову необходимым, я отвлекусь от своих любовных горестей, от своей первой трагедии любви. Возможно, я смогу оставить её платонической, эту любовь, не наседая на Лео. И если она выдержит испытания, то когда-нибудь, потом, может быть… однажды. Он вернется, как когда-то вернулся Хенсок. Но я не выйду замуж, как бабушка, а дождусь.

Примечание к части * Чунчхян — героиня народных корейских сказаний о девушке, которая выдержала разлуку и мучения, но не изменила и дождалась своего возлюбленного

25 и 26 октября

После ухода Джина из Тигриного лога в библиотеке мало кто бывал. Опомнившись о том, что он сунул загадочную книгу в ящик стола, я, прежде чем пойти на первое занятие с ребятами, обещавшими помочь мне готовиться к возвращению в школу, побрела на розыски коварного объекта. От греха подальше, надо убрать эту Темную Библию с глаз остальных адептов, чтоб уберечь обитель от очередных репрессий. Но ящик был пуст, хотя о себе я точно помнила — в нем я не убиралась. Мог ли залезть Хансоль? Кого пора спасать? Чей любопытный нос залез в этот справочник демонологии и вызовет вот-вот Сатану, то есть, приказ Хенсока покинуть монастырь? Но, под предлогом мойки полов в общежитии (куда раньше я почти не совалась), я оглядела все комнаты и не нашла утерянной книги. Занимаясь с Рэпмоном и Пигуном, с радостью согласившимся помочь по моей с Шугой просьбе, я оглядывалась, как на спиритическом сеансе, не объявится ли вдруг на столе то, о чем я думаю? "История чего-то там" не появлялась. Я решительно прошарила шкафы, где все остальные работы и монографии были расположены строго по порядку: либо по тематике, либо по году издания. У той "истории" обложка была потрепанной, и я предусмотрительно, особо внимательно, изучила полки, где стояли произведения примерно такого же вида подержанности. Но снова было пусто. Что за домовые тут правят? А что, если Джин унес её с собой?.. Зачем бы ему это было нужно? Если он не станет воином, то к чему какая-то память об этом месте? Или взял, как сувенир? Что ж, я и сама многое отсюда хотела бы вынести. Вплоть до совершенно всего. Но самое ценное, всё-таки, останется в душе. Именно знаниями и тем, что я поняла для себя, буду я дорожить. И дружбой, и любовью…

На третий вечер к нам подтянулся Дженисси, как выяснилось, вполне разбиравшийся в химии. Мне пришлось забыть о той самостоятельной воинской подготовке, которой я посвящала время перед сном. Теперь я горбилась над учебниками, принесенными с собой, решала примеры, писала фразы на английском, и мои молодые учителя — о таких в школе можно было бы только мечтать, — проверяли и поправляли меня. Двое из них до сих пор не знали, что я девочка, а Репмон мужественно держался и не выдавал меня ничем, не оговаривался и не употреблял подозрительных формулировок. И, что было приятно лично мне, совершенно не говорил пошлости и брань.

Пятничный обряд исполнялся неукоснительно. При любой доле риска и уровне надежности, вот уже пол-осени как, я пробираюсь в баню и привожу себя в порядок. А с холодами не только моюсь, но и греюсь. Наладившиеся максимально отношения с Сандо привели к тому, что утром он поинтересовался, не посторожить ли меня? И когда я ответила, что если он не будет раскидывать Шугу и Ви, то они вполне справятся, соизволил промолчать и не съязвить в ответ. Мне показалось даже, что он, впервые за всё то время, что я его знаю, был спокоен и не дергался.

Домывшись и высохнув, пока прибиралась в бане и спускала воду перед уходом, я оделась и вышла на крыльцо, где терпеливо шептались, дожидаясь меня, Тэхён и Юнги. Я подняла лицо вверх, куда смотрели и они, водя пальцами по черному звездному небу. Меж губ дыхание вырвалось легким парком. Подмораживало.