– Надеюсь, Вернон, одну из комнат ты вполне сможешь использовать как свой кабинет, – сказала Элинор. – Как ты видел, на первом этаже находятся мой кабинет, бывший кабинет моего отца и офис Джейни.

Она, похоже, сильно нервничала, а я готова была расплакаться. Ее муж ответил:

– Ни одна из них, Элинор, не годится. – А эта лестница ведет в комнаты прислуги?

– Не совсем, Вернон, хотя они находятся на том же самом этаже. Их комнаты находятся в двух крыльях здания, в каждом – отдельная лестница. Эта же ведет в помещение, которое мы называем "Круглой комнатой".

"Круглая комната" не сообщалась ни с одним из крыльев здания, и в нее можно было попасть только по лестнице, по которой мы сейчас поднимались. Эта комната была характерным образцом глупой изначальной планировки "Приюта кречета", и ее назначение было совершенно загадочным. В ней было четыре окна. Одно было широкое и глубокое и выходило на площадку позади здания. Три других, расположенные на равном удалении друг от друга, находились высоко под самым потолком и скорее напоминали прорези. Из них была видна только крыша. Мистер Лэмберт предполагал здесь какой-то просчет архитектора, потому что комната, в сущности, отнюдь не была круглой или даже просто симметричной.

Встав посредине чистой, но не обставленной комнаты, Вернон Куэйл медленно обводил ее взглядом. Он закивал головой, на его толстых губах появилось нечто вроде улыбки.

– Вот это отлично подойдет, – сказал он и посмотрел на меня. – Возможно, вы будете так любезны, что при первой возможности пригласите меблировщика.

– Очень хорошо, мистер Куэйл. – Внезапно я почувствовала, что должна уйти хотя бы на пару минут, потому что у меня больше не было сил видеть Вернона Куэйла и Элинор вместе. – Прошу извинения, мне нужно срочно отдать несколько приказаний, – произнесла я и ушла к себе в комнату.

Сняв шляпу, я позвонила Бриджит, велела ей позвать миссис Берке, проплакала пару минут, вытерла лицо влажной губкой и была готова к встрече с появившейся миссис Берке.

– Все ли в порядке с мисс Элинор? – спросила та. – Она вроде как не в себе, мисс Джейни. Мы все так и решили… То есть ну вовсе на себя не похожа.

Мы посмотрели друг на друга, и миссис Берке с пониманием кивнула.

– Будем надеяться, что она скоро придет в себя. Пока же мы должны приготовить отдельную спальню для мистера Куэйла.

Я объяснила ей, что нужно сделать, и когда она ушла, я для начала попрактиковалась перед зеркалом, чтобы проверить, получаются ли у меня еще любезные улыбки, а потом подошла к комнате Элинор и постучалась.

Она откликнулась, и я вошла. Элинор сидела за туалетным столиком, сложив руки на коленях. Несмотря на то, что день был теплый, она не сняла ни шляпы, ни жакета. Оглядевшись, я спросила:

– Где мистер Куэйл?

Она опустила глаза:

– Он в "Круглой комнате".

Я подошла к ней.

– Сними шляпу и жакет, дорогая, здесь тепло. Позволь мне тебе помочь.

Пока я откалывала булавки и снимала шляпу с ее прекрасных волос, она сидела с безжизненным видом, но затем вдруг схватила меня за руку и выдохнула:

– Не покидай меня, Джейни! Пожалуйста, обещай, что никогда меня не покинешь!

Я нервно вздрогнула, но тут же обняла ее и прижала к себе.

– Конечно, я тебя не покину, – страстно шептала я. – Никогда, никогда, никогда – до тех пор, пока буду тебе нужна. О, Элинор, в чем дело? Что случилось? Неужели?… – и тут я запнулась.

Я не могла спросить вчерашнюю новобрачную: неужели это муж превратил ее из смелой, уверенной в себе женщины в запуганную, робкую жену?

Еще мгновение она прижималась ко мне, затем вдруг вывернулась и встала. Голова ее была откинута, словно она прислушивалась, между бровями собралась морщинка.

– Что ты сказала, Джейни? – спросила она через минуту.

– Я спросила, что случилось?

– Что случилось?

– Да. Ты умоляла не покидать тебя и казалась очень расстроенной.

– Вот как? – она смотрела на меня с искренним изумлением. – Ах, дорогая, я теперь так странно себя веду. Извини меня, Джейни.

Я стояла в нерешительности, с ощущением, что пытаюсь преодолеть нечто, природу чего не понимаю даже приблизительно. Наконец я сказала:

– Я пойду и приготовлю чай, а потом принесу его сюда, хорошо? По-моему, миссис Берке уже его заварила.

– Хорошо, дорогая. Это будет очень мило, – равнодушно ответила Элинор.

Я вышла из комнаты, поглядев на ведущую в "Круглую комнату" лестницу, мимо которой проходила. С Элинор произошло что-то ужасное, сомневаться в этом не приходилось. Казалось, она едва ли отдает себе отчет в том, что делает и говорит, за исключением нечастых моментов просветления, вроде того, когда она умоляла меня не покидать ее. В тот момент передо мной была настоящая Элинор, глубоко несчастная и взывающая о помощи. Крошечные проявления подлинной личности Элинор встречались и в тех странных письмах, что я получала. Но по большей части она перестала быть Элинор Лэмберт, превратившись в… Я невольно отшатнулась от истины, но все же заставила себя посмотреть ей в лицо. Моя любимая Элинор стала до ужаса напоминать послушную куклу.

ГЛАВА 10

Я обещала Элинор, что никогда ее не покину. Через семь недель я нарушила свое обещание, но не потому что не хотела сдержать его. Сама Элинор сделала невозможным его выполнение.

В течение всего лишь нескольких дней непринужденная, приятная атмосфера, всегда существовавшая на моей памяти в "Приюте кречета", резко изменилась, став мрачной и напряженной. В конце месяца Мэйз уволился, чтобы поселиться в Мидлэнде у вдовой сестры. Вместо него Вернон Куэйл нанял хмурого, дородного типа из Саусхэмптона. Его звали Торп, он практически все время хранил молчание и держался так, будто был зол на весь мир. Миссис Берке не уволилась только потому, что я умоляла ее не уходить.

Менее чем через неделю после появления Вернона Куэйла в "Приюте кречета" в "Круглой комнате" вовсю шла работа. Она обставлялась и обустраивалась исключительно под его постоянным наблюдением. Ни я, ни один человек из слуг не поднялся за все это время в "Круглую комнату", потому что Элинор заявила, что это – территория, которой полностью распоряжается ее муж. Я была настолько поглощена тревогой за Элинор, что мне даже не пришло в голову задать себе вопрос, кто же там убирает, потому что помещение все время было заперто, и была до глубины души потрясена, обнаружив, что это делает сама Элинор.

Вернон Куэйл почти целые дни проводил в "Круглой комнате" и часто вызывал туда Элинор, иногда на несколько минут, иногда на несколько часов. Я не могла понять зачем, потому что в остальное время они почти что не разговаривали. Он всегда обращался с ней очень вежливо и иногда называл "моя дорогая", но я никогда не слышала, чтобы они вели беседу на какую-нибудь общую тему. За столом он мог совершенно спокойно просидеть, не издав ни слова, с отсутствующим выражением серых глаз. Разговаривали при этом только я и Элинор.

Да, мы разговаривали, но все было совсем не так, как раньше. В прежние дни мы говорили буквально обо всем на свете, иногда спорили, иногда соглашались, никогда при этом не испытывая недостатка в темах. В те дни, когда все мы трое были поглощены своими занятиями, у нас хватало новостей, открытий и сплетен, которые необходимо было обсудить. Теперь же Элинор не делала ничего. Ее заметки, рукописи и рисунки пылились в кабинете. Она больше не участвовала в работе благотворительных организаций и разных комитетов. Она не устраивала суаре и вечеринок в саду. Когда-то ее энергия была неистощимой. Теперь же она поздно вставала, рано ложилась спать и, казалось, проводила целые дни в каком-то странном полусне.

Временами из оболочки новой Элинор, как из ловушки, выглядывала на мгновение Элинор прежняя. Дважды, когда мы оставались одни, она отчаянно хватала меня за руку и говорила:

– Помоги мне, Джейни!

Но прежде чем я успевала прокричать: "Скажи, что сделать!", прежняя Элинор исчезала, а новая глядела на меня пустыми глазами, словно ничего не говорила.

Однажды, наблюдая, как я ухаживаю в саду за гвоздиками, Элинор внезапно слабым и странным голосом повторила фразу из собственного письма:

– Молись за меня, Джейни.

Но стоило мне бросить нож и колышек, которые я держала в руках, и подбежать к ней, как страх и оживление исчезли из ее глаз. Она вяло произнесла:

– Я немного устала. Пожалуй, вернусь в дом и немного полежу.

Я смотрела, как она медленно бредет по лужайке, и сердце мое разрывалось.

Время от времени Вернон Куэйл отправлялся погулять или проехаться верхом. Мне никогда не случалось видеть, чтобы он дурно обращался с лошадью, но все они его боялись. В первый раз, когда я оказалась вместе с ним в конюшне, нельзя было не заметить, что среди лошадей пробежала волна ужаса: они скосили глаза, навострили уши, беспокойно застучали копытами. Я была рада, что для прогулок он выбрал Гектора, а не Нимрода.

Отправляясь на природу, он брал с собой рюкзак с маленькими бутылочками из толстого стекла. Элинор как-то неопределенно сообщила, что он интересуется ботаникой, но деревенские рассказали мне, что он занят только сбором трав и некоторых маленьких насекомых. Весь Ларкфельд шептался и качал головой по поводу Вернона Куэйла и "бедной мисс Элинор". Однажды, когда я находилась в кузнице, а он проезжал мимо, Рози направила тайком ему в спину скрещенные пальцы – древний жест-заклятье против дурного глаза. Я вздрогнула, задавшись вопросом, какой инстинкт побудил ее именно так воспринять Вернона Куэйла. Из разговора, состоявшегося у нас как-то с Дэвидом Хэйуордом, я узнала, что в этом она отнюдь не одинока.

– Они все считают, что Куэйл – нечто вроде злого волшебника, – сказал он. – Старая миссис Спайсер тянется, что он только посмотрел на ее козу, и она в ту же ночь умерла.

Мы были на ферме Колбрука, занимаясь быком по кличке Старый Уилфред, отличавшегося скверным нравом. У него воспалилось копыто. Дэвид прислал записку, спрашивая, не смогу ли я помочь ему, и я была несказанно рада. Это была первая наша встреча со времени возвращения Элинор, и до меня вдруг дошло, как страстно хотелось мне встретиться с кем-нибудь, с кем можно быть искренней и кому можно доверять.