Переход из света в темноту превратился в конец моей прежней жизни и начало какого-то странного существования в другом мире, где время текло то очень быстро, то, наоборот, очень медленно. Порой, когда я вроде бы бодрствовала, меня обступали скверные и страшные видения, а иногда на грудь мне садился демон и стискивал горло так, что я не могла дышать.

Так шли дни и ночи, и мне никогда еще не было так страшно. Когда видения были особенно ужасными или мне казалось, что демон вот-вот убьет меня, я звала незнакомца. Я слышала его имя только один раз, когда он разговаривал с Сембуром, и давно забыла, поэтому обращалась к нему просто «Мистер», если испытывала в нем нужду.

Однажды, в начале этого странного существования, я слышала раздавшийся снаружи выстрел и смутно удивилась, что могло быть ему причиной. Позднее, когда я вновь очнулась, оказалось, что постель моя стоит около самого входа в пещеру, а у стены разведен жаркий огонь. Откуда-то Мистер знал, что мне нужен свежий воздух, но не хотел, чтобы мне было холодно. Под несколькими одеялами и спальным мешком я лежала полностью раздетая.

Однако подобные моменты ясного восприятия были нечасты. Много раз в мире кошмарных видений передо мной всплывало лицо Мистера, который уговаривал меня выпить приготовленное им теплое питье. Иногда я шепотом сообщала ему о своей нужде, и он, завернув меня в одеяло, относил в самый дальний угол пещеры, где за многие годы собрался целый холмик грязи.

Временами, когда я начинала задыхаться, он наклонялся надо мной с чем-то вроде тонкой палки во рту, вставлял ее кончик мне в горло и отсасывал паутину, которую там сплел демон, чтобы меня задушить. Во все эти дни, полные ужаса и мрачных видений, я, насколько помню, произносила, обращаясь к нему, только три фразы: "Помогите мне, Мистер!" – сдавленным криком, "Отнесите меня, пожалуйста, Мистер" – шепотом и благодарное "Огромное спасибо, Мистер".

Но в конце концов наступило время, когда, очнувшись, я, невзирая на страшную слабость, мешавшую даже поднять голову, поняла, что демон болезни покинул меня. Жар в теле, головная боль, ощущение, что мне не хватает воздуха, стали намного слабее, почти исчезли. Судя по свету из входа в пещеру, вот-вот должен был наступить рассвет. Перед костром я увидела раздетого до пояса Мистера, который мылся из ведра нагретой на костре водой.

Я слабым голосом позвала:

– Мистер…

Вытираясь полотенцем, он тут же подошел ко мне и, испытующе глядя на меня, опустился рядом на колени:

– Джейни?

– Мне… гораздо лучше. Вы были так добры, ухаживая за мной.

– А что еще мне оставалось делать? – сухо спросил он.

– Простите меня, пожалуйста.

– Я кое-что приготовил, так что сейчас ты должна будешь поесть. Ты сильно исхудала, поэтому нужно как следует подкрепить твои силы прежде, чем мы сможем отправиться.

На шее у него висела тоненькая цепочка с толстым серебряным диском, на котором было выложено что-то из золота. Мне вспоминается, что этот медальон постоянно привлекал мое внимание, потому что он несколько раз выпадал из ворота рубашки, когда Мистер наклонялся надо мной с чем-то вроде палочки во рту, собираясь очистить мое горло, чтобы я могла дышать.

Он натянул жилет, рубашку и красивый жакет из тонкой кожи, а затем повернулся к кастрюльке, которая стояла на низком пламени спиртовки. Через мгновение он уже сидел около меня, держа в руках чашку с тушенкой и ложку.

– Ну, давай.

Он помог мне сесть, набросил, чтобы я не замерзла, на меня свою куртку из белого меха и, придерживая одной рукой, начал кормить. Когда он снова уложил меня и укутал в одеяла, я еле проговорила:

– Спасибо, Мистер, было очень вкусно. Я скоро поправлюсь, честно.

– Надеюсь. Путь нам предстоит неблизкий.

– Я давно болею?

– Ты была без сознания пять дней.

– Пять! Много насыпало снега?

– До сих пор снега не было, – он бросил взгляд на вход в пещеру. – Ты была уже больна, когда уезжала из Намкхары. Там, наверное, ты и подцепила микробов.

– Маленький сын Качке плохо себя чувствовал, а я относила его домой, когда мы вернулись.

– Да, у тебя была паршивая вещь, которая называется дифтерией. Ею обычно болеют дети, и сначала я подумал, что ты уже слишком для нее большая, но оказалось, что нет.

– Она чуть не задушила меня, – при этом воспоминании я содрогнулась.

– Верно, именно это она и делает, перекрывая горло. Я вспомнила, как он наклонялся надо мной, и спросила:

– Вы что-то делали для того, чтобы убрать эту гадость, правда, Мистер?

Он взял почти пустой мешок овса и пошел к Иову и Флинту.

– Я подрезал большое перо и с его помощью отсасывал ее. Работа, конечно, была грубая, однако тебе помогло.

Очень немногие люди стали бы делать такую ужасную и опасную вещь, и я испытывала такую признательность, что была готова сделать все что угодно, лишь бы он стал относиться ко мне хоть чуть-чуть лучше. Однако какие у него были для этого основания? Затем у меня в мозгу всплыла новая мысль, и я спросила:

– А где вы взяли перо, Мистер?

– Мне удалось подстрелить орла, – ответил он с таким видом, будто ему не слишком приятно об этом вспоминать. Да, действительно, я слышала выстрел. – Хватит разговаривать, Джейни, отдыхай.

– Хорошо, Мистер. Еще раз огромное спасибо. Огромное-преогромное.

Следующий раз я проснулась посреди ночи и сразу разрыдалась. Возможно, это случилось потому, что я наконец-то осознала, что Сембур умер, а, возможно, просто от слабости. Мистер, положив руку мне на лоб, с беспокойством заглянул в мои глаза. Я опять увидела блеск медальона, свисавшего на, цепочке с его шеи.

– Джейни, что с тобой?

Я взяла его за руку и прижала ее к себе, стараясь собраться с силами. Наконец я прошептала:

– Со мной все в порядке. Просто мне стало страшно… не знаю почему.

– Постарайся заснуть, – строго сказал он.

Я дотронулась до серебряного диска и попросила:

– Пожалуйста, можно мне это подержать? – и тут же почувствовала стыд за свою просьбу.

– Это? Хорошо, – он расстегнул цепочку, обернул ее вокруг моего запястья и вложил медальон мне в ладонь. – Тебе нравится?

Я кивнула, гладя на него и чувствуя, как страх оставляет меня. Ощущение ужасающего одиночества исчезло. Он спросил:

– Теперь ты сможешь уснуть?

Я снова кивнула.

– Да. Большое спасибо, Мистер.

– Хорошо.

Он отошел, и я снова провалилась в сон.

Проснувшись наутро, я все еще сжимала в руке медальон. Мистер поил Иова из ведра с водой, которое держал в руках. Судя по проникавшему в пещеру свету, погода была хорошая, и впервые за время болезни я обрела способность мыслить ясно. Перебрав все в уме, я сказала:

– Простите, Мистер.

Он бросил на меня взгляд через плечо:

– А, ты проснулась. Как ты себя чувствуешь?

– Намного лучше, спасибо. Простите, что так глупо вела себя ночью. – Я размотала охватывавшую запястье цепочку и, когда он подошел, протянула ему серебряный медальон. – Возьмите, пожалуйста.

Он взял цепочку, надел ее на шею и, повернув ко мне длинноносое лицо, спросил:

– Ты готова позавтракать?

– Да, спасибо, но сначала нам следует поговорить о том, что мы собираемся делать, потому что времени осталось немного.

Его брови поднялись вверх, и я впервые увидела, как лицо иноземного демона сморщилось в усмешке. Он сразу стал выглядеть совсем молодым, таким, как Гхенлинг.

– Когда снова начнется снегопад, он больше не прекратится, и мы окажемся здесь отрезанными на всю зиму, – объяснила я. – Лошадям будет нечего есть. Нам придется зарезать их и заморозить мясо, чтобы мы могли протянуть месяца три до весны. Так что будет лучше, если мы пройдем перевал до нового снегопада.

Когда я заговорила, он перестал улыбаться и глядел на меня с любопытством. Потом, словно обращаясь к самому себе, произнес:

– Где-нибудь в Сассексе ты бы всех шокировала. Этакий мрачный реализм в столь юной особе. Но когда человек вырастает в подобной, забытой Богом стране, он никогда, по-видимому, не отворачивается от реальности. – Он легонько кивнул мне, словно отчасти преодолев свою антипатию, и продолжил: – Я вполне сознаю ситуацию, Джейни. Разумеется, у меня нет ни малейшего желания оставаться в этой пещере еще на несколько месяцев, и для меня будет настоящим горем, если мы будем вынуждены зарезать лошадей. Ты, однако, не набралась достаточно сил, чтобы отправиться в дорогу.

– Мне нужно будет всего лишь удержаться в седле. Если потребуется, вы сможете меня привязать. Он – хороший пони, и тяжело будет только несколько первых миль, пока мы не выйдем за границу снега.

– Ты думаешь, снег может опять скоро пойти?

Я посмотрела на вход в пещеру.

– Сегодня – нет. Если я буду снаружи, то смогу сказать еще про ближайшие два-три дня.

Он опустился на колени и взял меня на руки, не снимая одеял и спального мешка.

Так приятно было оказаться на бодрящем холодном воздухе. Белизна вокруг ослепила меня, и первое мгновение я ничего не видела. Мистер, стоя у края навеса, продолжал держать меня на руках, а я моргала, ожидая, когда мои глаза привыкнут к свету. С бледно-голубого неба сияло яркое солнце. Нового снега не выпало, но не было и оттепели. Я бросила взгляд на груду камней, ставшей могилой для Сембура, и у меня навернулись слезы. Чтобы сдержать их, мне пришлось на несколько минут прижаться лицом к плечу Мистера.

Наконец я стала внимательно вглядываться в небо, прежде всего в дымку на севере и востоке. Сембур иногда сердился из-за того, что я никогда точно не могла ему объяснить, какие именно признаки ищу и как определяю, что готовит нам погода, но дело в том, что словами это трудно было передать, в особенности когда я закрывала глаза и начинала нюхать воздух. Я и на этот раз сделала то же самое: плотно сжав веки, втянула носом воздух. Запах был крепкий, свежий, без тяжелого желтоватого оттенка, предвещавшего снег. И, однако, в этом запахе все же была какая-то пресноватая нотка, и он напоминал хорошую, но несоленую пищу. Для меня это прозвучало, как отдаленное предупреждение.