— Что вы хотите от меня, директор?

— Достаточно правды, — буравит он меня глазами, и я ощущаю легкий щуп легилименции. Отразив его, замечаю на лице старика проблеск удивления, а за ним и одобрения.

— Поразительно, Гарри. Ты продолжаешь меня впечатлять.

— Стараюсь.

— Ты ведь не против мне кое-что рассказать…

— Я уверен, что Снейп вас предаст. Он служит свету без всякого на то желания.

— Скажи на милость, откуда ты это взял?

— На нем висит долг моей семье. Именно долг вынудил его поменять стороны в конфликте и защищать семью Поттеров. Это, да плюс ещё его нездоровое увлечение Лили Поттер.

— Вижу, что Сириус повлиял на твое впечатление о событиях прошлого.

Бросаю взгляд на Сортировочную Шляпу. У голема скрещены руки, и Шляпа легким кивком поддерживает меня.

— Боюсь, это мой собственный вывод. Должен признаться, я солгал. Столкновение с дементорами отнюдь не открыло во мне какой-то новой силы. Однако оно освободило воспоминания, запертые в моей памяти.

Дамблдор подается вперед.

— Воспоминания? Кому они принадлежат?

— Джеймсу Поттеру. Абсолютно все. Его жизнь и даже его смерть.

— Понятно. Прости, но я прошу тебя предъявить доказательства.

— Я дам вам посмотреть два воспоминания. Первое — о том, как вы с Джеймсом обсуждали в этом кабинете пророчество. Второе — последние секунды попытки сражения Джеймса Поттера с Риддлом. Этого будет достаточно?

— Действительно. Похоже, ты серьезно обдумал свой выбор.

Качаю головой.

— Первое показывает степень моих знаний, и так как присутствовали только вы с Джеймсом, вы сможете сравнить их с вашими собственными воспоминаниями. Этого должно быть достаточно, чтобы поверить мне. Второе показывает, что я знаю, против чего я вынужден сражаться. Несмотря на все свои навыки и умения, Джеймс Поттер не продержался и минуты против Риддла на поле битвы, выбранном им самим. У меня сила сына, защита крови матери и память отца. И даже этого может быть недостаточно.

* * *

— Стоит ли всё ещё называть тебя Гарри?

— Имя не хуже прочих. Поменяй его сейчас, и люди насторожатся. Если вы посмотрите на карту, то увидите — она показывает мое имя полностью. Мародеры подобного не задумывали.

Директор соглашается.

— Ты оказался в крайне интересной ситуации, Гарри. Можно только предполагать, что произошло бы, если бы профессору Локхарту удалось его заклинание. Он мог бы пожать бурю. Я пришел к заключению, что именно из-за пророчества ты намеревался держать меня в неведении?

Мне и в голову не пришло подумать о возможных последствиях столкновения с тем позером. Что касается вопроса, этого отрицать нельзя.

— Вы могли бы быть со мной откровеннее на первом либо на втором курсе — да в любое до настоящего момента время. С моей точки зрения, вы этого не заслужили.

— Даже после событий в конце прошлого года я не полагал, что ты готов. Том жаждет получить новое тело, но он все еще расстроен и ему недостает сил и средств. Я просто ждал, когда ты повзрослеешь, и надеялся, что до этого ты будешь наслаждаться оставшимся детством. Искренне хочу сказать: слово «вина» определяет последние два десятка лет моей жизни. Мне стыдно, что я не смог спасти Джеймса и Лили, как и многих других погибших, что я не смог сделать больше, чем оставить тебя с твоими родственниками, что меня обманул Квиррел, ввело в заблуждение воспоминание из дневника, и что я приговорил Сириуса на годы в руках дементоров. Время доказало, причем самым болезненным образом, что я несовершенен. Когда я победил Геллерта, мой мир был гораздо конкретнее, я был героем среди героев, и меня сочли целесообразным возвысить, сделав лидером. В конце концов, кто я такой, чтобы стоять на пути своего величия? После многих лет борьбы с моим заблудшим другом я полагал, что заслуживаю такую награду. Смирение, Гарри, — если и есть что-то в этой жизни, чему я могу тебя научить, так это смиренно оценивать свои решения.

После подобного признания даже не знаю, что сказать. А вот Шляпа, как обычно, не теряется:

— Вечно ты мягкосердечен, да, Дамблдор? Это твоя величайшая слабость.

— Именно это и делает меня человеком, и я предпочитаю видеть в этом достоинство, Шляпа. Не хотелось бы воспринимать мир по-другому.

— Это убьет тебя! — чуть не плюется Шляпа. — Знаешь ли ты, за сколькими из твоих предшественников я наблюдала — теми, которые были уверены в своих силах, опьянены человеческой добротой, — и которые, тем не менее, все равно умерли? Эта бесполезная дырка, а не целитель, Дервент, игнорировала свою болезнь, чтобы «закончить год — ради детей», и умерла за этим столом в луже собственных телесных жидкостей. Хельга похлопала меня по полю и велела не ждать, а сама отправилась развлекаться — заключать мир с гигантами и гоблинами. Через два дня её голова прибыла обратно — на пике. Вы, бурдюки из плоти, сменяете друг друга, но ничему не учитесь. Разве не так, Финеас?

Портрет одного из отвратительных предков Сириуса в ответ на слова Шляпы хмурится, а та зубоскалит:

— Этот чистокровный мерзавец провел последний год своей жизни, трахая старосту ради своего развлечения, теша свой член и понапрасну её обнадежив. Когда цыпочка осознала, что он не собирается предоставить желаемое и едва ли способен и дальше её трахать, она заманила его в лес, напоила и живьем сняла с него кожу.

Дамблдор прочищает горло.

— Спасибо за очаровательный исторический экскурс, но хотя в этих старых костях осталось не так много жизни, всё-таки умереть я ещё не готов. Гарри, мы должны решить, что делать дальше. Правила этого турнира запрещают мне неприкрыто тебе помогать.

— Я вполне способен справиться с другими чемпионами.

— Да, теперь мне это вполне понятно, но клятвы запрещают мне напрямую помогать тебе готовиться к истинной задаче, пока турнир не закончится.

— Ценю ваше предложение, но, судя по воспоминаниям, я до сих пор ещё не достиг уровня Джеймса Поттера. Если говорить об моем теперешнем уровне, то можно сказать, что я почти достиг паритета — возможно, месяца через два смогу с ним сравниться и попытаюсь стать чем-то большим. Пока я не освою всё, что он когда-то знал, вы не сможете научить меня чему-то эффективному.

Он откидывается на спинку стула и расплывается в улыбке.

— Конечно, хотя насчет косвенной помощи ничего не говорится. Теперь, когда карты раскрыты, я могу попытаться искупить ошибки прошлого. Будем строить планы на то, что случится после окончания этого года.

* * *

Через несколько часов Дамблдор отпускает меня, и я спешу по коридору в гриффиндорскую гостиную. Мы пришли к соглашению. До конца года я справляюсь своими силами, но потом нам придется координировать наши усилия.

Если честно, не знаю, что думать. Я готовился к сердитому, далекому от раскаяния Дамблдору, типа «я делал то, что должен был, и ни о чем не жалею». Сидящий за столом усталый старик, глаза которого полны сожаления о выбранном им пути, меня беспокоит. Слова «я всего-навсего человек» крутятся в голове, пока я прохожу через портрет Полной Дамы в комнату, полную взволнованных и возбужденных подростков.

Пробираюсь сквозь толпу людей, заинтересованных исключительно в том, чтобы посмотреть на ценный омут, и поднимаюсь в спальню для мальчиков-четверокурсников. Проверка слова-ключа показывает, что Фред с Джорджем в последнее время были не слишком активны. Либо им наскучило, либо они замышляют что-то масштабное. Принимая во внимание факт, что я собирался сегодня выйти в свет, не исключаю, что они попытаются меня как-то унизить.

Быстро приняв душ, нахожу утешение в том, что при помощи правильного переключающего смогу одеться меньше, чем за пять секунд. У меня останется время помочь Невиллу закончить подготовку к его важной встрече с Ханной. При мысли о том, что Фрэнк и Алиса не в состоянии здесь присутствовать и дать ему родительский совет, меня пронзает острая боль вины.

— Обязательно скажи ей, насколько она сегодня прекрасно выглядит. Именно прекрасно — не пытайся углубиться в детали, иначе будет выглядеть так, как будто у тебя уже есть некий опыт. — Ханна соглашалась пойти танцевать отнюдь не с Доном Жуаном де Лонгботтомом, так что лучше пусть он стремится быть настолько искренним, насколько возможно.

— Спасибо, Гарри, — сглатывает он. — Посоветуешь что-нибудь ещё?

— Скажи ей, как тебе это нравится. Не дай себя поймать на том, что ты глазеешь на её прелести. И уж точно не на том, как смотришь на других девчонок в зале. Но если заметишь, что одна из её подруг не слишком-то довольна вечером, обрати на это её внимание и спроси, не думает ли она, что было бы неплохо, чтобы ты пригласил её подругу потанцевать? Девочкам нравится, когда парень наблюдателен, но все-таки сосредоточен именно на них. Каждые несколько танцев обязательно интересуйся, не хочет ли она чего-то выпить, но не надоедай. Самое главное, просто развлекайся и будь самим собой.

У меня есть что ему посоветовать, когда он станет постарше, но сейчас Невиллу необходимо расслабиться, прежде чем он будет готов к более продвинутым советам. Как говорил мне отец Джеймса, что-то вроде: «Публично ты должен казаться джентльменом, а вот если тебе повезет и ты произведешь первое впечатление, то наедине можешь пуститься во все тяжкие».

Мне этот совет не поможет. Я уже вроде как пускаюсь во все тяжкие.

* * *

— Сегодня вечером ты выглядишь великолепно. Бирюзовый тебе очень идет.

Эйми улыбается и слегка закатывает глаза, пока я прикрепляю букетик к её платью[1].

— Рановато ты начал. Мне предстоит длинный вечер, не так ли?

Закончив, прижимаюсь губами к запястью её руки в перчатке.

— Стараюсь. Что гораздо важнее, и дальше буду стараться: в этом-то и соль! — Следовало бы не стесняться и добавить себе полгода или год с помощью старящего зелья. Сейчас я выгляжу как элегантно одетый подросток — всё-таки всего лишь мальчишка.