Ирина Мазаева - Тетрис с холостяками

И тут кто-то крепко ухватил Эллочку за локоток.

Эллочка вздрогнула.

– Почему вы отказались от встречи? – спросил кто-то знакомым бархатным голосом. – Я не привык, чтобы мне отказывали.

Эллочка обернулась и тут же сощурилась, стоя против солнца. Но смотреть ей и не нужно было, так как с первого звука голоса, с неожиданного прикосновения почему-то сразу точно опознала Окунева.

– Во-первых, здравствуйте, – расставила все по своим местам Эллочка уже несколько подзабытым ею тоном строгой, но доброй учительницы. Чаша весов с нежеланием видеть Бубнова начала перевешивать, и она чувствовала себя необыкновенно свободной. – Во-вторых... – но что должно было быть «во-вторых», Эллочка почему-то забыла. У нее внезапно вспотели ладони.

– Здравствуйте. – Окунев же от неожиданности даже руку от Эллочкиного локотка отдернул. – Я это... – Он, похоже, тоже вдруг перестал владеть вербальным способом общения. Вместо слов хозяин «заводов, газет, пароходов» развел руками, переступил с ноги на ногу и резюмировал: – Вот.

Поскольку дар речи к Эллочке не возвращался, она в ответ тоже неопределенно махнула в пространство:

– А...

Невдалеке с отсутствующим видом стояли и разглядывали ромашки на газоне его телохранители.

– Ну... – Окунев наконец-то взял себя в руки: – Ну... Я виноват перед вами, – выдавил он из себя. – Я хотел бы пригласить вас в ресторан. Сегодня в семь. За вами заедет мой водитель – Обошел остолбеневшую Эллочку и скрылся за углом здания, как сгинул.

Впрочем, и Эллочка быстро пришла в себя. Пожала плечиками и отправилась прямиком на остановку, чтобы ехать домой. Чутье подсказало ей, что принятие решения об увольнении следует отложить. К тому же хоть Эллочку и выписали, но сегодняшний день все еще считался днем ее больничного.

Дома Эллочка в своей желто-голубой комнате среди завала книг и строительного мусора вдруг поняла, что волнуется. Она краснела, бледнела, потела, путалась в своих мыслях, дрожала и зябла и бесцельно уже полчаса терла на полу одно и то же место.

Что хочет ей сказать Окунев? Предложить деньги? Тур на Багамы? Должность? Или, наоборот, будет запугивать? Угрожать увольнением? Чем еще он может пригрозить? Тогда почему он пригласил ее не в свой кабинет, а в ресторан? В кабинете Эллочка чувствовала бы себя спокойнее – все-таки столько народу кругом. Вряд ли он смог бы причинить ей какой-нибудь вред. А в ресторане к кому она обратится за помощью? Может, ресторан – это вообще только повод выманить ее из дома! Сядет Эллочка в «Волгу» в семь вечера, и больше никто никогда ее не увидит. Эллочка ведь была впечатлительной: слишком часто смотрела криминальные новости по телевизору и была стопроцентно уверена, что «бизнесмен» и «бандит» в нашей стране – слова-синонимы. Может, стоит быстренько собрать вещи и уехать к бабушке в Тмутаракань? Вопросов было много, а ответов – ни одного.

Продолжая краснеть, бледнеть и путаться в мыслях, Эллочка собрала в чемодан вещи и вырядилась в свое единственное, купленное ею сразу после увольнения из школы, красное вечернее платье. Посмотрела на себя в зеркало: «Как хорошо сидит! – подумала Эллочка. – В какой я хорошей форме!» И эта мысль сразу успокоила Эллочку, как и всякую женщину, обнаружившую, что годы никак не повлияли на ее фигуру. Решение пришло само собой: в ресторан!

Ровно в семь незнакомый голос по мобильному телефону пригласил Эллочку спускаться: у подъезда ее действительно ждала «Волга» с заводскими номерами. Но уже в машине Эллочка снова разволновалась. Глас судьбы и собственное сердце, которых она так жаждала услышать у заводоуправления, перебивая друг друга, кричали ей одно и то же: что-то судьбоносное, жизненно важное для Эллочки, что-то дивное должно было случиться сегодня вечером. И Эллочка, затаив дыхание, внимала им.

В ресторане за столиком ее действительно ждал Окунев. Один из его охранников все с тем же непроницаемым видом отодвинул для Эллочки стул, помог ей сесть и незаметно удалился.

– Как ваше здоровье, Элла Геннадьевна? – не столько для того, чтобы начать разговор, сколько, как показалось Эллочке, действительно озабоченно спросил Окунев, когда они уже сделали заказ и он разлил по бокалам вино. – Давайте выпьем за ваше здоровье.

– Бок еще немного побаливает, – честно ответила Эллочка и попыталась сразу расставить все точки над «i»: – Вы зря столько всего заказали, Сергей Иванович, у меня не так много времени, меня ждут дела. И еще я практически не пью, поэтому, с вашего позволения, до дна пить даже за собственное здоровье не буду. – Она немного отпила вина. – Но в любом случае спасибо за внимание.

– Я читаю вашу газету, и мне нравится, как вы пишете. Вы уже хорошо разбираетесь в проблемах предприятия.

– Снова спасибо. Но если у вас есть что мне сказать, давайте сразу приступим к делу. Я действительно спешу.

– Я не знаю, с чего начать...

Принесли их заказ, и, пока официантки расставляли тарелки на столике, Эллочка исподтишка разглядывала Окунева. Сейчас в приглушенном свете ресторана и в непосредственной близости Эллочка вдруг заметила, что Сергей Иванович – мужчина. Да, именно мужчина. Не просто полумифическая фигура «Хозяин», а обычный, из плоти и крови человек, мужчина немного за сорок, но, как говорится, хорошо сохранившийся. «А колечка-то на пальчике нет... – по привычке обратила внимание Эллочка, но тут же себя одернула: – Да кто в наше время его носит...»

Эллочка неожиданно почувствовала себя спокойно.

– Я не знаю, с чего начать...

– Начните с начала, – посоветовала Эллочка ехидно, но по-доброму: ситуация почему-то начинала ее веселить.

Она, Эллочка Виноградова, несчастная и.о. редактора корпоративной газетенки, сидела в дорогущем ресторане за одним столиком с крупным бизнесменом их города, и он смущался ее! Эллочка поднесла бокал к губам, но не отпила, а, хитро улыбаясь, прямо посмотрела на своего визави.

– Хорошо, – согласился с ней Окунев и улыбнулся в ответ. – Мне ваша подруга Марина, секретарша Малькова, все рассказала.

У Эллочки похолодело внутри. Страшно было представить, что могла рассказать про Эллочку Маринка.

– Ну, не все, это я, конечно, загнул, – как будто почувствовал ее состояние Окунев. – Она мне рассказала про ваш разговор.

– Что конкретно? – До Эллочки не доходило, но она снова заулыбалась, допила вино и приступила к салату.

– Вино прекрасное, – теперь уже Окунев хитро улыбался, глядя то в бокал, то на Эллочку. – Вы ешьте, Элла Геннадьевна. Мне нравится, когда у женщины хороший аппетит.

Аппетит у Эллочки был отменный. Занимаясь неделю уборкой и ремонтом, она ничего не готовила, пила кефирчик и как раз сейчас поняла, что организм страстно желает наверстать упущенное.

Так они и сидели за одним столиком, ели и пили, хитро улыбались друг другу и обменивались намеками. Пока наконец Окунев не объяснился.

– Вы мне нравитесь, Элла Геннадьевна, – где-то между обсуждением соуса к семге и перспективами развития производства котельных на биотопливе вставил он, все так же открыто улыбаясь. – Марина мне рассказала о вашей позиции. В связи с инцидентом. Ну, о том, что вы совершенно не хотите сделать на произошедшем деньги, что вы не собираетесь предъявлять мне претензии. Что вы совсем не сердитесь на меня.

Эллочка аж рот открыла от изумления, а Окунев, довольный, тут же продолжил, не дав ей вставить и слова.

– Представляете, прорвалась ко мне в кабинет через охрану и секретаршу, ввалилась, оперлась эдак о стол и говорит: «Что вы тут перепугались, адвокатов своих наплодили по коридорам?! Наша Эллочка – человек чистейшей души, благородная и гордая и т.д. и т.п.» И пересказала в красках все, что вы ей говорили по этому поводу. И я теперь хочу извиниться перед вами. Да-да, именно извиниться. За то, что подумал о вас плохо. Что вы будете тянуть с меня деньги или, опять же за деньги, раздуете скандал в СМИ. – Окунев выпалил все это на одном дыхании, но под конец не сдержался: – А вы правда этого не будете делать? Или просто вы хитрее, чем я думал?

Размякшая от его речей и вина Эллочка обиженно встрепенулась:

– Я что, теперь должна вам доказывать, что не буду этого делать? Вы мне не верите? – И грустно добавила, вырвалось у нее, можно сказать, из самой глубины измученной несовершенством мироздания души: – Неужели вы, Сергей Иванович, и правда думаете, что в этом мире единственная ценность – это деньги? Верите, что все можно купить? Пригласили меня в ресторан, кормите тут семгой! Вы все еще боитесь скандала? Так вот знайте, что я увольняюсь, ухожу с завода, уезжаю к бабушке в деревню – лето заканчивается, а я так и не отдохнула еще – и вы никогда больше обо мне не услышите, понятно? До свидания, Сергей Иванович.

С этими словами Эллочка вскочила, схватила сумочку и пулей, едва не сбив с ног его охранников, официанта и швейцара, вылетела за дверь. Никогда в жизни Эллочка не была столь стремительна и столь деструктивна. Но, с другой стороны, никогда с ней ничего подобного не происходило. Впрочем, что конкретно с ней произошло, Эллочка и сама бы не смогла объяснить. Произошло, и точка. Было и сплыло.

Окунев выскочил следом за ней, но все, что ему осталось, – углядеть только мелькнувшую Эллочкину ножку в новой кожаной туфельке, прячущуюся в такси. Быстрее надо бегать. А точнее – лучше соображать. Окунев озадаченно почесал затылок.

В понедельник Эллочка вышла на работу.

Можно, конечно, долго и старательно прикидываться гордой и равнодушной, но сам факт приглашения ее, Эллочки, им, Окуневым, хозяином, в ресторан грел ей сердце, как батареи центрального отопления. Пятничное событие возвышало ее в собственных глазах, приподнимало над истертым линолеумом коридоров и позволяло поглядывать на всех свысока. Ах, как ловко поставила его Эллочка на место, как гордо и неприступно сумела она выглядеть, как умно говорила и как была хороша собой! Сердце бы ее и запело, но у этого события, как, увы, у всего в этой жизни, была и другая сторона.