Если бы рядом кто-то был… Но даже мама Маша еще не приехала. В скорую ее не взяли, что еще больше заставило нервничать Кристину. И сейчас та добиралась с водителем и охраной. И, конечно же, по закону подлости, попали в пробку в час пик. Вот и сидела со всем своим страхом один на один.

И почему-то какое-то угнетение ощущается… Словно опыт, который она не хочет слушать, все равно пробивается сквозь отрицание и подталкивает посмотреть правде в глаза, вспомнить и сопоставить все те мелочи, которые давно подмечала, да все на что-то надеялась. Теперь оставалось молиться, чтобы опыта коллег хватило для помощи ее матери, которая зачастую сама обостряла проблемы со своим здоровьем.

В какой-то момент Кристина не выдержала. Не сумела продолжать сохранять спокойствие. Села на стул около стены, спрятала лицо в руках, стараясь не отчаиваться. Охранник тут же приблизился и замер совсем рядом. Молчаливый и собранный. Однако поглядывал в ее сторону так, что ощущалось — пытается поддержать. Такое отношение не было лишним. Потому что происходящее казалось настолько сложным!

Она слышала и видела, что врачи суетились; возили каталку с ее матерью, наверное, на МРТ. Какие-то выкрики и требования Руса, который сам хоть и не занимался лечением, не его профиль, но курировал. Видимо, взяв это на себя вместо нее.

Они так долго там находились. И никто не выходил, чтобы сказать ей хоть какие-то новости: ни Рус, ни Рома. Это не добавляло оптимизма. Ей было очень страшно потому, что в данный момент от нее ничего не зависело. Абсолютно. И она ни на что повлиять не могла. Сокрушающее понимание, что ты в состоянии помочь и спасти чужих людей, а перед проблемой и болезнью самых родных оказываешься бессилен…

А потом они оба вышли из дверей.

И Кристине одного взгляда оказалось достаточно, чтобы все понять, хоть разум и отказывался верить. Она поднялась, сжав кулаки так, что короткие ногти впились в кожу. Стиснула челюсти, почему-то заметив, что стало тяжело дышать. Зачем-то мотнула головой… То ли отрицала то, что эти мужчины одним своим видом давали осознать, то ли просто тело старалось как-то с напряжением справиться.

— Кристя… — Рус тяжело посмотрел на нее, остановившись в шаге. Опустил обе руки ей на плечи. Роман остановился с другого бока. — Прости. Поздно. Инсульт. Слишком обширное кровоизлияние. Наверное, ночью произошло. Мы уже ничего не можем сделать.

Руслан держал крепко. Наверное, хорошо ее знал и понимал, боялся, что Кристина что-то сотворить может. Но ею, как ни странно, завладела какая-то непонятная, ледяная отстраненность.

— Она еще дышит? — голосом, который и ей показался незнакомым, уточнила Кристина.

Тело ощущалось настолько же замороженным.

— Да. Еще минут пятнадцать… До часа максимум, Кристя… — проговорил в этот раз Роман. — Уже два раза была остановка дыхания. Мне дико жаль… — голос бывшего мужа звучал хрипло и надтреснуто.

Руслан кивнул, присоединившись к словам Романа.

Кристина видела, что глаза бывшего мужа полны искреннего сочувствия и печали. Ее мама со всеми поддерживала хорошие отношения. Что бы там у Кристины ни случалось с этими мужчинами, мама никого из них никогда безоглядно не обвиняла и не пилила, предоставляя самим разбираться и лишь помогая улаживать конфликты.

Их сочувствие было искренним, Кристина знала.

— Я к ней хочу. Пока… — а ее самой не хватало на эмоции.

Замороженной статуей себя чувствовала. Ничего до конца осмыслить не могла, и при этом очень четко осознавала конечность и безнадежность ситуации.

Они не боги, как ни старались бы порой. И не все в их силах… Только мозг и тело в какой-то странной дымке находились. Как при анестезии, что ли.

Руслан не спорил. Но и не отпустил ее. Сам повел в сторону небольшой палаты реанимации в приемном. Зашел с ней. Мама лежала на кровати. Трубки убрали, даже капельницы. Все. И мама действительно походила на спящую. Только ритм дыхания: неправильный и сбитый, тяжелый, да хаотичное движение глаз под закрытыми веками, полное отсутствие реакции на раздражители — указывали ей, что Рус был прав.

Хотя это разум понимал. А сердце наивно сжалось, еще не потеряв надежду.

Кристина высвободилась из рук Руса и подошла к кровати. Взяла руку матери, переплела их пальцы. Медленно и как-то осторожно, почти со страхом, провела по лицу, поправив волосы. Словно боялась ей боль причинить.

— Мамочка… — возглас вырвался придушенно, будто не мог пробиться сквозь горло.

Сзади прочистил горло Руслан. Не призывая ее к здравому смыслу, нет. Похоже, у него тоже грудь сдавило. Но Кристина не могла сосредоточиться толком ни на чем… Хорошо, что ее не пустили сюда раньше, только хуже бы сделала…

— Мама… Я люблю тебя. Очень… — совсем как в детстве, вдруг тихо позвала она еще раз, гладя маму по щеке, все еще надеясь на чудо.


Руслан отвернулся. Он не мог на это смотреть. Ее шок и горе были для него настолько очевидными, что кромсали сердце. Да и Тамара Ефимовна…. Он очень хорошо всегда относился к матери Кристины. Как и она к нему.

Безумно тяжело.

Но и оставлять Кристину одну не собирался. Его настораживала ее реакция. Ступор. Не было истерики, крика, хотя бы слез, нормальных и оправданных для такого момента. Тем более странным этот ступор казался для Кристины, которая всегда либо боролась до конца, либо бросалась в отчаянные поступки. А тут — застывший взгляд. И тело такое, словно ей пошевелиться больно.

Вспомнилось, как свою мать хоронил уже почти три года назад. Отец в приступе ревности, по пьяни, таки «пришиб», не рассчитав и не контролируя удара. Тоже вот так — день без сознания и умерла, не приходя в себя. Кошмарная ситуация. Знал об этом только он, отец да патологоанатом, который и установил причину смерти.

И Кристина…

Она его тогда одного не оставила. С ним поехала, когда узнала, что мать при смерти. Хоть Роман и устроил сцену ревности… И она поддержала его, когда Руслан решил не давать делу ход, не устраивая судилище в селе. Не хотел, чтобы матери и после смерти покоя сплетники не давали. А отец… того жизнь наказывает. Так и остался один, медленно спиваясь. И даже когда Рус, скрипя зубами, предлагал помощь, тот с матами посылал сына подальше. И Карецкий не навязывался. Видит Бог — мало за что мог отцу сказать «спасибо».

А вот Кристине он был так или иначе многим обязан и связан крепкими путами. Потому и стоял в дверях палаты, видя всю опустошенность и потерянность женщины, которая почти всегда и для всех оставалась сильной. Кто еще, кроме него и Кузьмы, знал о том, насколько Кристина на самом деле ранима?

Кузьма… Руслан нахмурился. Он видел, что Кристина писала мужу, когда Тамару Ефимовну еще не привезли. Но успела ли она что-то тому сказать после? Сомнительно. А ей точно не помешает вся поддержка. И никто, кроме Кузьмы, не мог дать ей именно ту опору, в которой Кристина нуждалась. Этот урок Руслан уже вызубрил на отлично.

Так и не поворачиваясь к Кристине, он вытащил свой телефон и набрал сообщение, отправил Кузьме.


Тамара Ефимовна скончалась через двадцать минут. Точнее, если говорить о мозге, это произошло еще ночью. Ее же тело сдалось сейчас. Последний судорожный вздох грубо разрезал напряженную атмосферу палаты и стих. Секунды начали медленно отстукивать у всех в голове, отмеряя все более конечную и пустую тишину…

Все это время он стоял в дверях палаты и смотрел на то, как Кристина перебирает волосы матери, гладит ее веки, лицо, целует ладонь. Руслан буквально ощущал тяжесть и боль, что давили ей на плечи, но которым Кристя не давала никакого выхода. Душила в себе на подсознательном, автоматическом уровне.

Хоть бы заплакала, ей-богу! Хотелось ее встряхнуть, чтобы вырвать из этого сковывающего «окостенения». Но Руслан просто стоял и наблюдал. На всякий случай.

По той же причине, наверное, за приоткрытыми дверьми, подпирая стенку коридора, стоял Роман. Но в палату не входил.

— Кристя, солнце, все, — Руслан не выдержал, подошел к ней и обхватил руками за плечи.

Прижал к себе.

Словно бревно обнял, если честно. Вообще не поддающаяся воздействию. Так и продолжала держать безвольную руку матери в своей ладони.

— Солнце, пошли. Тебе надо дыхание перевести. Сама знаешь, ее сейчас заберут…

Кристина посмотрела на него, медленно и будто с трудом подняв голову. А в глазах ни малейшего понимания. Ледяная отстраненность. Слез нет. Словно кукла перед ним. Ничего не понимает и не говорит. Снова опустила голову, посмотрев на кровать.

— Мамочка… — выдохнула хрипло и мучительно.

Вновь провела по безжизненному лицу рукой.

— Пошли, Кристина.

Не знал, как она выдерживает. Его, здорового мужика, это наизнанку выкручивало. Особенно от той боли, которую Рус под этим ступором ощущал. Уже не оставляя ничего на усмотрение Кристины, вывел Кристину из палаты почти с усилием, преодолевая деревянное сопротивление ее тела. Тут подключился и Роман.

Карецкий понял, что и тот увидел, в каком Кристина состоянии. Впритык подошел и охранник.

— Босс едет. Еще минут десять, — одними губами почти, сообщил парень ему, верно оценив, что Кристина сейчас не воспринимает никаких новостей.

Карецкий кивнул. Втроем они кое-как довели Кристину до его кабинета, оставив патологоанатома заниматься своей работой. Охранник занял пост у двери после того, как проверил кабинет Руслана (Карецкий не всегда понимал, что они пытаются там найти, если два часа назад это же делали, но не спорил). Роман зашел с ними.

— Кристина, сядь, — попытался мягко усадить ее в свое кресло. — Ром, сгоняй за кофе в ее кабинет… — начал распоряжаться.

Но Кристина, до этого лишь покорно переставляющая ноги и следующая туда, куда они ее вели, не поддалась давлению рук Руслана. Даже наоборот. Как-то резко стряхнула те с себя и жесткими, тяжелыми шагами подошла к окну.