А он остервенело почти, исступленно целовал ее шею, грудь, ключицы, продолжая вдавливать и себя, и ее в жалобно скрипящий из-за такого напора диван. Пока вдруг не застыл на секунду, всем телом вздрогнул, глухо застонав, но так и не разжав губ на ее груди. И словно рухнул на нее, выбив воздух из легких Кристины. Стиснул ее, как в тиски, своими руками. Придавил весом, будто обмякнув на ней. Длинно и протяжно выдохнул, вдруг подарив ей какое-то острое и невыносимое чувство своей над ним власти, невыразимой любви к нему, желания дать еще больше, всю себя ему посвятить. Что угодно для Кузьмы сделать.

Обхватила его голову руками так, что до локтей, прижала к своей груди, сама лицом в его макушку уткнулась, понимая, что задыхается, а не хочет, не может его отпустить. Не даст ему сдвинуться. Все тело, каждая клетка пульсировала. Может, и не от удовольствия физического, но от душевного, чувственного потрясения, что себе даже вообразить не могла, от этого момента. Бог с ним, с тем оргазмом, про который только читала в какой-то странной газете, которую одна из одноклассниц стащила тайком у родителей. Кристина сейчас в груди такое испытывала, что и вообразить нечто более сильное или потрясающее — была не в состоянии.

— Люблю тебя, — прошептала ломающимся голосом. — Так сильно люблю…

Он сгруппировался, перекатился на бок, потянув ее за собой.

— Придавил? — запрокинув ее голову, нахмурился Кузьма, что-то высматривая в глазах Кристины.

— Придавил, — она расплылась в какой-то безумно широкой улыбке. — Еще хочу. Мне нравится, когда ты весь на мне… Это… не описать. Просто такая… твоя тогда. Хочу так всегда себя ощущать, — она зажмурилась, прижавшись к нему всем телом сильнее.

Но это уже было не то ощущение.

Кузьма вдруг провел по ее щеке ладонью, и Кристина только теперь поняла, что у нее слезы. Странно, она точно не ощущала горя. Это от счастья? Или из-за той боли, которая сейчас отошла на второй план?

— Блин, мавка, ты мне совсем мозгов в голове не оставишь с такими признаниями, — сипло засмеялся Кузьма. Крепко поцеловал в губы, потянув на себя ее голову. — Очень больно? — она ощутила, как он осторожно отодвигает свои бедра, покидая ее тело.

Вроде и легче так. А стало грустно. И уже неправильным показалось. Покачала головой в ответ на его вопрос.

— Терпимо. Вполне нормально, — скривила гримасу. — А мозгов совсем-совсем нет? — поинтересовалась даже с каким-то любопытством.

— Совсем, — хрипло рассмеялся Кузьма, запрокинув голову. — Одна любовь к тебе в черепе и осталась. И здесь, — он постучал себе по груди, продолжая при этом обнимать ее той же рукой.

— Любишь сильно-сильно? — уже испытывая какое-то блаженное тепло во всем теле, и даже в голове, сонно прикрыла глаза. Безумно нравилось ощущать его всем телом, всей кожей. — Мой весь?

Рядом с ним было потрясающе хорошо. Так… правильно и здорово.

— Сильно-сильно, — рассмеялся Кузьма немного покровительственно. Чмокнул ее в макушку, подтянув Кристину повыше к себе на плечо. — Твой, — погладил ее обнаженную спину, плечо. — Хочешь, можешь так и написать: «тут живет Кристина», — расхохотался он, вспомнив, как она расписала этой фразой все обои в их с матерью комнате, когда только переехала.

Словно боялась, что кто-то отберет. «Застолбила» жилье. Матери тогда и смеялись, и ругались, ведь обои переклеивать не было возможности в тот момент. Они так лет пять еще простояли, все привыкли потом. А сейчас вспомнил с чего-то.

И Кристина вспомнила, рассмеялась в голос вместе с ним.

— Нет, это много, — покачала головой. — Ты слишком красивый, — уперлась ему в грудь подбородком.

И вдруг попыталась встать, чуть поморщившись от неприятного ощущения между бедер.

— Что? — теперь уже Кузьма не понял, попытался удержать ее.

— Ничего, — расхохоталась Кристина и показала ему язык. — Отпусти, — попросила.

Он позволил ей отойти. А она на секунду только — добежала до стола и схватила первую попавшуюся ручку. Вернулась к нему и забралась назад, к Кузьме под бок. И неожиданно для него вдруг, с тем же шкодным настроением, протянула руку и быстро написала букву «К» на его груди. Прямо над сердцем. Там, где краснел след ее укуса-поцелуя. Красиво написала, постаралась.

— Мое! — веско и серьезно, хоть и бросала на него смеющиеся взгляды сквозь ресницы, заявила Кристина.

Кузьма же, немного ошалев от ее выходки, оторопело разглядывал эти художества, прижав подбородок к груди. А потом сам откинул голову и рассмеялся в голос.

— Ну ты даешь, мавка! Такая собственница? — недоверчиво покачал головой.

— Такая! — подтвердила она, вновь улегшись ему на плечо.

Немного хотелось в ванную. И в то же время — уже никуда не хотелось. Век бы так лежала около него и вообще не двигалась. А Кузьма все еще разглядывал ее творение.

— Смоется же, красавица. Каждый день писать будешь? — поддел он, заметив, что Кристина на него поглядывает снизу вверх.

— Буду, — пожала она плечами и зевнула.

Ее вновь разморило, совсем как утром, когда не смогла сопротивляться усталости, проводив всех на работу. Вроде и совесть мучила, что уже полдня прошло, а она так ничего и не сделала. И в то же время так хорошо было, так потрясающе, что ну ее, совесть ту…

Кузьма хмыкнул, мягко поглаживая шею Кристины под волосами, ее плечо.

— Ясно. Чувствую, мне набить тут букву придется. Это меньше вопросов вызывать будет, чем твои «настенные росписи».

Она улыбнулась, уже не в силах раскрыть глаза. Хмыкнула, показав, что оценила шутку. Ну, или так ей показалось тогда. И задремала, оплетя Кузьму руками и ногами, так и не подумав хоть что-то на себя натянуть, кроме его рук и одеяла.

Глава 12

Прошлое


Матери раскусили их достаточно быстро. Да и, собственно, раньше высказали свое «благословение», так что никто морали не читал. Только напомнили про возраст, особенно Кристины, и попросили глупостей не совершать. Григорий, видимо, не считал себя вправе вмешиваться, но заметил, что если будет нужен совет или помощь — он всегда готов поделиться опытом. Правда, это больше касалось жизненных ситуаций, да работы, если что. И никто не удивился, когда Кузьма перестал спать на полу, перебравшись на диван к Кристине.

А в июле они все переехали. И их матери, пожалуй, впервые за эти годы начали спорить друг с другом. О том, с кем должны жить дети? Чтобы отпустить их куда-то на съемную квартиру — они даже слышать не хотели. Во-первых — места же море теперь, две двухкомнатных квартиры! После их малосемейки пространство казалось огромным. Во-вторых — Кристине предстоял выпускной класс и подготовка к экзаменам, а еще поступление. Девочке точно будет не до того, чтобы заниматься хозяйством в одиночку. Да и не гнал же никто, наоборот. Да и у них особо возможностей не было, если по правде сказать. В конце концов, решили, что они будут жить у матери Кузьмы, так как тетя Тома вроде бы тоже семейную жизнь налаживала. Хотя она и не то чтобы совсем была согласна. Тетя Тома ворчала, что ей дети помешать не могут.

Но в итоге, поскольку жить предстояло в соседних подъездах, все пришли к соглашению. Да по старой привычке, сформированной годами, постоянно бегали друг к другу в гости, готовили на всех, и ремонты продолжали делать друг у друга. Одна семья теперь, как ни крути.

Он продолжал работать по утрам, днем помогая делать ремонт в обеих квартирах. Все-таки своими силами, да и при том, что матери и Григорий были заняты до самого вечера, получалось не особо быстро. По техникумам Кузьма прошелся тоже. Скорее, чтобы матери приятное сделать, правда, да Кристине, которые совместными усилиями пытались на него «повлиять». Он же сейчас больше склонялся к мысли, что им всем подспорье в виде дополнительной зарплаты не помешает. Казалось, нормальную работу важнее найти, чем просто для формы учиться профессии, которой еще и неизвестно, найдет ли применение в реальной жизни, да и при нынешних условиях.

Сложилось так, что с этим Кузьме и помог Григорий: у него был знакомый в одном из техникумов, преподавал на специальности «слесарь-инструментальщик», который без проблем обещал устроить и взять к себе. А Григорий гарантировал помощь с трудоустройством и подработкой даже во время учебы, по этой же специальности на том предприятии, где работал сам. Не то, о чем бы Кузьма мечтал, по факту. Но он особо и не мог ответить на вопрос — чем бы действительно хотел заниматься? Какому делу свою жизнь посвятить? Так что и так все казалось нормальным. По крайней мере, тут имелся вариант с сохранением пока работы грузчика, только в вечернюю смену, да возможность достаточно быстрой подработки в будущем.

Да и не об этом он в основном думал — наслаждался своей мавкой. Домой торопился все время, не хотелось никуда больше и ходить, разве что с ней. Хоть и старались не очень степень своих отношений раскрывать перед чужими, все-таки возраст Кристины… Не хотелось в школе к ней лишнее внимание и осуждение учителей привлекать, потому со старыми друзьями не особо откровенничал. Пусть и встречался пару раз с парнями: отпраздновали его возвращение из армии, поговорили о будущем, без конкретики. Грек снова намекал на свое, посмеявшись над тем, что Кузьма на слесаря учиться собрался, но не настаивал. Звал в спортклуб, но Кузьме пока хватало физической нагрузки с головой на работе, о чем со смехом и сказал другу. Так и пообщались: обо всем и ни о чем конкретном, выпили пива.

А новых друзей еще и не появилось, так, знакомые на работе, в новом дворе.

Он даже ремонт делал с каким-то удовольствием, потому что мавка рядом постоянно. Очень нравилось веселить ее, радовать мелочами какими-то: то шоколадку купить, то абрикосы, которые Кристина всегда обожала. Его просто распирало от какой-то внутренней гордости, что он сам заработал деньги на это все. И когда матери часть зарплаты отдавал, типа за продукты и за квартплату — не сожаление, а ту же гордость испытывал, что не за чужой счет живет, да и малышку хоть в чем-то уже обеспечивает.