— У меня шампунь «Крапива» называется, — рассмеялась малышка, когда он спросил, почему она травой пахнет. — Мне нравится.

— Не подумал бы никогда, но и мне очень, — хмыкнул Кузьма, снова зарывшись носом в этот ворох волос.

Это же его Кристина была. Родная и близкая до дрожи в горле. Понимающая его всегда с полуслова; за которую Кузьма и раньше готов был любому морду набить. А теперь… Неужели он и раньше так относился к этой девчонке, то и дело обжигающей его лукавыми взглядами сквозь ресницы? Так забавно и даже задорно рассказывающей об учебе? К той, которая каждый день находила время писать ему в армию… На чьих письмах он там и держался.

Нет, вроде бы. Или это был просто иной этап тех эмоций и ощущений, которые вспыхнули сейчас? И руки ломало, тело жгло от того, что хотелось обнять ее сильнее, прижать к себе крепче. Но ведь и смех ее нравился. От улыбки шалел почему-то. Стоял и пялился, словно снова пятнадцать и впервые заметил, что девчонки от пацанов очень многим отличаются… И к себе прижать ее хотелось не только потому, что давно с бабой не был. У Кузьмы имелся опыт. Несколько раз знакомился с девушками тупо для секса. И, несмотря на то, что и там воздержания хватало перед этим делом, он и тысячной доли подобного не ощущал к тем девушкам, кроме банального желания получить сексуальную разрядку. Кристину веселить хотелось, чтобы и дальше давилась смехом, с опаской косясь на балконную дверь, в страхе разбудить всех их весельем. Хотелось согревать от прохлады весенней ночи, обнимая. И от самого этого — уже тащился, получая какое-то непривычное, но острое удовольствие, сжимающее не пах, а грудную клетку.

Потому что это — его девочка. Его мавка, как оказалось. Родная и дорогая, которую он досконально знает. Которую учил два плюс два складывать, а она его вечно за кривые буквы пилила. Конечно, у самой-то «отлично» по каллиграфии даже в первом классе было. И спать не хотелось, получал какое-то извращенное удовольствие, терзая собственное тело тем, что просто обнимал ее все это время, зарывался лицом в волосы, легко касался губами прядей, висков, бровей, сонно опущенных век. Но так и не позволил себе ничего большего. Не поцеловал по-настоящему ни разу. И упрямо не позволял своим пальцам забираться под ткань футболки, хоть и обхватил ладонями талию, накрыв живот и бедра местами. Балдел от того, как доверчиво и открыто она к нему тянулась, обнимала в ответ, обводила пальцами его лицо, щекоча скулы и подбородок. Не хотел пугать, пусть и дальше играется. А ему бы выдохнуть, чтобы правильно все сделать и разумно. Да и торопиться некуда, правду сказал ей — вся жизнь впереди.

Но то — ночью.

А вот сейчас малышке точно было куда торопиться. Он сам проснулся без десяти семь, хоть и уснул три часа назад. Тренировка, чтоб ее так. Армия: «утром встал, приседай до ста и читай устав…» и волноваться не о чем…* Короче, вымуштровали. Отвыкать придется. А сейчас — подскочил. Сел на своей импровизированной постели, осмотрелся. В комнате было светло, хоть солнце еще и не повернуло так, чтоб залить все светом.

Мать уже собиралась на работу. Как и тетя Тома с дядей Гришей. Они все сидели на кухне, похоже. Завтракали, видимо. А вот малышка спокойно спала, ей не мешал ни солнечный свет, ни гомон сборов родных, ни приближающееся время уроков. Рядом валялся кот, что он прислал, высунувшись мордой из-под легкого одеяла.

На пару минут Кузьма засомневался, стоит ли ее будить? Ну проспит один раз, велика потеря. Еще и перед концом года. Но учитывая то, что знал характер малышки, решил все же поинтересоваться ее мнением — а то еще устроит трагедию, с ее-то обязательностью.

Отбросил одеяло, подошел к бывшему «своему» дивану и протянул руку, чтобы разбудить Кристину. Но почему-то медлил. Никак не решался. Стоял и любовался: волосами на подушке, длинными, густыми, так и притягивающими его пальцы, руки; бледной кожей щек, спокойным лицом, едва слышимым дыханием. И губами, чуть приоткрытыми, такими сочными и манящими…

Его конкретно шибануло в голову. Да и по всему телу, чего там. Пробило до печенок и всего, что пониже, диким желанием. И поцеловать ее захотелось, как минимум. Да так поцеловать, чтоб языком в рот, и застонала мавка, еще сонная, не понимающая, что происходит. Чтоб в его кожу, за его шею уцепилась руками, потянула к себе… Честное слово, он бы ни капли не сопротивлялся…

Но, японский бог! Это точно сейчас был не лучший вариант. Того и гляди, мать в комнату зайдет. А Кузьма хоть и заметил ее наблюдение вчера, да и «таинственные» подмигивания с «заговорщическими» взглядами между ней и тетей Томой, явно показывающие, что матери кое-что заметили и вроде как не против вспыхнувших между детьми эмоций, сомневался, что стоит тут такое устраивать. Да и саму Кристину… Ну не хотел пугать. Ее беречь и лелеять хотелось. Дарить удовольствие, а не потребительски брать, только чтобы эту ноющую боль в паху притупить. К тому же, вот он как-то и от этой боли кайф ловить умудрялся. Впервые так хотел кого-то, чтобы от невозможности заполучить в данный конкретный момент — тащился. Одуреть, как его эта малолетняя мавка припечатала, однако!

Но, ладно, с этим потом. Сейчас с ее школой разобраться надо. Кузьма присел на корточки, так, чтобы их лица оказались на одном уровне. И все же коснулся щеки Кристины своими пальцами. Такой контраст ему показался: его загрубевшие, с потертостями и мозолями пальцы, чуть потемневшие у ногтей, прокуренные — на ее белых и нежных щеках, почти бархатных на ощупь. Пробило током. Сам не понял, как целиком щеку ладонью накрыл, прижав большой палец к приоткрытым, чуть влажным губам Кристи.

— Эй, малыш, пора вставать, — тихо позвал Кузьма хриплым шепотом. Накурился-таки ночью. — До первого урока час остался, мавка, — порылся он в закромах памяти, почти против воли гладя, скользя пальцем по ее нижней губе. — Кристя… подъем, — наклонился к самому уху, видя, что малышка не реагирует.

— Мммм, — недовольно нахмурила брови она и попыталась зарыться в подушку.

Блин! Как в детстве! Его это так насмешило, что Кузьма не удержался, расхохотался в голос.

— Давай, давай, мавка. Такая она, взрослая жизнь, за все приятное — надо расплачиваться, — подколол он ее, вновь щекоча губы Кристи пальцем. — Подъем, полуночница. Надо было идти спать, когда я отпра…

Он так и не договорил. И застыл, тупо пялясь на нее, с улыбкой, которая стала какой-то нелепой, кажется, из-за его ступора. Потому что в этот момент Кристина все же сонно приоткрыла глаза и посмотрела на него. Так посмотрела, что «ух!», его горячей волной по позвоночнику окатило. А ее губы вдруг взяли и растянулись в счастливой улыбке. И Кристина чмокнула его палец.

Ну, в общем, он, конечно, догадывался, что она слабо сечет в вопросах прикладного секса и совращения парня. Уж очень невинно и открыто Кристина смотрела на него. Но ей это и не надо было, по ходу. Разбираться, в смысле. Потому как у него в голове такие мысли и образы от этого невинного и простого, по сути, поцелуя вспыхнули, что «мама не горюй!».

Пришлось конкретно прочистить горло, потому как голос не просто сел, а ухнул куда-то вниз. Вместе с кровью, по ходу.

— Кузьма… Привет, — не поняв, кажется, чего с ним творится, и слава Богу, обалденно улыбнулась Кристя. Еще раз нежно поцеловала его пальцы, чуть повернувшись. И всем телом потянулась, медленно просыпаясь. — Не могу встать… Глаза слипаются.

— Проспишь… — с таким хрипом не до красноречия.

Да и вообще, он не относился к тем парням, у которых язык без костей даже тогда, когда обалденная и желанная девушка вот так перед тобой выгибается. Что в глазах темнеет от возбуждения. И без всякого заднего умысла, что видно же.

— Ой, точно! — Кристина вдруг подскочила в кровати.

Кот упал на пол. Кузьме по фигу на него было. Захотелось снова ее обнять, как вчера на балконе. Но в данный момент это показалось не лучшей идеей. Бог знает, чем тогда все закончится… Точнее, чем — Кузьма мог с высокой долей вероятности спрогнозировать. Но лучше так не рисковать. Не сейчас.

Сжав руки в кулаки, чтобы хоть немного привести себя в чувство, он резко выпрямился.

— Давай, мавка, — все тем же хриплым голосом велел он. — Поднимайся, собирайся. Я пойду кофе нам сварю. И проведу тебя в школу.

Он резко отвернулся и пошел к выходу из комнаты.

— Проведешь? — донеслось до него, вынудив Кузьму обернуться. — За ручку? Как в первом классе? — эта чертовка с широкой улыбкой смотрела на него, вновь потягиваясь. — И домой заберешь после уроков? — она даже кончик языка прикусила от веселья, так широко улыбалась. До ямочек на щеках.

И Кузьму попустило немного. Нет, возбуждение и желание осталось. Но кроме того столько воспоминаний в голове вспыхнуло. И такая теплота грудь затопила, такая нежность. И дикое, ничем не объяснимое ощущение — «дома»! Вот именно сейчас, рядом с ней — он «дома». Вернулся…

— За ручку — так за ручку, — подмигнул Кузьма, подхватив ее легкий тон. — И после уроков заберу, малая, — целенаправленно поддел. — Во сколько? — уточнил Кузьма, видя, как в ней борется желание напомнить, что она не «малая», и в тоже время хочет, чтобы он и правда ее забрал.

— В половину третьего, — наконец проворчала Кристина. — И я не малая…

Кузьма неожиданно для нее стремительно вернулся и подхватил на руки вместе с одеялом. Кристина взвизгнула, ухватившись за его шею.

— Поспорим, малыш? — ухмыльнулся он во весь рот, держа ее на весу.

Блин, зря конечно. Руки сами крепко сжались, прижав ее еще ближе. Но так припекло!

А Кристина взяла и опустила ему голову на плечо.

— Нет, не хочу спорить, — заявила она с вызовом и довольным вздохом. — Для тебя готова быть твоей малышкой всегда.

Кузьма аж хмыкнул, ухнув от подавляемого смеха.

— Ты смотри, какая умная и самоуверенная мавка, — скривил он губы, зарывшись пальцами в волосы Кристины, струящиеся по ее плечам и его рукам каскадом. Но настороженность в ее взгляде заставила его улыбнуться мягче. — Моя. Точно моя малышка, — тихо заметил Кузьма, мягко коснувшись ее виска губами.