Вера Копейко - Тест на любовь

Ольга улыбнулась и обогнала на светофоре «мерседес» с типом в шляпе за рулем. Вот тебе, дружок, получи от женщины. Из «кукольного домика».

Руки Иржи дрожали. Он сидел в темной комнате, совершенно не понимая, какое время суток. Окна плотно закрыты, а может, их вовсе нет. Пахло ужасно — будто рядом где-то прорвало канализацию. Иржи задержал дыхание. А может, он в подвале?

Голова трещала. Как будто по ней стукнули молотком и она вот-вот развалится на куски. Никогда в жизни у Иржи так не болела голова.

В углу раздался шорох, фырканье — о Господи, крыса! Рубашка Иржи прилипла к спине.

Скрип, шаги. Они все ближе. Казалось, чьи-то каблуки грохочут по мосту, перекинутому через бездну…

Иржи, знавший человеческое существо не только снаружи, но и изнутри, думал, что ничего не боится. Но сейчас его тело сковал ужас. Мысль лихорадочно работала — кто засунул его сюда и чего хочет?

Скрип металла, полоска света, даже не полоска, а мерцание, будто свет, устремляясь сюда, застревал по дороге, цеплялся за невидимые препятствия, и только самые дерзкие лучи достигали этой бездны.

Дверь снова закрылась, и Иржи оглушила тишина.

Он ждал, не сомневаясь, что кто-то вошел, — он уловил в воздухе новый запах.

У Иржи было обостренное обоняние, которое иногда мешало ему оперировать. От запаха крови, резкого, сладковатого и тяжелого, в первые секунды операции его мутило. Но он боролся с собой. Сейчас пахло… Чем? О Боже. Не может быть…

— Иржи Грубов? — От тихого голоса, раздавшегося справа, он едва не подскочил. — Здравствуйте, Иржи Грубов. Я не буду вас томить…

Он не знал этого голоса. «Еще бы, — одернул он себя, — с зажатым носом и своего голоса не узнаешь». Иржи молчал.

— Почему вы не отвечаете на приветствие, Иржи Грубов?

— Я не знаю, кто вы…

— А разве папа с мамой не учили вас здороваться даже с незнакомыми людьми, если оказались в одной комнате?

— Слушайте, говорите, что вам от меня надо?

— Не так резво, приятель. Я принес привет от вашего друга. От Энди Мильнера.

— Но почему за этим приветом понадобилось меня засовывать к крысам? — Иржи начинал злиться.

— Для солидности привета. Для того чтобы вы его прочувствовали, дорогой мэтр. Итак, Энди Мильнер просил передать вам, что если не согласитесь на его новые условия, а товар теперь будет вам стоить…

Цена, которую он назвал, была такой несуразной, что у Иржи помутилось в голове.

— Тогда пускай свой товар он засунет себе в задницу. Мне легче закрыть свою клинику, чем…

— Не горячитесь, Грубов. Клинику вы закроете только в том случае, если сядете на хороший срок. Вы это понимаете, выдающийся ученый? То, что вы делаете…

Внезапно пальцы Иржи оказались крепко стиснутыми сильной рукой.

— А если вам и это не страшно, мы займемся вашими пальчиками.

Иржи чуть не завопил от боли.

— Я могу показать, как это будет, пока на левой руке… Показать? А может, больше не станете противиться? Хирург со сломанными пальцами — ничто. Так или нет? Конечно, можно стать терапевтом. — Тишина треснула от смеха. — Так вы согласны на новую цену?

— Согласен, — выдохнул Иржи. — Выпустите меня отсюда.

— Вот и хорошо. Вот и договорились.

Иржи почувствовал, как темнота поплыла перед глазами. Мозг утонул в тумане, тело расслабилось. Последней мыслью было: «Мне вкололи…»

Иржи очнулся на скамейке в парке. Перед ним стояла старушка и била его по щекам.

— Да очнитесь же, в конце концов! Такой приличный мужчина, и так напиться! Сегодня, конечно, праздник, но не до такой же степени!

Иржи оторопело смотрел на старушку в шляпке. От куста жасмина, под которым он сидел, исходил аромат такой силы, что Иржи боялся снова лишиться чувств. Для него жасмин всегда был могильным цветком.

Он тупо смотрел на старуху, которая вдруг улыбнулась и в ужасе округлила глаза.

— Или вам плохо?

— Нет, мне хорошо. Но он очень сильно пахнет…

— Кто пахнет?

Старушка покрутила головой.

— Мой носовой платок, может быть? — Она покрутила батистовым платочком с кружевами, которым обмахивала Иржи. — Но это же французские духи!

Иржи улыбнулся. И закрыл глаза.

Что это было? Ему приснилось? Пригрезилось?

Он поднял глаза к небу. Оно было синее и безмятежное.

— Вызвать неотложку? — озабоченно спросила старушка. — Меня попросили присмотреть за вами.

— Кто? — дернулся Грубов.

— Да какая-то молоденькая девушка. Милая такая. Говорит мне, мол, бабушка, посмотрите, там мужчина, наверное, пьяный, а то я спешу.

Иржи отказывался соображать.

— Нет, я не пьяный.

— Да теперь сама вижу, что нет.

Вдруг он вспомнил самое страшное — руки! Он поднес к глазам левую руку. О Боже, сустав указательного пальца был красным и распух. Так это не сон! Не бред. Это правда. Предупреждение.

Сердце Иржи забилось в дикой тревоге.

Его обложили. Энди! Друг-партнер Энди. Он вскочил со скамейки, отодвинул старушку, не сказав ей ни слова, и побежал из парка. Внезапно он заметил, что одет в спортивный костюм.

Значит, он ушел из дома утром, на ежедневную пробежку по парку. Они его взяли…

Сердце стучало как бешеное. Домой, скорее домой.

Внезапно до него дошло: он не случайно оказался на скамейке под кустом жасмина. Его усадили именно туда. Значит, для кого-то жасмин тоже символ смерти.

— Нам надо что-то делать с этим типом! — Иржи, рассказывая жене, кипел от ярости. — Ты только подумай, на что он пошел!

Ирма сосредоточенно молчала, поджав губы.

Он грубо выругался, что на Иржи было совершенно не похоже. Он никогда не ругался при жене.

Она пристально смотрела на него, в солнечных лучах волосы сияли, образуя золотой нимб.

— Прости, дорогая, у меня просто нет слов. Из-за его жадности мы очень скоро пойдем по миру с сумой. Или он меня отправит на тот свет. Он не ученый. Он не человек, он просто бандит. Он не отвяжется от нас, и все наши мечты основать научный центр, который переплюнул бы Хьюстонский, пойдут прахом.

— Тебе было страшно? Скажи честно?

Иржи от неожиданности вопроса умолк. Он смотрел в тревожные глаза жены.

— Да, Ирма. Страшно. Когда попадаешь в безвыходное положение, на тебя наваливается животный страх. Но потом, когда берешь себя в руки, страх отступает.

— Ты контролировал себя?

— Я бы, может, и мог, но они мне вкололи дозу. А посадив под куст жасмина — намекнули.

— Так, значит, он все же прислал своих бульдогов.

— Но они говорят по-чешски.

— Ты думаешь, у нас трудно найти исполнителей? Иржи, ты давно не читал газет.

— Я оставляю это на тебя. Ты мой референт, дорогая. — Иржи впервые за все время улыбнулся. Улыбка была слабой, но, значит, решила Ирма, он понемногу оттаивал. — А я хотел создать с ним совместный центр, мы даже обговорили кое-что и готовили бумаги.

— Бумаги?

— Ну конечно.

— Но ты мне ничего не сказал.

Она приподнялась на локте, погладила его по груди, потом ее рука нырнула под одеяло. И замерла. Она должна спасти Иржи и его дело. Их дело. Иначе… Ирма перевела дыхание. У них будет своя империя. Она постарается… Перебирая пальцами волоски на его груди, она улыбалась.

— Ирма, перестань.

— Не перестану. Я хочу, чтобы ты расслабился, выплеснул свое напряжение. Я приму его в себя, Иржи… — Ее губы потянулись к его уху, нагретому солнцем, она стала нашептывать что-то, от чего лицо его обмякло, разгладилось, глаза посветлели и затуманились. Его ухо вдавилось в губы Ирмы, слова возбуждали, как ничто другое. Она как гусеница на солнце вытягивалась в постели, в движениях появилась истома, во взгляде нега. Он закрыл глаза.

— Надо спешить, — сказала Ирма.

— Спешить с чем? — Он положил руку ей на грудь, играя сосками.

— С делом, — прошептала она. — Пора кончать.

— Но мы только начинаем…

— Да нет, с ним…

— Ирма, я не вижу выхода…

— Я помогу тебе.

— Ты? Но как?

— Не важно. Я придумаю. Я накажу его. Он получит свое.

— О, ты моя маленькая, наивная девочка… На этом свете мало кто бывает справедливо наказан. Уверяю тебя.

— Но про тот свет никто не знает…

— Да, я тоже слабо верю в возмездие на том… Мы бы знали…

Она легонько шлепнула его по руке, которая поползла вниз, поиграла жесткими волосами в самом низу живота. Он застонал и отвалился на подушку.

— О, дорогая, забудем про дела…

— Вот чего я и добивалась!

— А я сейчас буду добиваться другого.

— Ну давай…

Он повернулся к окну и опустил жалюзи.

За кофе Ирма и Иржи молчали. Сердце Ирмы тревожно стучало. Итак, Энди не успокоится сам по себе. Он будет держать их на крючке постоянно и дергать, стараясь подцепить побольше денег.

Лекарства от Энди — вынужденный шаг и теперь уже слишком дорогостоящий. Восточный вариант, который они придумали с Ирмой, — опасный, но необыкновенно выгодный. А что такое большие деньги, Иржи уже хорошо понял, они открывают возможности не только в деле, но и в каждодневной жизни, снимая шоры и с глаз, и с ума.

Иржи часами просиживал в химической лаборатории, которую недавно оборудовал самыми современными приборами.

— Все-таки эти эмигранты, хотя и давно съехавшие, не стали полноценными американцами. Ты знаешь, что за намеки он делал? — Иржи посмотрел на жену. — Он хочет стать монополистом. Я знаю, он поставляет свой товар и в Москву, и еще бог знает куда. Я думаю, по всей Восточной Европе.

— У него в деле много народу? — спросила Ирма.

— Да нет, думаю, нет. Он очень жадный. Вряд ли хочет делиться.

— Но ты сам говорил, у него есть бульдоги.

— Он нанимает их на конкретное дело. Чтобы не содержать.

— А большой у него штат?

— Не поверишь — он остался один. Последняя секретарша уволилась. И все из-за беспредельной жадности.